Ушел из жизни патриарх отечественной космонавтики академик Борис Черток
Не стало последнего из "космических "могикан". Ушел Борис Евсеевич Черток. Человек, который не просто стоял у истоков создания ракетно-космической техники - больше двадцати лет он был "правой рукой" Сергея Павловича Королева.
Он не дожил до своего 100-летия считанные месяцы: вековой юбилей отмечали бы 1 марта 2012 года.
Борис Черток из того славного поколения первых ракетчиков, к которому принадлежали Королев, Глушко, Пилюгин, Исаев, Кузнецов, Бармин, Рязанский, Янгель… Те ушли давно. А академик Черток держался. Более того, практически до последнего каждый день приходил в свой знаменитый рабочий кабинет в РКК "Энергия": оставался главным научным консультантом генерального конструктора корпорации.
…Сына мелкого служащего из Польши Бог наградил талантом изобретателя. Да еще каким! Парень, начинавший электромонтером на силикатном заводе, зарегистрировал свои первые изобретения, не имея даже высшего образования. Еще без институтского диплома, его в 1936 году назначили ведущим инженером по электрооборудованию самолетов полярных экспедиций.
Но судьбой Чертока стали ракеты. Вся научно-инженерная деятельность Бориса Евсеевича связана с разработкой и созданием систем автоматического управления и исследования космического пространства. Школа академика Чертока до сих пор определяет важнейшие научные направления в космонавтике. С Главным конструктором Сергеем Павловичем Королевым они были на "ты". На космодроме Байконур делили домик на двоих. "В годы работы над первыми ракетами наши фамилии были под строжайшим секретом", - рассказывал мне академик Черток. Именно поэтому многие годы в официальных документах Борис Евсеевич Черток именовался не иначе как профессором Евсеевым.
Я поражалась его уникальной памяти. Он помнил такие детали!.. Да и вся его жизнь была одним большим захватывающим романом: что ни сюжет - прорыв в неизведанное, что ни персонаж - историческая личность. Черток возглавлял разработку систем управления пилотируемых кораблей "Восток", "Восход", спутника связи "Молния-1", "лунников" - в том числе первого, совершившего мягкую посадку на Луну - первых автоматических межпланетных станций, ряда спутников серии "Космос", а также кораблей, осуществляющих автоматическую стыковку в космосе. При его участии были созданы станции "Салют" и многоразовая система "Энергия-Буран"…
И в почтенном возрасте он по-прежнему обладал острым умом, прекрасной памятью, тонким чувством юмора. Занимался альпинизмом, водным туризмом. Был заядлым автомобилистом: предпочитал рулить сам - не любил "ямщиков". Работал каждый день, потому что работа, как он говорил, - лучший тренажер духа, тела и мозгов.
Конечно и годы, и болячки брали свое. Как-то позвонила Борису Евсеевичу, чтобы пригласить на совет экспертов к нам в газету. "Приехал бы обязательно, но не очень хорошо себя чувствую, - извинился он. - Сейчас готовлюсь к выступлению на Королевских чтениях. А участвовать и там, и там здоровье уже не позволяет".
Но разве мог он, скажем, пропустить Международный авиационно-космический салон в Жуковском? Одному из последних МАКСов не повезло с погодой. Помню, ветер едва не рвал стенды, глаза захлестывал мелкий дождь. И вдруг: тяжело опираясь на костыль, низко надвинув на лоб берет, шагает академик Черток… "Борис Евсеевич, как же вы без машины и в такую погоду?!". "А что, погода плохая?" - удивился.
Космонавтика была его жизнью. И ее перспективы волновали Бориса Евсеевича до последнего. Он думал о создании в космосе ядерно-энергетических установок и универсальной тяжелой платформы двойного и даже тройного назначения…
На его 95-летие в РКК "Энергия" съехались поздравляющие. "Начали домой звонить с 7 утра, - со смехом говорил он. - И до сих пор продолжается. Наговорили, конечно же, столько, что хватит на тысячу всяких юбиляров". И, не выдержав, призвал: "Господа, прошу все-таки к столу, а то слов вы тратите много, а дело не делаете..."
Его женой была Екатерина Семеновна Голубкина, племянница знаменитого скульптора Анны Голубкиной. Они поженились в 36-м году. А впервые увидели друг друга - в фюзеляже тяжелого бомбардировщика ТБ-3.
- Самолет строился на нынешнем заводе имени Хруничева, где я работал электромонтером, - рассказывал Черток. - Должен был сдавать монтаж электрооборудования бомбардировщика отделу технического контроля. В один прекрасный момент принимать мою работу пришла неведомая мне девушка. Она и оказалась тем самым техническим контролером. Работу не приняла. Пришлось переделывать до поздней ночи. И девушка ждала, когда я закончу. А жила она далеко, и я пошел ее провожать. Вот так и познакомились.
Екатерина Семеновна ушла из жизни раньше. Теперь они встретятся...
Из интервью "Звездная болезнь" академика РАН Бориса Чертока "Российской газете"
О Королеве
- Борис Евсеевич, помните свою самую первую встречу с Королевым?
- Конечно. Это случилось в Германии. Осенью 45-го года. Я был начальником Института "Рабе", специально созданного для восстановления немецкой ракетной техники. Формально мы не имели права это делать, но пошли на риск. Благо, были командированы в Германию на "вольную охоту" за секретами фон Брауна.
Как-то раз раздается звонок из Берлина: "К тебе приедет подполковник Королев". Кто такой - я не знал. Его биография после ареста была засекречена. И вот аккуратненькая немка-секретарша докладывает: "Оберст-лейтенант Королев ком хир". Я подошел к окну и увидел у тротуара очень потрепанный и грязный "Опель-Кадет". Помню, подумал: "Невелика птица…"
Я рассказывал ему, что представляет наш институт. А он в упор смотрел на меня карими глазами. Обратил внимание на необычно широкий и высокий лоб, низко посаженную голову. Чем-то Королев сразу покорил. Прощаясь, сказал: "У меня такое чувство, что нам с вами еще предстоит много поработать".
- Вы "поработали" до самой смерти Королева. А было то, что вам не нравилось в Главном конструкторе?
- На него, конечно, явно повлияло пребывание в лагере. Потому что иногда, когда надо было кого-то поругать, или, как мы говорили, приложить мордой об стол, он перебирал. Допускал слишком жесткие выражения.
- Матом ругался?
- Он умел это делать достаточно сильно. Но - очень редко. Когда действительно его выводили из себя. В обычной же обстановке оставался сверхинтеллигентным человеком. Что говорить? Я тоже прошел жесткую рабочую школу, где трудно было обойтись без "хороших" русских слов. Ну, а парадокс Королева заключался в том, что за сильными выражениями никакого вреда служебного или административного не следовало. Классический случай - обругал, разнес, уничтожил человека. "Иди, готовь на себя приказ об увольнении! Я подпишу". Делать нечего, провинившийся исполняет. Возвращается с приказом: "Вот, Сергей Павлович, увольняйте". Он берет бумагу, разрывает: "Работай и не трать больше времени".
- Вам тоже приходилось испытывать крутой нрав Сергея Павловича?
- Мне не приходилось. У нас с Королевым были такие отношения, что даже если доходило до ругани, он не приказывал, а просил. Однажды позвонил: "Ты один?". "Нет, - отвечаю. - У меня полный кабинет и дым столбом". "Выгони всех, открой окна, проветри. Я сейчас приеду с тобой ругаться, и очень серьезно!" Но разговор получился совсем иной. Сергея Павловича мучило столько проблем, что ему необходимо было выговориться, подумать вслух…
Прежде всего речь шла о тяжелейшем "весовом кризисе", который сложился с Лунным проектом после отказа от трехпусковой схемы. Надо было найти больше 800 кг, которых не хватало для высадки на Луну. Я говорю: "Сергей Павлович, можешь меня выгонять, но это не реально. Не найду". "Я тебя прошу сделать невозможное…"
- Академик Капица писал, что автор и организатор такого научного подвига, как запуск первого искусственного спутника Земли, вполне достоин Нобелевской премии. Почему ее не дали Королеву?
- Фамилия Главного конструктора была засекречена до самой его смерти. А Нобелевские премии анонимным авторам не присуждаются.
О Лунной гонке
- Почему мы все-таки проиграли американцам Лунную гонку?
- В чем была главная ошибка? В отказе от наземной отработки первой ступени ракеты-носителя Н-1. Для этого надо было построить огромный и очень дорогой огневой стенд. Решили не строить. И на пусках проявились те просчеты - конструктивные, технологические, проектные которые, должны были проявиться еще при наземных испытаниях. Кстати, эту ошибку прекрасно учел Валентин Петрович Глушко, когда стал генеральным конструктором и когда создавалась ракета "Энергия". Он поставил условие военно-промышленной комиссии: "Энергия" должна пройти полную огневую отработку на земле. Что тут поднялось! Все министерство было против. Но Глушков стоял насмерть: либо строим стенд, либо я снимаю с себя ответственность за то, что ракета будет создана. И он победил. Стенд был построен и полностью себя оправдал.
- Кто конкретно поставил точку в Лунной программе?
- Было много споров, дискуссий, совещаний. Собралась группа, которую возглавлял Мстислав Всеволодович Келдыш. Здесь же был министр общего машиностроения Афанасьев и секретарь ЦК КПСС по оборонным делам Дмитрий Федорович Устинов. Собственно эти три человека и пришли к выводу, что после четырех неудач нет смысла продолжать Лунную гонку. Королева уже не было. Главным конструктором стал Василий Павлович Мишин. Мы, разработчики, вышли с предложением нового, более мощного, проекта. Американцы в 72-м году уже прекратили полеты на Луну. Поэтому было ясно: мы их обгоним, если только построим базу на Луне. А для этого надо иметь несколько измененный вариант пусков. Но вот эта "троица" с нами не согласились. И средств мы не получили.
- Понятно, что окончательно прикрыть программу могло только Политбюро.
- Внутри ЦК я всей кухни не знаю. Можно, конечно, порыться в архивах, узнать, кто и как принимал решение о снятии с должности главного конструктора Мишина и назначении генеральным конструктором уже объединенного КБ "Энергия" Глушко. У меня на это не было ни времени, ни желания. Важен был конечный результат. А Глушко заявил: продолжать разработку Лунной программы на базе носителя Н-1 он не будет.
- Алексей Леонов однажды сказал примерно так: у нас было все, чтобы первыми ступить на Луну, но не стало Королева. Неужели талант и воля Королева были столь велики?
- Безусловно, для решения таких масштабных задач нужен настоящий лидер. Таким был Королев. Он был самым выдающимся, но не единственным: Сергей Павлович возглавил не имевший прецедентов в истории науки Совет Главных конструкторов. Однако недостаточно иметь лидера только в лице Главного конструктора.
О взлетах и трагедиях
- Борис Евсеевич, а зачем понадобилось Гагарину говорить, что он приземлился вместе со спускаемым аппаратом, а не на парашюте?
- Это ему было приказано. Из соображений безопасности мы решили катапультировать первого космонавта. Хотя, конечно, надо было сразу решаться на приземление в спускаемом аппарате. И вот этот факт какое-то время скрывали из-за страха, что откажут в регистрации международного рекорда. Потом оказалось, что зря боялись.
- А что еще приходилось скрывать о том полете?
- Детали, связанные с нашими внутренними вопросами безопасности. Когда мы шли на пуск Гагарина, то, конечно, рисковали очень сильно. Надо сказать, что и американцы проявили вслед за нами еще большую смелость: у них надежность пуска человека в космос на "Меркурии" был хуже и ниже. Но нам повезло, и при первых полетах жертв не было. Жертвы появились позднее, когда мы стали гораздо грамотнее.
- На месте гибели Гагарина нашли не карточку жены, дочек, а фото Королева…
- Гагарин прямо сказал: Королев был для меня гораздо больше чем родной отец. У них было некое родственное чувство.
- Происшествий в космосе было много. Насколько правда, что самым драматическим полет был полет Комарова? И когда пошел отказ за отказом, многим было ясно: он не вернется.
- То, что случилось с Комаровым, - это наша ошибка, разработчиков систем. Мы пустили его слишком рано. Не доработали "Союз" до нужной надежности. В частности, систему приземления, систему отстрела и вытяжки парашюта. Мы обязаны были сделать, по крайней мере, еще один безотказный настоящий пуск. Может быть, с макетом человека. И получить полную уверенность, как это сделал Королев перед пуском Гагарина: два "Востока" слетали с макетом "Иван Иваныч". Аварии могли быть уже потом, после пуска Гагарина. И даже после пуска Титова мы детально просматривали телеметрию и хватались за голову: ах, как же мы проскочили!.. Гибель Комарова на совести конструкторов.
- Какую роль в обеспечении безопасности космических полетов играет элемент случайности? Я в данном случае хочу вспомнить гибель Волкова Добровольского и Пацаева…
- Случайностей быть просто не должно. Надо тратить огромные средства на наземную отработку. Это себя окупает. А истинная причина открытия дыхательного клапана в момент разделения спускаемого аппарата и бытового отсека "Союза-11", приведшая к смерти трех космонавтов, так и осталась тайной. Кстати, китайцы учли наш опыт. Они сделали четыре беспилотных пуска и получили успешный полет своего первого тайконавта. Причем не один виток, а почти сутки. И вот сейчас смотрите: им ничего не стоит пустить 2-3 человек, но они не спешат. А японцам не терпелось. Недавно опять у них авария с носителем. Правда, запускали беспилотный аппарат.
- Я знаю, как вы дружили с легендарным летчиком-испытателем Григорием Бахчиванджи. Не кажется странным совпадение: Бахчиванджи разбился во время испытательного полета 27 марта 1943 года. И через 25 лет, день в день, погиб Юрий Гагарин?
- Что потрясает меня, так эта трагическая дата в моей личной жизни. 27 марта 42-го года погибла от сыпного тифа моя мать. Ее, медсестру, мобилизовали на борьбу с сыпняком в формировавшуюся на Урале Польскую армию. Через год 27 марта погибает Бахчиванджи. И 27 марта погибает Гагарин. Теперь я боюсь этой даты.
О чем мечтал
- Вы отправляли аппараты и людей в космос. А самому не хотелось полететь?
- Хотелось бы. В моем возрасте это был бы вполне оправданный риск.
Наталия Ячменникова
