От обсуждения версии «заказного» характера статьи до постановки актуальных для российского флота проблем
Странная, на мой взгляд, информация прошла в новостях 26 января: «Многоцелевая атомная подлодка (АПЛ) «Северодвинск» класса «Ясень» будет принята на вооружение ВМФ в этом году после производства необходимых самонаводящихся торпед», – сообщил ИТАР-ТАСС источник в оборонно-промышленном комплексе РФ. Сама подлодка… уже давно прошла заводские ходовые испытания… ответственность… несет предприятие «Дагдизель».
К реальности отношения не имеет
Во-первых, за два уже состоявшихся выхода в море многоцелевой атомной подводной лодки (МЦАПЛ) «Северодвинск» «откатать» всю программу заводских ходовых испытаний фактически нереально. Ее выполнение требует сложной кропотливой и, к сожалению, длительной работы всех участвующих – разработчиков, строителей, контрагентов, флота. И это вполне объективный процесс, ведь речь идет о первой АПЛ ВМФ действительно полностью четвертого поколения, имеющей мощный и очень сложный гидроакустический комплекс (ГАК), крайне высокие требования по малошумности, многие уникальные системы (в отличие, например, от АПЛ проекта 955, где была преемственность и использование значительного задела по проекту 971). Короче говоря, информация о том, что АПЛ «Северодвинск» уже давно прошла заводские ходовые испытания, вызывает, скажем так, определенный скепсис.
Во-вторых, сама формулировка – «дело за производством потребных торпед: как только они будут созданы и успешно пройдут испытания» – говорит о том, что эти торпеды «еще не разработаны». Тогда, простите, где универсальная глубоководная торпеда (УГСТ) «Физик», мелькавшая (в очень ограниченном количестве) на сайте Госзакупок еще лет пять назад? Разработчик УГСТ «Физик» – ОАО «Мортеплотехника», входящее в ОАО «Концерн «Морское подводное оружие – Гидроприбор». Может быть, ОАО «Дагдизель» не изготовило торпеду? Однако о подготовке с 2002 года серийного производства УГСТ заявляло в СМИ совсем другое предприятие – завод «Двигатель», входящий в состав все того же ОАО «Концерн «Морское подводное оружие – Гидроприбор».
В-третьих, уж совсем не выдерживает критики «пассаж» ИТАР-ТАСС о том, что «Дагдизель» «выпускал торпеды, которыми была вооружена АПЛ «Курск», погибшая при их взрыве…» Про первопричину самой трагедии здесь говорить не будем. Однако «событие № 1» (по терминологии ГК ЦКБ МТ «Рубин» И. Г. Спасского) связано с торпедой 65-76А, разработчиком которой являлся ЦНИИ «Гидроприбор», а изготовителем – Машиностроительный завод имени Кирова в Алма-Ате (Казахская ССР). «Дагдизель» был одним из производителей торпеды УСЭТ-80, которая в плане взрывопожаробезопасности в катастрофе, произошедшей в августе 2000 года в Баренцевом море, показала себя с наилучшей стороны.
Какой напрашивается вывод? Данная «информация» ИТАР-ТАСС (полученная от «источника в ОПК») не имеет отношения к реальности, а с учетом непростой ситуации, складывающейся вокруг морского подводного оружия (МПО) и фирм – его разработчиков, имеет явно выраженный «заказной» характер. Приходится сожалеть о публикации непроверенных сведений солидным информагентством.
«Планка требований»
Вместе с тем появление этого материала поневоле заставляет задаться другим вопросом: какие же торпеды нужны «Ясеню»? Отмечу, что данный вопрос гораздо шире, чем кажется, и требует освещения еще ряда смежных проблем.
Однако начнем с торпед.
Для примера сошлюсь на взгляды командования ВМС Индии на новые тяжелые торпеды, изложенные в статье генерал-лейтенанта в отставке Нареша Чанда (SP’s NAVAL FORCES 6/2009). Согласно публикации перспективная торпеда должна обладать следующими ТТХ: скорость – 50 узлов, дальность – 40 километров, радиус реагирования системы самонаведения (в благоприятных условиях) – пять километров, длина провода телеуправления – 50 километров.
Для ВМФ РФ эти требования нуждаются в дополнении с учетом появления таких целей, как фрегаты LCS со скоростью до 40–45 узлов. Для их поражения понадобятся высокие транспортные характеристики торпед – как по скорости (не менее 55–60 узлов), так и по дальности. Данная «планка требований» сегодня и в среднесрочной перспективе для нас выполнима только на тепловой энергетике (торпеда УГСТ «Физик»).
Мнение ведущих специалистов ЦНИИ «Гидроприбор»: «Если бы после принятия на вооружение ВМФ электроторпеды УСЭТ-80 финансировались работы в электрическом направлении, мы сейчас могли бы иметь торпеду, соизмеримую по ТТХ с тепловой», высказанное в статье «Пример необоснованной критики. Создатели отечественного торпедного оружия возмущены и протестуют», к сожалению, реальных оснований (мощных отечественных серийных батарей на паре алюминий – окись серебра) под собой не имеет. Возможно, на точку зрения сотрудников ЦНИИ «Гидроприбор» повлияло наличие в составе ОАО «Концерн «Морское подводое оружие – Гидроприбор» крупного предприятия, занимающегося выпуском батарей, – завода «Уралэлемент». Однако реальный результат высказанной позиции – отечественная торпеда ТЭ2, обладающая по сравнению с современными западными электрическими торпедами намного худшими ТТХ (именно вследствие отсутствия у нас мощных батарей).
Опровергая слухи
Здесь нельзя пройти мимо еще одного вопроса тепловой энергетики – слухов о токсичности применяемого топлива. Бывший начальник Управления противолодочного вооружения ВМФ СССР Р. А. Гусев писал: «В создании тепловой силовой установки для универсальных торпед с ТТХ «на паритет» на однотипном, что и у американцев, однокомпонентном унитарном топливе мы хладнокровно опоздали и самое главное – надолго дискредитировали саму идею применения этого топлива… Мы пространно рассуждали о степени ядовитости паров этого топлива, возможной следности торпед при определенных ракурсах и еще о разных ученостях, а американцы клепали и клепали торпеды».
Ведущие специалисты ОАО «Мортеплотехника» В. Ф. Гуров и Ю. И. Санников отмечают: «Существующее в некоторых кругах ВМФ мнение о высокой токсичности топлива чрезвычайно преувеличено. При эксплуатации торпед личный состав ВМФ может столкнуться с проблемой токсичности топлива только в аварийной ситуации при разгерметизации топливного резервуара. Заметим, что за 40 лет обращения с топливом в ОАО «НИИ мортеплотехники» не было ни одного случая профессионального заболевания или отравления, несмотря на многократный прямой контакт с топливом. Торпедное оружие США, использующее топливо Otto-Fuel II, эксплуатируется в десятках стран мира на всех континентах».
Однако самым ярким примером малой токсичности унитарного топлива являются воспоминания С. И. Бердического в третьем томе книги «ЦНИИ «Гидроприбор» и его люди» о работах по теме «Связка» (попытке создания в середине 70-х годов мощного торпедного двигателя из «связки» шести двигателей ДП-294 – нашей копии двигателей американской торпеды Mk-46). Обоснованность, здравый смысл самой работы, когда вместо одного мощного оптимизированного двигателя пытаются реализовать «связку моторчиков», обсуждать не будем. Однако наиболее интересны подробности «махровых» нарушений мер безопасности по обращению с унитарным топливом, практиковавшиеся в ЦНИИ «Гидроприбор» в это время. Например, автор неоднократно, не имея возможности даже помыться, ходил несколько дней подряд полностью облитый «отработкой» масла и топлива после технического обслуживания торпеды с моря. Тем не менее каких-либо серьезных последствий для здоровья С. И. Бердического (с его слов) не было.
Да, последнее поколение западных электрических торпед практически догнало тепловые по транспортным характеристикам, но повторюсь – «их батарей» сегодня и в ближайшем будущем в нашем распоряжении нет. Задача ближайшей перспективы может и должна решаться тепловой энергетикой. Работы по электрическому направлению прекращать, разумеется, нельзя, но сегодня – в порядке глубокой модернизации ранее выпущенных изделий. Появятся у нас мощные батареи, тогда и «электрическая альтернатива» торпед будет рассматриваться наравне с электрическими.
Главное – скрытность
Очень жесткие ограничения ставятся по телеуправлению – возможность стрельбы на большие расстояния многоторпедными залпами с широкополосной линией связи (оптоволоконное телеуправление). В качестве примера можно привести торпеду DM2A4 (ФРГ), имеющую 60 километров оптоволоконного провода на торпедной катушке. Шланговое телеуправление позволяет ПЛ ФРГ стрелять многоторпедными залпами, в том числе и на самых малых глубинах, имея минимальные ограничения в маневре. Характерно, что на ПЛ проекта 212 на рулях были натянуты специальные тросы для исключения попадания в гребной винт провода телеуправления при маневрировании ПЛ. Для наших дизель-электрических ПЛ, «стреноженных» устаревшей конструкцией телеуправления с буксируемой катушкой, это звучит как фантастика. И здесь, кстати, возникает вопрос: какие телеуправляемые торпеды попадут на борт наших новых «Варшавянок» (проекта 636.3) для Черноморского флота?
Однако некоторые специалисты убеждены, что торпеда является «оружием ближнего боя» и высокие транспортные характеристики ей «не особо нужны»: мол, пусть на «большую дистанцию работают ракеты». Сторонники этой концепции не понимают современных условий подводной войны, резко (на рубеже 90-х – 2000-х годов) возросших возможностей противолодочных систем, особенно авиации.
Когда дальность действия активных радиогидроакустических буев (РГАБ) измерялась несколькими километрами, подводная лодка, «обозначив себя», например, пуском ракет, могла скоростным броском «отскочить» от этой точки, выйдя за пределы обнаружения. Последующий переход на скрытный режим движения против пассивных РГАБ обеспечивал субмарине неплохие шансы на уклонение (конечно, зависело это от шумности ПЛ, расстояния между РГАБ и других условий). Однако уже в начале 90-х годов появились активные низкочастотные РГАБ (например английский EAS), обеспечивавшие «подсвет» поля пассивных буев низкочастотным сигналом с малым затуханием в воде. Дальности обнаружения ПЛ возросли на порядок (и этот факт никак не зависит от шумности ПЛ!). Таким образом, в условиях современной ПЛО вероятность уклонения лодки после пуска ракет резко снизилась. В этих условиях роль скрытной торпедной атаки с больших дистанций не только не уменьшилась, но и возросла. И главное здесь – именно скрытность. Скрытность, которая требует стрелять с больших дистанций многоторпедными залпами в условиях неточного целеуказания.
Кроме того, развитие противолодочных средств «уже вчера» требует «промежуточного носителя подводного оружия» – боевого необитаемого подводного аппарата (НПА). Считаю, что при всех наших проблемах технологические возможности создания такого средства есть уже сегодня.
Уместно вспомнить, что, по мнению ряда американских специалистов в области подводной войны, главной особенностью четвертого поколения ПЛ в недалеком будущем станет широкое применение НПА различного назначения и работы по этому направлению в США ведутся широким фронтом.
Окончание следует.
Максим Климов
Опубликовано в выпуске № 8 (425) за 29 февраля 2012 года
