НАТО — потерявшая форму и устаревшая
Североатлантический альянс неповоротлив, а его структура слишком запутана, пишет Foreign Policy. По мнению автора статьи, в блоке наметился раскол.
Эдвард Лукас
Так наступила у НАТО смерть мозга, или всё снова в порядке? Менее трех лет тому назад французский президент Эммануэль Макрон поставил альянсу знаменитый диагноз. Если забыть о риторике, его точка зрения на тот момент была вполне справедлива. Дефицит стратегического мышления Европы в сочетании с непредсказуемой внешней политикой США при тогдашнем президенте Дональде Трампе предвещал серьезные беды этому альянсу времен холодной войны.
Сейчас все разговоры ведутся о возрождении и усилении НАТО. Российская спецоперация на Украине придала новую актуальность блоку, ключевой миссией которого является территориальная оборона. Члены НАТО как будто нашли в себе новую целеустремленность. Они поставляют Киеву оружие, заново оценивают угрозы со стороны России, увеличивают военные бюджеты и укрепляют безопасность восточных рубежей альянса. Но этот "медовый месяц", как его назвал литовский министр иностранных дел Габриэлюс Ландсбергис, оказался недолгим. Военные действия продолжаются, нагрузка начинает сказываться, а альянс по-прежнему непрочен.
Да, НАТО проделала большой путь. Всего 14 лет назад политические хозяева запрещали совершенно секретному органу альянса по оценке угроз MC 161 даже упоминать в своих сценариях любые военные опасности со стороны России. Такие запреты исходили не только от скандально известных поклонников России типа Германии, но и от Соединенных Штатов, которые стремились сохранить дружественные отношения между Востоком и Западом. Согласно расхожему мнению, Кремль был не врагом, а партнером. В результате самые незащищенные члены НАТО, такие как Польша, Эстония, Латвия и Литва, оставались союзниками второго сорта. Они входили в состав блока, но только на бумаге. На территории этих стран не было значительных иностранных сил, и альянс подчеркнуто воздерживался от планов по их усилению и даже обороне в случае нападения. Польша потребовала разработать такие планы, но ей было сказано, что они могут быть составлены для ее защиты от белорусского, но не российского вторжения.
После первого нападения России на Украину в 2014 году натовские планы и группировки войск стали намного основательнее. В трех прибалтийских странах развернуты силы прикрытия численностью в одну тысячу человек. Более многочисленная группировка создана в Польше. После начала в феврале российской спецоперации это военное присутствие было резко усилено. Более того, в двери НАТО постучали две пусть небольшие, но самые передовые в военном отношении европейские страны — Финляндия и Швеция. Если предположить, что возражения Турции удастся преодолеть, то к концу года они станут членами альянса. Это коренным образом изменит военную географию северо-восточной части Европы.
Еще важнее усиление решимости участников. Широко известная неприязнь Трампа к НАТО объяснялась отчасти недостаточными расходами европейских членов альянса на оборону. В какой-то момент выведенный из себя американский руководитель даже попытался предъявить счет коллеге из Германии канцлеру Ангеле Меркель. Сейчас расходы на оборону увеличивают все члены альянса, и поэтому оснований для недовольства у Вашингтона стало меньше, особенно в связи с тем, что события на Украине создали новый довод в пользу активного участия США в обеспечении европейской безопасности.
Германия, которая вечно плелась позади, вдруг начала щедро выделять деньги на свои одряхлевшие вооруженные силы: на танки, которые не заводились; на корабли, которые не могли выйти в море; на военнослужащих, которые проводили учения с метлами вместо автоматов. Берлин согласился тратить на нужды обороны два процента своего ВВП. Такое правило было установлено в 2006 году, но впоследствии его в основном игнорировали. Очередной страной, объявившей о серьезном увеличении военных расходов, стала Испания, в настоящее время тратящая на оборону не более одного процента ВВП. Премьер-министр объявил, что эта цифра к 2024 году удвоится. Тем самым, он создал все условия для проведения саммита НАТО в испанской столице в конце этого месяца.
Но если присмотреться внимательнее, картина окажется совсем не такой оптимистической. Да, с началом российской военной операции целеустремленность у членов НАТО определенно усилилась. Тем не менее, НАТО кажется потерявшей форму и устаревшей. В преддверии саммита союзники яростно спорят по поводу формулировок своей новой стратегической концепции, где будет изложена миссия альянса на предстоящие годы. Она должна быть представлена в Мадриде. Что там будет сказано про Россию? Про Китай? На какие риски и жертвы реально готовы пойти страны-члены? Готовы ли они объединить свои суверенитеты, чтобы оптимизировать процесс принятия решений?
События последних недель свидетельствуют о том, что четких ответов на эти вопросы нет. Во-первых, Североатлантический альянс очень неповоротлив, поскольку в его составе 30 стран-членов. В военном отношении важна лишь небольшая горстка государств, прежде всего, Соединенные Штаты. Но в политическом плане право голоса есть даже у крошечного Люксембурга и Исландии. Еще хуже то, что существует колоссальный политический раскол. Турция при Эрдогане стала наполовину авторитарным государством. Она флиртует с Россией и раздражается по поводу мнимого вмешательства Европы в ее дела на основании того, что Анкара якобы нарушает права человека. Венгрия при премьер-министре Викторе Орбане идет другим путем, но все равно — вниз. Она объединяет богатство и власть, создавая новую систему внутреннего контроля и срывая усилия США и Европы по оказанию давления на Россию и Китай. Макрон постоянно встает в позу, а канцлер Германии Олаф Шольц проявляет нерасторопность, что создает все новые препятствия и отвлекает внимание. Слабость двух лидеров наглядно проявилась с началом украинского конфликта и уже обогатила лексикон. В немецком появился глагол-неологизм "scholzen", что значит "колебаться", а в польском (и в украинском) слово "makronic", означающее праздное позерство и безделье.
Макрон и Шольц своими причудами отравляют процесс принятия решений, а это вызывает серьезные вопросы по поводу единства альянса и его репутации. Любые угрозы или провокации со стороны России вряд ли будут предельно ясными и удобными по времени. Скорее всего, это будет нечто целенаправленно двусмысленное. Например, российский беспилотник "случайно" залетит на территорию прифронтового государства и поразит какую-нибудь цель. Некоторые страны потребуют жесткого ответа. Остальные испугаются эскалации и будут настаивать на диалоге. Будут и те, кто воспользуется этой двусмысленностью, чтобы оправдать свое бездействие. Смогут ли 30 национальных представителей (скоро их будет 32) в Совете НАТО быстро принять жесткое решение о том, как реагировать на такой инцидент? Скорее всего, кто-то станет призывать к дипломатии и компромиссам, кто-то посоветует не спешить. Те, кому угрожает нападение, станут вести себя более воинственно, предпочитая даже самой маленькой победе России острую военную конфронтацию. "Ни пяди земли, ни единой души, — сказал мне на условии соблюдения анонимности высокопоставленный военачальник из одного прибалтийского государства. — Мы видели, что они сделали на Украине".
Под стать политическим недостаткам — недостатки военные. Соединенные Штаты являются наиважнейшей страной в составе альянса. Основа основ НАТО — американские гарантии безопасности, данные Европе. Они предусматривают нанесение сокрушительного удара обычными средствами, а при необходимости и ядерного удара в ответ на нападение. "Один за всех, и все за одного". Звучит замечательно, но никто в Кремле не задрожит от страха при мысли о недовольстве испанцев, голландцев или канадцев. Однако результатом всего этого стала колоссальная зависимость от военного потенциала США. Это и боеприпасы, и запчасти (всего этого на европейских складах явно недостаточно), и военный транспорт для быстрой и результативной переброски войск на большие расстояния. Даже если новые планы военных расходов Европы будут воплощены в жизнь, это не изменит простую и непреложную истину: только вооруженные силы США способны перемещаться в таких количествах и с такой скоростью, чтобы защитить иностранную территорию от России.
И наоборот, те страны, которые больше всех нуждаются в защите (Эстония, Латвия, Литва) наименее способны самостоятельно выдержать эту нагрузку. Им нужна современная боевая техника, особенно для противовоздушной и противоракетной обороны. Но она им не по карману. Небольшая полоска земли вдоль польско-литовской границы под названием Сувалкский коридор особенно уязвима для нападения со стороны вооруженной до зубов Калининградской области и Белоруссии, откуда Россия зашла на Украину. Польша и Литва хотят существенного расширения военного присутствия США для защиты этой стратегически важной узости. Им нужна либо постоянная военная база, либо интенсивная ротация войск.
Но структуры управления и планирования НАТО не в полной мере отражают дисбаланс сил между США и Европой. Они полагаются на иллюзии, веря в то, что европейские союзники — это более или менее равноправные партнеры. Даже военным легковесам нужны должности и объекты с важными названиями. Таким образом, Североатлантический совет превратился в военную версию парламента, где идет раздача слонов.
В результате запутанные командные структуры альянса очень сильно напоминают тарелку спагетти. В одном только прибалтийском регионе у НАТО несколько многонациональных штабов. Один штаб дивизии поделен между Латвией и Данией, второй находится в Польше, а штаб корпуса размещен в той же Польше в другом месте. Общая ответственность за оборону Европы возложена на три штаба командований объединенными силами. Один находится в итальянском Неаполе, второй в голландском Брюнсуме, а третий в Норфолке, штат Виргиния. Но главный американский военачальник в Европе генерал ВВС Тод Уолтерс (Tod Wolters) работает в штабе верховного командования союзных держав в бельгийском Монсе. Морская стратегия для Балтийского моря еще не выработана. Но это и хорошо, потому что у НАТО пока нет и военно-морского штаба для этого региона. Альянс также не составил реальные военные планы по усилению и обороне своих северо-восточных членов, и уж тем более не решил, кто будет предоставлять войска и боевую технику в рамках реализации таких планов. Переброской войск и обеспечением мобильности по идее должно заниматься объединенное командование тылового обеспечения и поддержки, штаб которого расположен в немецком Ульме. Изначально оно создавалось в рамках оборонной политики Евросоюза.
А еще есть проблемы с боевой подготовкой и учениями. НАТО не проводит приближенные к реальным условиям крупномасштабные маневры в рамках подготовки к ответу на российское нападение. Проблема в том, что это дорогостоящее занятие, создающее множество помех. Другая сложность — учения демонстрируют колоссальные недостатки некоторых членов НАТО, которые в состоянии выполнить задачу в соответствии с тщательно подготовленным сценарием, но не умеют импровизировать. Третья причина — это страх некоторых стран, которые думают, что практические занятия по подготовке к войне выглядят как провокация. Также отсутствуют детальные планы ведения войны с Россией, не освещены такие вопросы как усиление государств передовой линии, отражение российского наступления, возврат временно оккупированных территорий и самое главное — действия в случае ядерной и иной эскалации. В итоге никто точно не знает, что надо делать в кризисной ситуации. Вместо этого все исходят из того, что в случае кризиса придут США и займутся решением самых сложных задач по всем направлениям: тыловым обеспечением, разведкой и ведением боевых действий.
Справедливости ради надо сказать, что НАТО занимается этими проблемами, и что все они решаемы. Но это не означает, что они решены. Главным пороком альянса остается выдача желаемого за действительное.
Что еще хуже, НАТО не готова к меняющемуся характеру современной войны. Российское старомодное наступление на Украине хорошо знакомо. Но артиллерийские обстрелы и ракетные удары, которыми русские перемалывают украинскую оборону, — это лишь часть кремлевского арсенала. Самое эффективное его оружие — не военное. Это подрывная деятельность, дипломатическая тактика "разделяй и властвуй", экономическое принуждение, коррупция и пропаганда. Самый яркий пример такой невоенной войны — использование в своих целях голода. Заблокировав экспорт зерна с Украины, Россия усилила угрозу голода, нависшую над миллионами, в том числе, в неспокойных и нестабильных странах Северной Африки и Ближнего Востока. Массовый голод — это не только гуманитарная катастрофа. Среди его последствий политические беспорядки и масштабная миграция населения. А это уже прямая угроза Европе. Однако НАТО плохо подготовлена к решению таких проблем. Она не может приказать использовать зерно экономнее и, скажем, меньше кормить им скот и отказаться от его переработки в топливо. У альянса нет запасов продовольствия, чтобы кормить им голодный мир. Он не может построить новые железные дороги, чтобы направить украинское зерно по другим маршрутам. Кроме того, блок не в состоянии застраховать торговые суда, которые за деньги могли бы попытаться прорвать российскую блокаду в Черном море. У НАТО нет ни опыта, ни знаний, чтобы противодействовать российской дезинформации. У альянса нет почти никакого влияния на африканские и прочие страны, которые слушают рассказы Кремля, обвиняющего в уже начавшемся дефиците продовольствия Запад.
Но НАТО может обрести такие возможности. Или восстановить их. В годы войны холодной у альянса было подразделение по ведению экономической войны, а также Координационный комитет по многостороннему экспортному контролю, который не давал советскому блоку приобретать технологии двойного назначения. Но когда с распадом советского блока возникла стратегическая передышка, эти ведомства захирели и приказали долго жить, а соответствующие навыки были утрачены.
Однако выявить проблему — это не то же самое, что решить ее. А поскольку у НАТО очень громоздкая структура, было бы нецелесообразно возлагать большие надежды на то, что альянс вернет себе постоянную готовность и эффективность времен холодной войны. Намного реалистичнее было бы рассматривать НАТО как механизм формирования коалиций в составе самых способных и осведомленных о существующих угрозах добровольных членов. Такие объединения уже существуют. Например, это объединенные экспедиционные силы под руководством Британии, представляющие собой группировку из десяти членов, которая занимается военным сотрудничеством. В основном ее деятельность нацелена на обеспечение оперативной переброски войск в Скандинавию и балтийский регион в случае кризиса. У Франции есть аналогичная структура под названием Европейская инициатива вмешательства. У пяти северных государств есть собственный военный клуб — Североевропейское оборонное сотрудничество. А Польша поддерживает тесные двусторонние связи с Литвой. Аналогичная паутина двусторонних и многосторонних связей могла бы существенно укрепить хромающее на обе ноги присутствие альянса в черноморском и других регионах, в том числе, на севере Африки и в восточном Средиземноморье. Такие объединения не заменят собой НАТО, но будут способствовать совершенствованию ее деятельности и повышению оперативной совместимости действующих структур и механизмов альянса.
Непростой, но основополагающий в данном случае вопрос — о роли и месте США. Теоретически Европа достаточно велика и богата, чтобы самостоятельно обеспечить свою оборону. Но ее неизменная политическая слабость препятствует этому. Парадокс заключается в том, что только участие США делает НАТО заслуживающей доверия и уважаемой организацией. Однако чрезмерная зависимость от США ослабит авторитет альянса, вызовет недовольство во Франции и в других странах. Задача Вашингтона состоит в том, чтобы убедить европейских союзников взять на себя больше ответственности и снова начать думать стратегически. А США как сверхдержава должны сохранить свое участие, так как оно даст альянсу решающие военные преимущества. Все это вполне осуществимо. Но не следует надеяться, что это произойдет в Мадриде или где-то еще в ближайшее время.
