Из окон кабинета Линды Хадсон в BAE Systems открывается вид на офис ее клиентов: в полутора километрах на юго-восток расположен Пентагон. Там работают офицеры снабжения, которые ежегодно покупают у компании танки, артиллерийские снаряды, электронику и аналитические услуги стоимостью $13 млрд. На противоположном берегу реки Потомак блестит белый купол Капитолия: в его стенах 535 сенаторов и конгрессменов выделяют средства на военный заказ.
А между ними находится Хадсон, исполнительный директор второго в мире крупнейшего военного подрядчика, производителя всего на свете, от 33-тонных боевых машин Bradley до сложных систем наведения ракет. Ее задача — не спасовать перед резким увеличением дефицита федерального бюджета, который вынудил конгресс и Белый дом рассмотреть сокращение военных затрат после десятилетия устойчивого роста.
План Хадсон — следовать за деньгами. Как можно быстрее диверсифицировать линию производства, чтобы получить от Пентагона новое финансирование компьютерной безопасности и новейших технологий наблюдения. И при этом не сокращать штат и производство кораблей, самолетов и бронемашин.
«Мы вступаем в эпоху, когда решающее значение имеют издержки, — говорит Хадсон, — хотя последние десять лет все зависело от производственных мощностей». Хадсон сейчас 60, она строгая бабушка трех внуков. Карьеру инженера она начинала в 1970-е годы, когда женщинам еще полагалось приносить кофе коллегам-мужчинам.
BAE занимает господствующее положение в производстве артиллерии и вспомогательного наземного оборудования. Бизнес процветал все десять лет, пока велись наземные операции в Афганистане и Ираке, но теперь на этих фронтах затишье и главный клиент компании — министр обороны Роберт Гейтс — намерен сэкономить на военных затратах $100 млрд в течение 5 лет. Хадсон получила представление о том, какая борьба ей предстоит в наступившем году, когда сравнительно небольшой конкурент, Oshkosh Corp., скинув цену, получил контракт объемом $3 млрд на производство военных грузовиков, которыми уже 17 лет занималась BAE.
«Я поняла, как тяжело конкурировать с мелким отчаянным подрядчиком, готовым работать бесплатно», — говорит Хадсон, которая тоже принимала участие в тендере, но проиграла. (В Oshkosh, продажи которой составляют $9 млрд, говорят, что теперь компания стала крупнейшим поставщиком грузовиков Пентагону.)
Хадсон не пала духом. Компания делает ставку на оборонный заказ, хотя конкуренты — Northrop Grumman, Lockheed Martin и Boeing — расширяются за счет выпуска гражданской продукции, например для энергетики. С октября 2009 года, когда Хадсон получила должность исполнительного директора американского подразделения (центральный офис компании находится в Великобритании, но 53% из $35 млрд выручки компании приходит из США, там же работает почти половина ее стотысячного штата), она выставила на продажу коммерческое подразделение BAE по разработке платформ для транспорта со штатом 4200 человек и сократила еще 7000 рабочих мест по всему миру.
В то же время в BAE начали нанимать тысячи дорогих инженеров и аналитиков для работы над сложными проектами по радиоэлектронной разведке и компьютерной безопасности, такими как «Взгляд горгоны» (Gorgon Stare). Это амбициозный проект по созданию военного беспилотного самолета с сенсорной системой для обнаружения бомб и других угроз на площади несколько десятков квадратных километров.
В 2010 году BAE согласилась приобрести за $296 млн фирму L1, занимающуюся разведывательным консалтингом, увеличив тем самым свой штат на 1000 инженеров и аналитиков. Они будут расшифровывать видеоматериалы, телефонные разговоры и компьютерные данные, которые собирают оборонные агентства США по всему миру.
Хадсон также инвестирует в предприятия, которые ремонтируют и обновляют оборудование, уже используемое Пентагоном. Она не заинтересовалась судостроительным заводом Newport News (принадлежит Northrop Grumman), который сейчас выставлен на продажу, но в мае заплатила $352 млн за Atlantic Marine, судоремонтное предприятие, ранее принадлежавшее частной компании экс-министра ВМС Джона Лемана.
«Идея в том, чтобы скупать военные производства на деньги от продажи коммерческих предприятий», — говорит Лорен Томпсон, военный консультант (BAE — ее клиент) и аналитик Института Лексингтона.
Судоремонтное предприятие BAE со штатом 4300 человек теперь имеет верфи в четырех главных портах ВМС США. В компании говорят, что с 2000-го по 2008 год бюджет на ремонт судов удвоился, достигнув $5 млрд в год, а в 2011 году, как ожидается, вырастет до $6 млрд, так как ВМС озаботились реконструкцией стареющего флота.
Стратегия Хадсон по расширению сфер деятельности BAE объясняется ее опытом работы в Ford Aerospace в начале 1980-х годов. Она была начальником производства по программе Sergeant York — разработке танка, оборудованного зенитными пушками с радарной системой наведения. В 1985 году министр обороны Каспар Уинберг закрыл проект, из-за того что танк не продемонстрировал заявленных свойств. «Я работала над этой программой не один год и вложила в нее всю свою душу», — вспоминает Хадсон.
Провал этого проекта научил ее не посвящать всю деятельность компании одному-единственному проекту и никогда не влюбляться в боевые системы. «Эмоционально привязаться к продукту очень легко», — говорит она. Ford Aerospace так полностью и не оправилась после фиаско с Sergeant York и была продана компании Loral в 1989 году.
Хадсон росла в семье учителей в городке Лисбург в штате Флорида, ее детство пришлось на годы космической гонки. Она видела, как ракеты «Меркурий» и «Джемини» взлетели в небо с мыса Канаверал, это около 100 км к востоку от ее дома. Любовь к самолетам и космосу привела ее на инженерный факультет Флоридского университета. В выпуске 1972 года она была одной из двух девушек, выбравших военную специальность.
Окончив учебу, она нашла работу в компании Harris Corp., производящей военное электронное оборудование, а в 1976 году перешла в Ford Aerospace и переехала в Калифорнию. Она упорно двигалась по карьерной лестнице, зарабатывая репутацию на крупных технологически сложных проектах. Было нелегко. «У женщин было мало прав», — говорит она. Сексуальные домогательства тогда были нормой, и «бежать было совершенно некуда». Когда у нее родилась дочь, в компании не было практики отпусков по уходу за ребенком для управляющих. Она ее установила, став в 1979 году первой сотрудницей, которая воспользовалась таким отпуском. Никто не знал, что делать с выделенным ей служебным автомобилем.
После закрытия программы Sergeant York Хадсон приняла давно поступившее предложение от Martin Marietta и стала исполнительным директором подразделения по ракетам и электронике. Она осталась на этой должности и после слияния компании с Lockheed, и когда несколькими годами позже подразделение купила General Dynamics. Тогда-то на нее и обратил внимание Гордон Ингланд, руководитель высшего ранга в General Dynamics, ставший при президенте Джордже Буше — старшем главой ВМС.
Ингланд сделал Хадсон первой женщиной-президентом подразделения по вооружениям. Ее работа состояла в том, чтобы понять, что нужно Пентагону, и найти поставщиков. «Единственное, что производила компания, — это деньги, — говорит Ингланд, теперь военный консультант в Форт-Уорте. — И Линда была архитектором этой системы».
В 2007 году Хадсон наняли в BAE. Ей доверили бизнес по военному снаряжению и транспорту, крупнейший в мире. Спустя два года она стала президентом всего подразделения в США — как раз когда его надо было реструктурировать. В 1949 году BAE (тогда — British Aerospace) выпустила один из первых герметических реактивных самолетов, затем разработала новый самолет вертикального взлета Harrier. Еще сравнительно недавно она владела 20% консорциума Airbus, но в 1990-х компания начала выходить из крупных, требующих нераздельного внимания аэрокосмических проектов и в 2006 году продала EADS свою долю в Airbus. Так как войны в Ираке и Афганистане набирали обороты, BAE заплатила $9 млрд за United Defense, производителя боемашины Bradley, и Armor Systems, техасского производителя грузовиков с противоминной защитой. Сейчас рассчитывать на эту продукцию рискованно, хотя она пользуется устойчивым спросом в таких странах, как Индия и Саудовская Аравия.
Администрация Обамы планирует реальный рост базового оборонного бюджета на уровне 1% в год. Но Бюджетная комиссия при президенте недавно порекомендовала еще большее сокращение. Настоящая битва может начаться уже в феврале, когда Обама представит конгрессу бюджет на 2012 год. Сокращение военных расходов, скорее всего, начнется с «дополнительного» финансирования военного времени, а потом затронет программы закупки вооружения: их легче сократить, чем социальные расходы, например на медицинское обслуживание.
Несмотря на то что бюджетные комитеты в конгрессе пытаются сдерживать увеличение военных расходов, у BAE есть влиятельные союзники. Во многих штатах, которые представлены заметными сенаторами от обеих партий, например в Калифорнии, Техасе и на Гавайях, расположены крупные предприятия BAE. Всего же в 38 штатах на BAE работает 45 000 человек. По данным Центра ответной политики (Center for Responsive Politics), люди, связанные с BAE, пожертвовали $1,1 млн только на последние выборы в конгресс.
«Даже с этой поддержкой поставщикам Пентагона придется несладко от уменьшения бюджета», — говорит Анита Антенуччи, старший директор-распорядитель в Houlihan Lokey, консалтинговой компании для военных подрядчиков. Она предполагает, что небольшие фирмы объединятся для выживания, а крупнейшие вроде BAE будут развивать направления, связанные с компьютерной безопасностью и электроникой. Это обойдется недешево, говорит Джейсон Адамс из Nomura Securities. За приобретения «придется побороться», так как все компании, с которыми он говорил, «следуют схожим стратегиям».
На рынке депозитарных расписок акция BAE стоит $21. Компания торгуется по цене, превышающей ожидаемую прибыль в восемь раз, а EBITDA — меньше чем в четыре раза. В то же время фирмы, занимающиеся кибербезопасностью, зачастую стоят десять EBITDA и больше. «Им, несомненно, приходится платить [за свои покупки] больше, чем платят за них», — говорит Антенуччи.
BAE собирается заплатить сумму, равную девяти EBITDA, за разведывательную фирму L1, и это не предел. Hewlett-Packard в октябре отдала астрономические $1,5 млрд (в 57 раз больше денежного потока) за фирму ArcSight, занимающуюся электронной безопасностью, а Boeing в июне заплатила $775 млн (в 20 раз больше денежного потока) за производителя сенсоров Argon ST.
К счастью, у Хадсон есть помощник — лейтенант Лоуренс Б. Прайор третий, бывший офицер морской разведки, который пришел в BAE в июле после работы президентом ManTech и исполнительным директором SAIC (обе компании — ведущие подрядчики суперсекретных разведывательных агентств). В задачи Прайора входит находить финансирование на электронное вооружение, службы наблюдения и поддержки в $40-миллиардном открытом (и гораздо большем закрытом) оборонном бюджете.
Электронные системы нужны для «борьбы с постоянными угрозами, и, следовательно, это сфера роста, — говорит Прайор. — Русские и китайцы ведут себя довольно бесстыдно». Он вежливо, но решительно отказался обсуждать принципы работы некоторых технологий BAE, например системы обнаружения бунтовщиков в пещере без доступа естественного света. («Я твердо намерен пройти следующую проверку на детекторе лжи», — улыбается он.)
Наконец, BAE является крупнейшим поставщиком аналитиков, работающих в армии по договорам. Обычно это отставные военные, которые расшифровывают данные, собираемые военными и разведывательными агентствами каждый день. Это направление положительно сказывается на балансе BAE, ведь даже дорогие, только что купленные фирмы можно быстро расширить, наняв туда военных офицеров в отставке. Прибыль от их труда с лихвой покрывает инвестированный капитал. BAE хочет добиться коэффициента рентабельности не менее 10%, притом что показатели более 15% — недвусмысленное приглашение к политическому вмешательству.
«Успех в военной промышленности во многом зависит от умения понимать ход мыслей клиента», — говорит Хадсон. Она выпрямляется, намекая, что интервью подходит к концу. А клиентом может быть и «менеджер в форме, и чиновник в Пентагоне, и командир на поле боя, которому нужны средства транспортировки с противоминной защитой». «Тут нет никакой магии», — говорит она. Магии, может, и нет, но это непростая работа.
