Несколько абсолютно стратегических инициатив со своей колокольни
Наши лидеры часто произносят «волшебные» слова: модернизация, инновации, развитие промышленности. Но вот какая конкретика должна стоять за этими словами и как запустить эти процессы на полную катушку, мне кажется, не очень хорошо понимают не только руководители высшего уровня (что, в общем-то, и необязательно), но, главное, их профильные советники и министры.
Изобретательный мир
Попробую со своей колокольни сказать о нескольких «абсолютно стратегических инициативах», без реализации которых путь к светлому будущему России будет усеян граблями, шипами, битыми бутылками и, возможно, глубокими противотанковыми рвами.
Почти все наиболее значимые научно-технические достижения России относятся к периоду до 1990 года. Если не говорить о роли КПСС, то главная причина этого – высокий уровень изобретательской активности. В 1987 году в СССР было зарегистрировано 83,7 тыс. изобретений. В США – 82,9 тыс., в Японии – 62,4 тыс., в Германии – 28,7 тыс.
Вместе с развалом промышленности в 90-е годы резко упала и изобретательская активность. Сегодня с большим отрывом от всех лидирует Япония – около 3 тыс. патентов в год на 1 млн. жителей. Затем следуют Южная Корея (2200), США (650), Германия (600), Австралия (500). Россия отстает от Японии в 18 раз и от Южной Кореи в 14 раз. Весьма наглядно (и с большой горечью) это отставание можно наблюдать в любом магазине типа «М-видео» или «Техносила».
Самыми изобретательными компаниями в 2010 году были IBM (получила 5896 патентов), за ней следуют Sаmsung (4551), Microsoft (3094), Canon (2552), Panasonic (2482), Toshiba (2246), Sony (2150), Intel (1653) и LG Electronics (1490). Таким образом, в списке лидеров три компании из США, четыре – из Японии и две – из Южной Кореи. К этому можно добавить, что лидерство IBM основывается на 6 млрд. долл., которые компания ежегодно вкладывает в научно-технические исследования и инновационные разработки (R&D).
Много раз на телеэкране приходилось видеть, как президент России Дмитрий Медведев и премьер-министр Владимир Путин неравнодушно относятся к спорту и достижениям российских спортсменов. И, конечно, это очень хорошо. Так вот, хочу заметить, что изобретательство имеет много общего со спортом. Чтобы добиться серьезных результатов, в изобретательстве тоже надо часто и упорно тренироваться. Но объектом тренировок являются не мышцы и координационные рефлексы, а мозги и особые психологические рефлексы, позволяющие находить новаторские решения.
Главный недостаток изобретательства как вида спорта в отсутствии зрелищности. Зато есть огромные преимущества перед традиционными видами спорта в том, что не существует на Земле более мощного фактора повышения производительности труда, роста ВВП и своевременного создания новейших видов вооружений, чем изобретательство. В этой связи непонятно, почему бадминтону уделяется особое внимание, а изобретательству нет.
Если отбросить иронию и говорить серьезно, то изобретательство следует рассматривать как наиважнейший ресурс развития нашей экономики, внимание к которому со стороны и президента, и премьер-министра должно быть постоянным, а не эпизодическим. (В настоящее время, кажется, вообще никакого.) Если не удастся за пять-шесть лет повысить уровень изобретательской активности хотя бы до трети японского, риск остаться сырьевым придатком многократно возрастет. Кроме внимания потребуются целевая программа и определенная структура управления.
Не на пустом месте
Логично задаться вопросом: а есть ли какие-либо предпосылки, чтобы справиться с данной задачей? Осмелюсь сказать, что есть и как минимум три.
С конца 80-х прошло немало времени. Многие изобретатели уже в возрасте и особой активности не проявляют. Но если они почувствуют востребованность и заинтересованность, можно ожидать, что несколько десятков тысяч творческих личностей не упустят шанс заняться любимым делом.
Есть возможность переиздать большими тиражами ряд лучших книг по теории изобретательства и возродить работавшую в 80-х годах широкую сеть курсов обучения методам поиска новых технических идей и решений.
Не должны остаться в стороне и технические вузы, в которых давно пора создать специализированные кафедры и готовить высококлассных профессионалов по поиску новых технических решений. Надеяться на то, что молодые инженеры сами освоят премудрости творческого изобретательства, нельзя. Далеко не всем это доступно, и надо потратить несколько лет, а их у России уже нет. Мировой технический прогресс и так нас заждался.
И третья предпосылка. В России создано несколько программных продуктов для изобретательства, которые способны многократно увеличить продуктивность работы инженеров-новаторов и гарантировать создание технических новшеств высокого уровня в короткое время и в необходимом количестве.
Чтобы повысить изобретательскую активность в России до высокого уровня, не нужно много денег. По крайней мере этот проект будет стоить меньше, чем Олимпийские игры. А вот организаторских усилий потребуется с избытком. Подчеркну три раза: результаты решения этого вопроса измеряются астрономическими цифрами.
Высокий уровень изобретательской активности полностью снимет возникающий сегодня у многих вопрос: «А нужна ли России Академия наук и следует ли тратить немалые бюджетные деньги на науку?» Вопрос этот весьма обоснованный. Многие результаты научных исследований остаются невостребованными. Их потребителями являются в первую очередь изобретатели, а их труд в настоящее время почти никому не нужен (попробуйте найти объявление «Требуется изобретатель»). Вот и получается, что без изобретателей наука тоже не нужна.
Полторы-две сотни – минимум
Следует открыть еще один «секрет» необходимости добиться высокого уровня изобретательской активности. Сегодня мало у кого остались сомнения, что пора (давно пора!) основательно приступить к развитию промышленности и диверсификации экономики. Вариантов здесь три. Либо развитие будет происходить на основе иностранных технических новшеств и технологий (по этому пути начинали в 70-х Япония и Китай в 90-х), либо российская промышленность начнет свое возрождение на основе отечественных оригинальных разработок, либо смешанный поход.
Конечно, сейчас более всего подходит третий вариант, с обязательной целью – максимум за пять лет перейти на второй. Суть здесь простая – чем больше опираться на свои разработки и на их основе производить продукцию, не уступающую мировым аналогам или превосходящую их, тем больше прибыли будет оставаться в России. Есть и еще более важное обстоятельство. Развивать промышленность, которая будет гарантированно производить отечественную высококачественную технику, можно не только в рамках бюджета, но и смело идти на его превышение, а также брать крупные зарубежные кредиты.
Как следует из данных по изобретениям, приведенных выше по девяти ведущим мировым фирмам, основу высоких темпов технического прогресса закладывают крупные корпорации. У них больше возможностей выделить средства на поисковые исследования и инновации, а затем первыми ими воспользоваться. В России в последние годы вроде бы наметилась правильная тенденция создания крупных научно-промышленных фирм: «Роснано», «Ростехнология». Сейчас, похоже, этот процесс то ли замедлился, то ли совсем остановился.
Много разговоров идет о развитии малого и среднего бизнеса, и даже что-то делается. Но при всей полезности этого дела основной вклад в технический прогресс будет делаться крупными компаниями. Да, крупный промышленный бизнес будет неизбежно развиваться сам. Но сколько лет ждать, чтобы появились российские фирмы типа Simens или Sаmsung? Этот процесс можно и нужно ускорить административно-капиталистическим путем. Для более быстрых темпов научно-технического развития России нужны минимум полторы-две сотни крупных научно-промышленных фирм, которые зададут высокий ритм работы всей экономики.
Софт, софт, софт…
Третья «абсолютно стратегическая инициатива» – это программное обеспечение. В конце октября 2011 года в Москве состоялась 22-я ежегодная выставка SOFTOOL. Мне почему-то казалось, что накануне думских выборов президент или премьер-министр должны были бы открыть выставку и хотя бы немного вникнуть, как в России обстоят дела с софтом. Все-таки в сфере ПО сегодня в мире делаются очень большие деньги. Одна Индия имеет от этого бизнеса в год около 40 млрд. долл. В Японии работают больше 100 тыс. софтверных фирм. Что касается США, то достаточно сказать, что такие софтверные монстры, как Microcoft, Google и Oracl, – признанные мировые лидеры по уровню капитализации.
Но дело даже не в огромном объеме мирового рынка ПО. Современный софт (и особенно тот, который будет через 5–10 лет) способен кардинально изменить почти все виды человеческой деятельности и поднять продуктивность труда не менее половины трудоспособного населения не на проценты, а в разы. В первую очередь это касается производственного сектора экономики.
Взять хотя бы для примера упомянутые выше программы для изобретательства. Они способны поднять уровень творчества среднего инженера до уровня тех, кого сегодня называют талантами.
Мощный потенциал таится в программах для имитационного моделирования производственных процессов, стендовых и натурных испытаний. Например, при создании самолетов не обойтись без многочисленных и весьма дорогих аэродинамических продувок. Но вот часть продувок самолета «Суперджет-100» делали уже не в трубах Центрального аэрогидродинамического института, а на компьютере. Экономия исчисляется миллионами и рублей, и долларов. И нельзя не учитывать экономию времени, которая иногда ценнее, чем деньги.
Заслуживают внимания тексто-аналитические системы. Они позволяют проводить смысловой анализ неструктурированного текста, извлекать знания из информационных потоков, осуществлять сложный контекстный поиск в больших массивах информации, реферировать тексты.
Сильным средством воздействия на события являются системы ситуационного моделирования. С их помощью можно моделировать плохо формализуемые процессы и ситуации в политике, бизнесе и экономике, исследовать их динамику, прогнозировать результаты развития.
Масштаб имеет значение
Различных видов программного обеспечения довольно много. В России разрабатываются почти все виды ПО, которые имеются и в США. Разница в масштабе работ, который определяется в основном масштабом финансирования, направляемого в эту сферу. Там, где у нас работают аспирант и два студента, в США – одна или две фирмы.
Весьма возможными причинами неудачного запуска аппарата «Фобос-Грунт» является программное обеспечение, которое скорее всего не было протестировано специальными средствами, или приборное оборудование, уровень качества которого без имитационного моделирования оказался недостаточным.
Не хочу наводить тень на плетень. Фирма Лавочкина, которая отвечала за создание аппарата «Фобос-Грунт», одна из лучших в обеспечении качества своих изделий. Вышесказанным хотелось бы акцентировать лишь ту мысль, что в эпоху нарастания техногенных рисков хороший софт – не только средство получения высоких прибылей, но и эффективное (а иногда и единственное) средство снижения этих рисков.
В последние 20 лет ПО развивалось в России довольно высокими темпами и практически без государственной поддержки. Создано немало интересных первоклассных программных продуктов. Однако сейчас, когда со всей очевидностью понятно, что софт становится очень мощным средством воздействия на темпы развития экономики, было бы крайне разумным оказать со стороны государства серьезную финансовую поддержку, особенно в создании и совершенствовании наукоемких программных систем.
Не лишним было бы также организовать самостоятельное агентство по планированию и координации деятельности в разработке новейших и оригинальных программных продуктов. В Минсвязи и Минобрнауки софтовые проблемы всегда были где-то на предпоследнем месте и вряд ли поднимутся выше.
В завершение хотелось бы сказать вот о чем. И действующий президент, и президент, которого мы, очевидно, скоро выберем, обладают многими важными для этой работы качествами: образованны, умны, умеют ясно говорить без бумажки, предельно работоспособны. Основной недостаток, как мне кажется, в том, что все вопросы, которыми они занимаются, свалены в кучу, откуда выдергиваются почти в случайном порядке. Эти вопросы не разделены предварительно на стратегические, тактические и оперативные.
Отсюда происходит то, что стратегическим вопросам уделяется не 50–60% времени, а 10–15%. Основное же рабочее время расходуется на тактические и оперативные вопросы, большую часть которых можно смело отдать министрам, а то и их замам. Ведь как бы человек ни был сверхталантлив и сверхработоспособен, он не в силах справиться с нарастающим потоком разноплановых проблем.
Возможно, я сильно ошибаюсь, но такое впечатление возникает при просмотре теленовостей.
Николай Михайлович Светлов - кандидат экономических наук, эксперт по интеллектуальным системам
