Победу в вооруженном конфликте будущего обеспечит превосходство в высоких технологиях
Военные эксперты ведущих стран мира постоянно стремятся предсказать, какой будет война будущего и какое оружие будет иметь решающее значение для обеспечения победы в ней. Стремятся решить эту задачу и в США – одной из ведущих военных держав планеты, столкнувшейся с вызовами, не характерными для вооруженных конфликтов прошлого. Тем более что существенно возрос военно-технический потенциал государств, которые Вашингтон считает противниками или стратегическими соперниками.
«Американские Вооруженные силы длительное время полагались на технологическое превосходство, чтобы обеспечить свое доминирование в конфликте и обеспечить национальную безопасность США. Однако в последние годы технологии быстро развивались и распространялись в основном благодаря достижениям в коммерческом секторе. Как заметил в этой связи бывший министр обороны Чак Хейгел, такое развитие событий угрожает подорвать традиционные источники преимущества Соединенных Штатов в военной сфере», – указывается в докладе «Новые военные технологии: предыстория и вопросы для Конгресса», подготовленном недавно Исследовательской службой Конгресса США.
Этот документ – своего рода «ликбез», краткий обзор основных направлений и проблемных вопросов, характерных для осуществляемых сегодня в ведущих военных державах мира работ в области разработки новых военных технологий и создания передовых видов оружия: искусственный интеллект; смертоносные автономные боевые системы; гиперзвуковые вооружения; оружие направленной энергии; био- и квантовые технологии. При этом список стран авторами документа ограничен Америкой и двумя ее стратегическими соперниками – Китаем и Россией.
Искусственный интеллект в погонах
Искусственный интеллект (ИИ; artificial intelligence – AI) рассматривается как одна из перспективных технологий, способных радикально изменить сам характер войн будущего: провал в этой сфере нанесет урон нацбезопасности США. Однако, как указано в докладе, до сих пор в США на государственном уровне официально не сформулирован даже сам термин «искусственный интеллект». В целом же эксперты понимают под ИИ «компьютерную систему, способную к познанию на человеческом уровне».
Различают три группы ИИ: ограниченный (narrow AI), общий (general AI, также – artificial general intelligence / AGI) и сверхразумный или супер-ИИ (artificial superintelligence).
Ограниченный ИИ (также ИИ узкого назначения или слабый ИИ) способен решать только одну задачу (проблему). Он может функционировать в режиме реального времени, но, будучи способным работать только в заданном диапазоне, обрабатывает информацию лишь из ограниченного, узкого набора данных и не обладает какими-либо признаками человеческого сознания (разума).
Общий ИИ (также ИИ общего назначения или сильный ИИ) способен решать более широкий круг различных по характеру задач, в том числе тех, для работы с которыми он заранее не готовился. Фактически это рукотворный вариант человеческого разума, способный решать любые задачи умственного характера, которые под силу человеку. Он сможет планировать свои действия, рассуждать и выносить суждения (решения) по широкому кругу вопросов, в том числе в условиях быстро меняющейся обстановки и в условиях полной неопределенности. Будет он способен и к самообучению.
Наконец, под супер-ИИ экспертами понимается такая система, которая, как отмечает в своем труде «Сверхразум: пути, опасности, стратегии» Ник Бустрём (также Бостром) – директор Института будущего человечества и профессор факультета философии Оксфордской школы Мартина (исследовательское и политическое подразделение на базе отделения социальных наук Оксфордского университета), по своим возможностям «значительно превосходит когнитивные способности людей практически во всех областях, представляющих интерес». По большому счету, супер-ИИ – это те самые «Скайнет» и «Матрица» из известных киноблокбастеров. Причем есть опасения, что появление супер-ИИ может сделать существование человека просто «лишним».
Впрочем, как указывается в докладе, «общий и сверхразумный искусственный интеллект еще не существуют, а возможно, и не будут существовать вовсе». А вот ограниченный ИИ сегодня достаточно широко используется в различных сферах, в том числе военными и спецслужбами, позволяя облегчить работу человека или даже заменить его на ряде направлений: наблюдение и разведка; обеспечение безопасности объектов (лиц); обработка и анализ разведывательных и иных данных; ведение киберопераций; обеспечение логистики; повышение эффективности системы военного командования; управление полуавтономными и автономными системами вооружения и пр.
Оснащенные таким ИИ системы выполняют действия быстрее, обрабатывают больший поток данных и позволяют внедрять новые способы применения сил и средств. Например, использование роя дронов. Особо важным авторы доклада при этом считают способность ИИ обеспечивать создание все более реалистичных цифровых подделок фотографий, аудио и видео (технология «deep fake»): «Противники могли бы использовать эти возможности ИИ в своих информационных операциях в рамках конфликта в серой зоне. Технология «deep fake» может быть использована против США и их союзников для создания ложных новостных сообщений, влияния на общественный дискурс, подрыва общественного доверия и попытки шантажа госчиновников».
В то же время системы на основе ограниченного ИИ могут быть подвержены алгоритмическим искажениям в результате неправильного использования обучающих их данных или моделей. В докладе указывается, что неоднократно зафиксированы случаи расовой предвзятости в программах распознавания лиц из-за отсутствия разнообразия в изображениях, на которых обучались ИИ-системы. Также имеются случаи дискриминации по половому признаку и иных сбоев в работе алгоритмов ограниченного ИИ по распознаванию и классификации объектов. В военной сфере такой недостаток может привести к ошибочной идентификации и непреднамеренному убийству некомбатантов автономными боевыми системами с элементами ИИ.
Пентагон постоянно наращивает расходы по теме ИИ: если в 2016 финансовом году (ф.г.) в несекретной части бюджета на это было выделено 600 млн долл., то в 2023 ф.г. – уже 1,1 млрд., а число осуществляемых ведомством проектов превысило 685. Кроме того, для координации работ в области ИИ в 2019 году в МО США создан Объединенный центр ИИ (JAIC), который в январе 2022 года JAIC вошел в состав нового Главного отдела по цифровым технологиям и ИИ (CDAO), подчиненного замминистра обороны.
В 2018 году МО США ввело в действие Стратегию по ИИ, затем приняло пять этических правил использования ИИ (ответственность, равноправие, отслеживаемость, надежность и управляемость), а 21 мая 2021 года замминистра обороны Кэтлин Хикс выпустила меморандум по вопросу ответственного использования технологий ИИ. И наконец, в июне 2022 года МО США утвердило Стратегию и план внедрения принципов ответственного использования технологий искусственного интеллекта.
Комиссия по искусственному интеллекту
В 2018 году сформирована независимая Комиссия национальной безопасности по ИИ (NSCAI) с задачей выработки рекомендаций президенту и Конгрессу по «продвижению развития ИИ, машинного обучения и связанных с ними технологий для всестороннего удовлетворения потребностей национальной безопасности и обороны США». В марте 2021 года она представила доклад, в котором всесторонне рассмотрела вопросы, связанные с применением ИИ, и предложила сосредоточить усилия на пяти основных направлениях: инвестиции в НИОКР; доработка ИИ под задачи нацбезопасности; набор и подготовка специалистов по ИИ; защита и развитие технологических преимуществ США; налаживание глобального сотрудничества по ИИ.
«Американцы еще не осознали, насколько глубоко революция в области искусственного интеллекта (ИИ) повлияет на нашу экономику, национальную безопасность и благосостояние. Многое еще предстоит узнать о силе и ограничениях технологий ИИ. Тем не менее сейчас необходимо принять важные решения, чтобы ускорить работы в области ИИ на благо Соединенных Штатов и защититься от вредоносного использования ИИ», – указывалось в преамбуле 756-страничного доклада.
Ряд рекомендаций комиссии NSCAI уже оформлены в виде законов, а Законом о национальной обороне на 2022 финансовый год главе Пентагона указано ежегодно представлять в Конгресс доклады о ходе внедрения этих рекомендаций в рамках Пентагона. Сделано это, видимо, не в последнюю очередь потому, что, как указано в обнародованном в марте 2022 года докладе Счетной палаты США «Искусственный интеллект: Минобороны следует улучшить стратегии, процесс инвентаризации и руководство по взаимодействию», деятельность Пентагона в этой сфере пока еще весьма далека от идеальной.
Следует упомянуть также, что в октябре 2021 года первую стратегию по ИИ принял блок НАТО (среди прочего запланировано создание сети центров ИИ), а одними из основных направлений сотрудничества США, Великобритании и Австралии в рамках трехстороннего соглашения AUKUS определены «ИИ и автономные системы» (и плюс к ним – гиперзвуковое оружие, квантовые и другие передовые военные технологии).
В качестве своего главного противника в сфере ИИ, отмечается в докладе, США видят Китай. Последний в 2017 году принял «План разработки ИИ следующего поколения», в котором ИИ рассматривается как «стратегическая технология», способная оказывать влияние на ход и исход международного соперничества.
Новые американские разработки высокоскоростных ракет ведутся в ускоренном темпе с задачей наверстать отставание от России и Китая. Иллюстрация компании Lockheed Martin
В документе указывается, что Пекин активно работает в области ИИ, технологии которого могут быть использованы для разведки и контрразведки, анализа данных (в том числе для выработки данных целеуказания комплексам оружия), а также ведения киберопераций и управления «армией» автономных дронов. При этом особо отмечается тот факт, что в КНР в сфере ИИ практически нет границ между коммерческими компаниями, исследовательскими учреждениями, правительством и военными.
Россия также рассматривается в докладе как потенциальный противник в области ИИ. Особый упор при этом делается на известные слова президента РФ Владимира Путина о том, что «тот, кто станет лидером в этой сфере, будет властелином мира». Правда, при этом предпочитают не упоминать слова, сказанные после этого: «И очень бы не хотелось, чтобы эта монополия была сосредоточена в чьих-то конкретных руках». Понятно почему – ведь Америка как раз стремится к достижению глобального превосходства в области ИИ. В том числе и военного.
Особо беспокоят американцев работы, ведущиеся в РФ по системам вооружения, имеющим элементы ИИ и высокую автономность действий: автоматизированные боевые модули для сухопутной и морской техники, полуавтономные и автономные роботизированные боевые системы всех типов базирования, в том числе способные действовать в составе роя. Вызывают опасения у США и наши усилия по внедрению ИИ в системы связи и управления, РЭБ, работы с соцсетями и пр.
В то же время в документе отмечается, что ряд экспертов, основываясь на объеме открытых академических публикаций российских специалистов по проблематике ИИ, считает маловероятным достижение Москвой существенного прорыва в этой сфере. Вероятно, о том, что могут иметь место еще и закрытые публикации, они как-то забыли. Авторы доклада это понимают: «Другие аналитики возражают, что такие факторы могут быть несущественными, утверждая, что, хотя Россия никогда не была лидером в области интернет-технологий, ей удалось стать заметной силой в киберпространстве».
Когда роботы убивают
Следующая передовая военная технология, требующая пристального внимания, это смертоносные автономные боевые системы (lethal autonomous weapon systems – LAWS), под которыми МО США понимает класс систем оружия, способных независимо от действий оператора обнаруживать цель и атаковать ее своим вооружением. Причем в директиве МО №3000.09 особо указывается на отличие LAWS от тех автономных боевых систем, в которых оператор обладает возможностью наблюдать за применением им своего бортового вооружения и при необходимости прекращать атаку, и от полуавтономных боевых систем, которые атакуют только цель, выбранную оператором.
Создание LAWS стало возможным лишь благодаря разработке соответствующих элементов ИИ и средств обнаружения и целеуказания, которые способны обеспечить решение в автономном режиме задачи обнаружения цели, ее классификации, выработке решения на применение бортовых систем вооружения с последующей выдачей данных целеуказания, затем – атаке цели и оценки ее результатов, а при необходимости – принятия решения о повторной атаке. Профессор компьютерных наук Калифорнийского университета Сюарт Рассел даже описал такие системы оружия как «третья революция в военном деле после пороха и ядерного оружия».
Американские специалисты считают приоритетным использование таких систем в условиях, когда отсутствует устойчивая связь, и, таким образом, возможность применения классических средств поражения (авиации, ракет, разведывательно-ударных дронов и пр.). Считается также, что системы LAWS позволяют повысить точность и снизить вероятность «дружественного огня» или поражения гражданских объектов и некомбатантов.
Впрочем, в документе указывается, что эксперты из примерно 30 стран и 165 негосударственных организаций уверены в обратном: по их мнению, такие системы оружия представляют повышенную опасность по техническим (взлом противником бортовых систем управления, сбои в работе ИИ и пр.) и этическим (фактически машина принимает самостоятельно решение об убийстве людей) причинам, а потому необходимо на международном уровне запретить разработку и применение систем LAWS.
Авторы доклада утверждают: им неизвестно, ведутся ли в США работы по созданию LAWS и приняты ли они на вооружение ВС, но отмечают, что официального запрета на такие действия в стране нет. Более того, директива МО №3000.09 четко указывает: LAWS должны быть созданы и поставлены в войска в перспективе, но с обязательным условием соответствия «законам и обычаям войны, применимым договорам, правилам безопасности систем вооружения и применимым правилам ведения боевых действий». Также требуется обеспечить командирам и операторам возможность «проявлять надлежащий уровень человеческого суждения о применении силы».
При этом под последним понимается не обязательное включение оператора в контур управления систем LAWS, а обеспечение более активного участия человека в принятии решения на то, где, как и почему надо задействовать LAWS в бою. Плюс необходимо обеспечить возможность выхода системы оружия из боя или запроса помощи оператора при ее неспособности самостоятельно выполнить боевую задачу в сроки, соответствующие намерениям руководителя операции или командующего на ТВД.
По оценке Пентагона, Китай активно работает над созданием систем LAWS. Так, бывший министр обороны Марк Эспер отмечал, что ряд китайских оружейных компаний, таких как Ziyan (разработчик беспилотных авиасистем), позиционируют свои разработки как способные автономно осуществлять поиск, классификацию и поражение целей.
Сами китайские эксперты определяют LAWS как систему оружия, которой присущи минимум пять признаков: наличие на борту средств поражения; автономность действий в течение всего процесса выполнения задачи; невозможность отзыва системы с боевого задания; неизбирательный характер действий (система может убивать или наносить увечья независимо от условий, сценариев и типа целей); способность к эволюционированию в условиях окружающей обстановки (в том числе способом, превосходящим ожидания человека).
Неуязвимый гиперзвук
Гиперзвуковое оружие – еще один элемент новой революции в военном деле. В базовом варианте к нему относят образцы, способные развивать скорость М=5 и более. Однако поскольку такими скоростями обладают и боеголовки МБР, то к рассматриваемым боевым средствам принято относить те, которые могут совершать на гиперзвуке управляемый полет на всей или значимой части траектории и, особо важно, могут выполнять во время полета к цели маневрирование, в том числе противозенитное.
Существует два типа боевых средств: гиперзвуковые крылатые ракеты (hypersonic cruise missile) и гиперзвуковые планирующие летательные аппараты или глайдеры (hypersonic glide vehicle). Первые оснащаются двигательной установкой, с помощью которой следуют к цели после старта с носителя воздушного, морского или наземного базирования, а вторые планируют к цели после сброса с ракеты или самолета-носителя.
Главные достоинства боевого гиперзвука – высокие скорость и точность, а также маневренность, дающая непредсказуемость траектории полета. Это снижает эффективность противодействия имеющимися средствами ПВО/ПРО, но одновременно, как указывают эксперты, создает угрозу для поддержания стратегической стабильности. Причем гиперзвуковые средства поражения сегодня не подпадают ни под один из режимов по контролю за стратегическими вооружениями.
«Американские военные утверждают, что современные средства обнаружения наземного и космического эшелонов (противоракетной обороны) не способны обнаруживать и сопровождать гиперзвуковые боевые средства», – указано в докладе «Гиперзвуковое оружие: предыстория и вопросы для Конгресса», подготовленном 27 октября с.г. Исследовательской службой Конгресса.
«Гиперзвуковые вооружения позволяют наносить удары по критичным по времени и очень важным целям. Они бросают вызов неприятельским системам обнаружения и перехвата и дополняют возможности существующих крылатых и баллистических ракет», – подчеркнул, в свою очередь, председатель КНШ ВС США генерал Марк Милли на проходивших 4 марта 2020 года слушаниях в сенатском Комитете по делам ВС.
Однако ряд экспертов считает, что роль гиперзвукового оружия переоценена, так как в распоряжении Москвы и Пекина уже есть высокоточные ядерные МБР, масштабное применение которых американская система ПРО отразить не способна. Впрочем, как и их массированный удар с применением гиперзвуковых средств поражения: российских «Авангарда», «Кинжала» и «Циркона» и китайских МБР DF-41 с ядерным гиперзвуковым глайдером DF-ZF, и в перспективе – гиперзвукового комплекса Starry Sky-2.
Ведущие роли в этой сфере сегодня играют КНР, РФ и США. Причем Пентагон, не так давно почти закрывший работы по боевому гиперзвуку как малоперспективного с точки зрения создания в обозримом будущем годного к применению оружия, вновь активизировал эту деятельность, поскольку такое оружие появилось у КНР и РФ.
В результате с 2019 финансового года расходы на боевой гиперзвук в США пошли в гору: в 2020 году в военный бюджет на эти цели включили 2,6 млрд долл., в 2021-м – 3,2 млрд, в 2022-м – 3,8 млрд, а на 2023 финансовый год Пентагон запросил уже 4,7 млрд. Кроме того, Агентство ПРО с 2017 года получает средства на создание системы защиты от гиперзвукового оружия. Так, на 2023 год на эти цели планируется выделить 225,5 млн долл.
Сегодня МО США ведет работы по следующим основным программам боевого гиперзвука: ВМС – Conventional Prompt Strike (CPS) и Offensive Anti-Surface Warfare Increment 2 (OASuW Inc 2; также часто – Hypersonic Air-Launched OASuW или HALO); ВВС – AGM-183 Air-Launched Rapid Response Weapon (ARRW) и Hypersonic Attack Cruise Missile (HACM); СВ – Long-Range Hypersonic Weapon (LRHW); агентство DARPA – Tactical Boost Glide (TBG), Operational Fires (OpFires) и Hypersonic Air-breathing Weapon Concept follow-on (MoHAWC).
Результатом должно стать создание действующих прототипов, а лучшие из них пойдут в серию и на вооружение, что позволит повысить возможности ВС США по поражению важных целей врага (мобильные ракетные установки, ЗРК систем ПВО и ПРО и пр.). Впрочем, некоторые эксперты утверждают, что Пентагону еще только предстоит разработать концепцию применения гиперзвукового оружия.
Влияние важно, но плохо предсказуемо
Какой же вывод делают авторы доклада? Признается высокая степень влияния передовых военных технологий и оружия на исход вооруженного противоборства на полях сражений войн будущего: «Многие новые технологии… могут потенциально оказать влияние на характер войны будущего. В частности, достижения в таких областях, как искусственный интеллект, анализ больших данных и смертоносные автономные системы, позволят сократить или вовсе исключить необходимость использования человека в роли оператора… Недорогие беспилотные летательные аппараты могут изменить баланс между качеством, на которое традиционно полагались Вооруженные силы США, и количеством, а также между наступлением и обороной. Так, рои беспилотных средств могут подавить системы защиты, обеспечивая большее преимущество атакующему, в то время как оружие направленной энергии, которое обеспечивает недорогое средство нейтрализации таких атак, может принести пользу обороняющемуся».
Указывается и на сложность прогноза такого влияния: «Влияние новых технологий на ход боевых действий и стратегическую стабильность трудно – если вовсе невозможно – предсказать, поскольку оно будет зависеть от многих факторов, включая темпы технологического прогресса как в США, так и в государствах-соперниках; способ интеграции новых технологий в существующие вооруженные силы и оперативные концепции; взаимодействие между новыми технологиями и степень, в которой национальная политика и международное право позволяют или препятствуют их разработке, интеграции и использованию».
Итоговое резюме говорит, что в ближайшие десятилетия новые технологии могут многократно изменить баланс нападения и обороны, что может иметь «непредвиденные последствия для ведения боевых действий и стратегической стабильности».
В 2014 году Пентагоном введены в действие Третья стратегия компенсации (Third Offset Strategy; также – Третья стратегия обеспечения превосходства) и Инициатива в области оборонных инноваций (Defense Innovation Initiative), целью которых заявлено сохранение в текущем столетии военно-технического превосходства Америки. Добиться этого США намерены за счет широкого использования новейших технологий и интеллектуальных решений, а также усовершенствования концепций применения сил и средств на всех уровнях.
Важность новых военных технологий, способных изменить сам характер войны, отмечена в Стратегии национальной обороны США (СНО) от 2018 года, а также в недавно утвержденной СНО от 2022 года. Надеемся, что аналогичный вывод о роли новых военных технологий в войне будущего сделало и руководство России.
Владимир Щербаков
Заместитель ответственного редактора НВО
Владимир Леонидович Щербаков – военный эксперт, историк, писатель.
