Запад не может даже понять, почему Россия видит в нем угрозу
В украинском конфликте столкнулись светская традиция "справедливой войны" Запада и традиция "необходимой войны" христианских политических устройств Востока, считает автор The Federalist. Россия сражается против неоколониального Запада, вторгающегося в историческое "сердце" бывшей империи.
Пол Сиверс (Paul Siewers)
Вспышка конфликта на Украине в этом году разрушила то, что президент Джордж Буш-старший однажды назвал "новым мировым порядком" в постсоветском мире, потенциально выстроив заново геополитические тектонические плиты планеты.
Конфликт в сочетании с возросшей напряженностью по поводу Тайваня еще больше сблизил Россию с Китаем и выдвинул на первый план так называемую ось БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка) в качестве потенциальной альтернативы "глобальному Западу" Европейского Союза, Организации Североатлантического договора, Японии, и АНЗЮС. Должно быть, это не только является отражением недовольства по поводу предполагаемого западного высокомерия и неоколониализма, но и подчеркивает глубокую линию разлома между двумя цивилизационными зонами, которые проходят через Украину.
Эта линия разлома становится видимой при сравнении ныне светской традиции "справедливой войны" Запада и традиции "необходимой войны" все еще явно христианских государственных устройств Востока.
Доктрина "необходимой войны"
Жившего в изгнании русского философа Ивана Ильина, главного в XX веке выразителя традиции "необходимой войны", иногда называют любимым философом президента России Владимира Путина. Экземпляры книг Ильина Путин раздал чиновникам по всей Российской Федерации.
Ильин, известный ученый-гегельянец и пионер русской философии права до революции, в 1920-х годах стал неофициальным философом движения Белой армии генерала Врангеля против коммунистического тоталитаризма и геноцида. Некоторые историки движения "антифа" несправедливо называли его фашистом, что было опровергнуто его ученостью, его явным отрицанием нацизма и тем, что в изгнании его преследовало гестапо.
Но доктрина "необходимой войны"” восходит к византийским временам в ортодоксальном христианском социальном учении. Она, в частности, отрицала справедливость любой войны.
Святой Василий Великий, например, писал, что солдата, убившего врага, лучше всего отлучить от церкви на три года, даже если он убил законно, защищая христианский мир. Византийская принцесса Анна Комнина с изумлением писала о прибывших на Ближний Восток латино-нормандских церковных лидерах, вооруженных как крестоносцы, в то в время как византийским епископам и духовенству было запрещено носить оружие.
Действительно, военная культура крестоносцев Запада оставила в ортодоксальной христианской историографии крайне негативные воспоминания. Считалось, что во время Четвертого крестового похода западные крестоносцы разграбили Константинополь, нанеся смертельный удар по христианской империи на долгие годы. Северные крестовые походы сеяли хаос в славянских христианских королевствах.
Что такое "необходимая война"?
В научной статье 2003 года о доктрине "необходимой войны" Ильина профессор Оттавского университета Пол Робинсон (Paul Robinson) противопоставил доктрину "справедливой войны" Запада ключевым аспектам "необходимой войны", изложенным в книге Ильина 1925 года "О сопротивлении злу силой". Ильин выступал против толстовского пацифизма, который, по его словам, помог проложить среди дореволюционной российской элиты путь к коммунистическому перевороту с последовавшими за ним массовыми убийствами и культурным геноцидом.
Как говорил Ильин, чтобы война была "необходимой", должно быть "реальное зло", не только страдание, но и злая человеческая воля, выраженная во внешних действиях. Такая внешняя злая человеческая воля должна быть признана на глубоком уровне предпосылкой для борьбы с ней. Тем, кто с ней борется, необходима "подлинной любовь к добру" и покаянное отношение к осознанию греховности войны со всех сторон. И им нужна "сильная воля", которая не безразлична к злу.
Сила также становится необходимой только тогда, когда не действуют другие меры, такие как психологическое принуждение. (Последний пункт не означает, что сила является последним средством, как в западной доктрине "справедливой войны", а только то, что она становится необходимой после того, как исчерпана любая альтернатива, считающаяся приемлемой).
Русская доктрина "необходимой войны" аналогична философии Достоевского об общей вине за грех, о которой следует заявлять через покаяние и которую нельзя разрешить просто с помощью абстрактных юридических взглядов и процессов. В этом смысле, например, большее соучастие есть в отцеубийстве Федора Карамазова.
Точно так же, по мнению Ильина, необходимо распознать в человеческих душах духовные причины зла. Если бороться с внешними проявлениями и при этом оставить корни нетронутыми, это не приведет к успеху. И при решении только внешних проблем возможны непреднамеренные последствия и сопутствующий ущерб, побочные негативные последствия. Неотъемлемыми факторами в расчете необходимой войны и раскаянии в ней являются Бог и вера.
Все это парадоксальным образом приводит к тому, что в отдельных случаях подход к войне, возможно, является одновременно и в высшей мере скептическим, и более вероятным. Так или иначе, это буквально не оставляет возможности для оправдания войны с точки зрения справедливости, даже если она будет считаться необходимой.
Радужный флаг как угроза национальной безопасности?
Для российских лидеров необходимость в Украине, похоже, была продиктована настоятельной необходимостью предотвратить или ослабить внедрение антироссийской идеологии в военном и культурном плане на территории, которую они считают историческим центром русского сообщества, древней Киевской Русью. Но эта необходимость непонятна западным элитам, потому что она не предполагает оправдания в западных интеллектуальных терминах. А также потому, что сегодняшняя секулярная перспектива Запада коренным образом отличается от того, что Ильин считал существенным элементом веры в решении проблемы необходимой войны.
То, что западный пансексуализм, например, будет считаться реальной угрозой национальной безопасности из-за его предполагаемого влияния на структуру семьи и веру, для западных лидеров непостижимо. Для большинства из них его пропаганда и продвижение стало явной целью национальной безопасности. А это, в свою очередь, непостижимо для российских лидеров.
Якобы антихристианский уклон Европейского Союза и "воукизм" НАТО, Запад, вторгающийся в сферу влияния России после того, как он поддержал свержение украинского правительства в 2014 году, слияние секуляризованных государственных и деловых интересов в глобализации, которое российские лидеры воспринимают как нечто сопоставимое с неоязыческим корпоративным этатизмом нацизма — все это объясняет заявленную кремлевскими лидерами необходимость военного вмешательства.
Психолог Джордан Питерсон (Jordan Peterson) отметил, что сегодня нет оснований для психологического доверия между Россией и Западом из-за того, что он называет "гражданской войной", которая в культурном плане фрагментирует Запад и делает его невозможным партнером в переговорах по урегулированию кризиса. Как, спрашивает Питерсон, может представитель другой культуры, более традиционной с точки зрения секса и "этнонационализма", чувствовать, что он может доверять США, где в настоящее время отсутствует ясность в отношении существования какой-либо внятной национальной идентичности или нормативной культурной этики?
В качестве примера Питерсон привел спектакль, устроенный этой весной на слушаниях в Конгрессе, в ходе которых у кандидата в Верховный суд США на спорный вопрос "Что такое женщина?" не нашлось ответа, что вызвало аплодисменты многих представителей американской элиты. Учитывая, что американские элиты свергают "отцов-основателей", ниспровергают идеалы и документы, а также принципы семейной жизни и веры, где находится этическая путеводная звезда, направляющая американскую политику и определяющая авторитет за рубежом? По-видимому, это просто подтверждение воли к власти во имя культурно-революционной идеологии.
Китай и Россия считают, что Запад терпит крах
Многие утверждают, что если бы президентом был Дональд Трамп, специальная военная операция на Украине не началась бы. И дело не в том, что он является образцом добродетели, а в том, что в его реальной политике стремление к экспансии Запада на Украину было бы ослаблено, а природа американского лидерства стала бы более понятной Путину.
При всем этом культура отмены в американских элитных институтах не сослужила Соединенным Штатам хорошую службу за рубежом. Недавняя аналогия, проведенная Китаем между политикой США на Тайване и удушением Джорджа Флойда, указывает на то, что Пекин использует американскую идеологическую риторику против них же самих. Это соответствовало тому, как китайские и российские лидеры (и многие обычные люди во всем мире) считают, что американская культура рушится из-за слабости. Это также обозначается уничижительным китайским термином baizuo, означающим "сумасшедшие левые белые люди".
Конечно, использование Китаем примера с Флойдом было в лучшем случае тактическим, учитывая жестокий опыт Пекина в обращении с меньшинствами, не говоря уже о том, что он не "очистился" от Мао как, наверное, самого массового убийцы прошлого века. Однако, несмотря на это, концепция "справедливой войны" на постмодернистском Западе должна ориентироваться на деконструкцию терминов в условиях потери религиозной основы.
Запад по-прежнему находится в Крестовом походе
Робинсон отмечает, что, в отличие от российской концепции "необходимой войны", для западной теории "справедливой войны" необходимо следующее:
· Достаточное основание, законность, правое дело.
· Правое дело, за которое борется законная власть.
· Правое дело, имеющее разумное ощущение успеха
· Вооруженные действия должны быть последним средством после того, как будут исчерпаны все альтернативы (какими бы непрактичными они ни были).
· Насилие должно быть пропорционально целям, и гражданские лица не должны становиться жертвами.
Можно ли сказать, что кажущаяся произвольной западная тенденция называть некоторые войны просто крестовыми походами придает уверенность в собственной правоте? И наделяет ли она более обезличенным и абстрактным смыслом войну ("борьбу с Россией до последнего украинца" с помощью технологической и финансовой помощи)? Ведет ли это к высокомерию при вмешательстве в дела соседней с Россией страны и риску огромных жертв для других и ядерной конфронтации?
Возвращаясь к корням теологических различий между Западом и Востоком в старом христианском мире, Запад склонен обвинять в жестокой воинственности России предполагаемый "цезаропапизм" на Востоке. Но у Запада исторически были свои проблемы с использованием в качестве оружия сочетания идеологии и культуры.
То, как Запад явно раздвинул границы НАТО физически (и своей глобальной потребительской "метавселенной" в культурном и экономическом плане), может легко скрыть праведное презрение к другим цивилизационным зонам к опасности его самого. Как заявил в своем недавнем интервью (перефразированном репортером) изданию Wall Street Journal Генри Киссинджер, американцы "склонны рассматривать переговоры... в миссионерском, а не психологическом ключе, стремясь обратить или осудить своих собеседников, а не проникнуть в их мысли".
Педагог-психолог Жан Пиаже (Jean Piaget) писал, что понимание отличающихся взглядов других людей является основой здорового когнитивного развития. Но Запад сегодня в целом, похоже, преуспевает лучше в риторике разнообразия, чем в привлечении по-настоящему разнообразных точек зрения.
Слияние церкви и государства
Во время Реформации протестантские государства поставили свои церкви под контроль государственных лидеров, что стало предвестником расцвета европейского империализма. Слияние светских трансцендентных и корпоративных идеологий в современной глобализации во многих странах до сих пор воспринимается как неоколониализм.
Реформы Петра I, направленные на то, чтобы сделать Россию частью Запада, в частности предполагали использование протестантских государственных моделей для церковно-государственных отношений, в результате чего организация Русской православной церкви административно подчинялась монарху. Но православным идеалом оставалась византийская "симфония" церкви и государства, означавшая баланс, а не слияние одной с другим, в котором влиятельное монашеское присутствие играло ключевую уравновешивающую роль. Символом этого был двуглавый орел, а не одноглавый, который принят в американском государстве.
По иронии судьбы доктрина "необходимой войны", казалось, была создана для того, чтобы заставить изменить мнение о в общем-то фарисейских крестовых походах, от которых страдали западные колониальные и неоколониальные державы. Если ни одна война не является справедливой, то все войны требуют раскаяния.
Доктрина "необходимой войны" сама по себе не является попыткой оправдать войну в каком-то смысле справедливости, учитывая, какой ценой она обходится даже одному невинному человеку, не говоря уже о многих убитых.
Но с российской точки зрения о необходимости, как бы много об этом ни спорили, украинский конфликт, похоже, воспринимается именно так: "Радуйся, Дева Мария!" — как выпад против неоколониального Запада, вторгающегося в историческое "сердце" в военном и культурном отношении. Запад же считает свое вмешательство справедливой войной, сегодня являющейся расширением роли борцов за социальную справедливость у себя дома. Частью продолжающейся кампании против культурно репрессивных остатков другой цивилизационной зоны, которую Митт Ромни (Mitt Romney), как известно, назвал "нашим величайшим геополитическим врагом" (несмотря на Китай).
В отличие от исламской цивилизации, Россия кажется слишком знакомой и близкой, чтобы ее игнорировать. К сожалению, эти кажущиеся близость и знакомство породили непонимание цивилизационных различий. Пока же остается большая практическая проблема, на которую указал Киссинджер: эта "другая" зона заблокирована и напичкана ядерным оружием. Господи, помилуй!
