Российские лидеры не раз убеждались: любые переговоры с Вашингтоном о противоракетной обороне совершенно бесперспективны
Когда президент России выступил 23 ноября с заявлением о мерах противодействия будущей американской системе ПРО в Европе, дружный хор экспертов и политологов на Западе да и в России начал расценивать этот демарш исключительно как факт предвыборной риторики.
Обычно комментарии сводились к тому, что эти угрожающие филиппики предназначены главным образом для российской аудитории. А вообще-то в объявленных мерах ничего принципиально нового нет (см., например, «ВПК», № 47, 2011).
Этапы большого пути
Подобного рода оценки, несомненно, отчасти справедливы. Очевидно, Дмитрий Медведев делает все, чтобы не выглядеть политической «хромой уткой» и не поблекнуть на фоне ведущего активную предвыборную кампанию Владимира Путина. Понятно также, что «жесткие» «патриотические» речи весьма востребованы Кремлем в нынешней избирательной кампании на фоне мутной экономической повестки дня и нарастания недовольства многих граждан РФ несменяемым «тандемом» и «Единой Россией».
Но это только первый и весьма поверхностный слой анализа. Стремление объяснять стратегически важные шаги на международной арене и актуальные решения в сфере обороны правителей России исключительно мотивами внутриполитической конъюнктуры само по себе выглядит малоубедительно. Акцентирующие на этом внимание наблюдатели склонны недооценивать реальные проблемы национальной безопасности Российской Федерации, которые, о чем свидетельствует отечественная история, как раз наоборот – чаще всего оказывали доминирующее воздействие на внутреннюю политику страны. Не стоит чрезмерно сосредоточиваться на пропагандистской оболочке заявлений Медведева, игнорируя их фундаментальную суть.
Основной же смысл выступления президента РФ сводится к обозначению подступившего очевидного кризиса в отношениях с Вашингтоном в области стратегических вооружений и стратегических взаимоотношений в целом. Этот кризис имеет многоаспектную природу, и проблема ПРО лишь его специфическое и наиболее яркое проявление.
Фундаментальной причиной американской активности в развитии ПРО является стремление Вашингтона обеспечить полную безопасность континентальной территории Соединенных Штатов. Данные намерения лежат в основе американского стратегического мышления и политики США в области национальной безопасности.
Правда, на современном технологическом и экономическом уровне нереально обрести гарантированную защиту от массированного ракетно-ядерного нападения. Поэтому США решили добиться выполнения поставленной сверхзадачи постепенно, сперва развертывая «ограниченную» систему ПРО для предотвращения ограниченных ударов ракет со стороны «стран-изгоев». Однако совершенно очевидно, что любая «ограниченная» ПРО будет не более чем временным, промежуточным этапом в движении к полномасштабной системе ПРО, призванной отразить любую ракетно-ядерную атаку Североамериканского континента. Соединенные Штаты не создают сегодня такую оборону не потому, что не хотят, а потому, что просто не могут это сделать в настоящее время.
Таким образом, любые «ограниченные» варианты американской ПРО (притом что они пока действительно направлены против ракетного оружия Ирана или Северной Кореи) являются по сути «учебно-тренировочными» и «экспериментальными». Они должны заложить технологический базис для разработки в будущем полномасштабной системы ПРО национальной территории США (см. статью «Опасность, отложенная на будущее…»).
Ограничен и реалистичен по ресурсам
Итак, конечная цель Вашингтона в вопросе развития систем ПРО очевидна. Но, как метко заметил Генри Киссинджер, «абсолютная безопасность для одного означает полное отсутствие безопасности для всех остальных». Именно это определяет позицию России в отношении любых вариантов противоракетной обороны Соединенных Штатов.
Причем нет сомнения в том, что Россия в принципе не в состоянии каким-либо образом реально остановить или хотя бы замедлить реализацию заокеанских программ ПРО. В американском обществе и истеблишменте США существует прочный консенсус относительно необходимости обеспечить максимальную (а в идеале и абсолютную) защиту национальной территории Соединенных Штатов от любого ракетного нападения извне, в том числе и от удара стратегических ядерных сил России и Китая. Москве в принципе нечего представить что-либо взамен американской веры в возможность достижения гарантированной неуязвимости. Напомним, что Михаил Горбачев в 1986 году в Рейкьявике предлагал Рональду Рейгану даже полное ядерное разоружение в случае прекращения реализации Стратегической оборонной инициативы и получил вполне закономерный отказ. Идея ПРО также тесно связана с идеей американской глобальной гегемонии, то есть затрагивает самые базовые ценности внешней и оборонной политики США.
Вот почему любые переговоры с Вашингтоном о ПРО совершенно бесперспективны, в чем не раз убеждались российские лидеры на протяжении последних лет. Все попытки втянуть Соединенные Штаты в какие-либо ограничивающие соглашения оказались полностью безрезультатными. По сути контакты с американцами в этой сфере только подтвердили «дальний прицел» политики Вашингтона по ПРО, угрожающей в длительной перспективе основам ядерного сдерживания, а значит, и самому фундаменту национальной безопасности России.
В этих условиях перед российскими лидерами стоял реальный выбор: либо и дальше предпринимать бессмысленные попытки договориться с американцами по ПРО, либо прибегнуть к запасному варианту политики – плану «Б». Как опытные реалистичные руководители Путин и Медведев должны были с самого начала иметь такой план и они его имели. Именно этот план и озвучил президент РФ 23 ноября. Разумеется, для этого был тщательно выбран и внутриполитический момент, однако главным содержанием выступления стал все-таки сигнал о введении плана «Б» в действие. И несерьезно кому-либо этот сигнал игнорировать.
Неудивительно, что все объявленные Медведевым мероприятия сами по себе новыми не являются и по сути уже проводятся в жизнь. Русский план «Б» подготавливался длительное время. Уже давно ведутся разработки и испытания ядерных головных частей, осуществляются пуски новых либо модифицированных ракет под них (таких, как «Ярс», «Лайнер» и «Авангард»), а часть МБР («Ярс») уже начала производиться. Развертывается сеть современных дальних радиолокационных станций раннего предупреждения, одной из которых является радар в Калининграде. Создается система для «разрушения информационных и управляющих средств системы ПРО»: достаточно напомнить про возобновление в 2010 году испытаний авиационного лазерного комплекса А-60 программы «Сокол-Эшелон», предназначенного для поражения американских спутников, обслуживающих ПРО. Начата плановая замена ракетных систем «Точка-У» на новые «Искандер-М» в ракетных бригадах Российской армии и ясно, что поочередное перевооружение этих бригад рано или поздно дойдет и до 152-й ракетной бригады в Калининграде.
Быстрый рост реальных оборонных расходов России в последние годы, особенно в предстоящее десятилетие до 2020 года позволяет теперь значительно ускорить выполнение многих из этих программ либо перевести их из стадии опытных в стадию серийного производства и развертывания. С учетом этого Медведев смог дать старт приведению плана «Б» в действие. России остается уповать только на военно-технические методы противодействия американской системе ПРО. При этом российский план «Б» достаточно ограничен и реалистичен по ресурсам. А поэтапный и достаточно замедленный характер развития ПРО США пока что дает России время и возможности для выполнения объявленной Медведевым программы.
Руслан Пухов, директор Центра анализа, стратегий и технологий
Опубликовано в выпуске № 48 (414) за 7 декабря 2011 года
