Россия: как избежать ее унижения, не оставаясь "по ту сторону добра и зла"
Россия устала стучаться в закрытые двери "премиального клуба" западных наций, констатируют факт авторы французского издания "Козёр". Нынешний конфликт на Украине стал результатом многолетнего обмана ожиданий и доброй воли Москвы. Пока не поздно, надо выйти из этого порочного круга, пусть и без извинений.
Перед лицом безудержного конфликта на Украине, который угрожает миру, экономике и целостности Европы, было бы разумно вспомнить некоторые основы российской идентичности, подумать, что было бы правильно назвать "русским духом". В отношении России у нас по-прежнему процветает невежество. Некоторые до сих пор изображают эту страну как империю зла. Другие выдумали себе абсолютно ложный, вводящий в заблуждение образ "страны рабов". В соответствии с этой упрощенной схемой, самым лучшим чувством в этой "стране рабов" было возникшее не так давно стремление присоединиться к цивилизованному Западу с его "либеральной демократией". Но это стремление, мол, было остановлено "авторитарным" Путиным. Якобы между нами лежит культурный "камень преткновения", настоящее заклятие "столетней войны" между нами и Россией.
Ошибка здесь уже в выборе терминов: цивилизованный Запад, либеральная демократия... Эти термины вы не найдете ни в лексиконе современного россиянина, ни в традиции русской мысли.
Зато вы найдете там понятие "русская идея", но что это такое? Так назвал свою лекцию философ и богослов Владимир Соловьев еще в 1888 году. Задачу он себе поставил нелегкую: определить "смысл существования России во всемирной истории". Именно вокруг этого вопроса, актуального и в наше время, вращается нынешняя геополитика и сопровождающая ее вереница открытых или замороженных конфликтов.
Историография унижения
Россия открыла для себя Запад в конце XVII века под влиянием царя-реформатора Петра Великого. Русские до сих пор спорят по поводу этого явления. Вместо одного народа вдруг появились два: прежний народ и европеизированная его часть — интеллигенция. Эта русская интеллигенция вдруг проявила полный отрыв от традиционных православных представлений о жизни. Она легко подвергалась иностранному влиянию. От сентиментализма Руссо до рационализма Вольтера, Россия интеллектуально примерила на себя все моды и манеры, которые прихотливое восемнадцатое столетие пустило гулять по Европе.
В Европе кое-кто не стеснялся попирать ногами эту якобы недо-цивилизованную Россию, бесхитростно открывавшуюся западной культуре. Кульминацией этих не от большого ума делавшихся пинков стала публикация книги "Россия в 1839 году" маркиза де Кюстина, французского дипломата благородного происхождения. Это был бестселлер середины девятнадцатого века, сборник язвительных и пренебрежительных писем, описывающих авторитарную страну, полную ветхих предрассудков. Автор знал свою аудиторию: Франции хотелось возвыситься над восточными соседями. Потерпев недавно поражение от царской армии в 1812 году, Франция желала найти причины, которые позволили бы ей считать себя выше России. Астольф де Кюстин даёт эти резоны один за другим. Что такое русский народ? Грубые и неотесанные крестьяне. Что у них за правительство? Абсолютная монархия, где произвол сдерживается лишь страхом покушений. Что такое Россия? Тюрьма без права на помилование, по выражению маркиза де Кюстина, которому, казалось, никаких чернил не хватало, чтобы как следует очернить этот карикатурный портрет явно ненавидимой им страны.
Но в наше время эти строки, написанные человеком, который провел в России всего три месяца и не знал ее языка, вызывают неловкость и как будто просятся под "политкорректный" извиняющийся комментарий. Потому что текст Кюстина является беспримесным выражением западного дендизма. Книга "Россия в 1839 году" помогает этому дендизму утвердиться в своем интеллектуальном и нравственном превосходстве при общении со славянами. Самих восточных славян книга изображает как деревенский народ, несущий на себе следы монгольского ига.
Основы повторяющейся истории
Тем не менее идеи маркиза де Кюстина вдруг оказались вновь востребованы сегодня. Они могли бы появиться во вчерашней газете. Разве мы не видели после прихода Путина к власти многочисленные тексты в "кюстиновском" стиле? Все эти язвительные портреты президента-самодержца; репортажи, компрометирующие Россию через показ бедности, произвола и коррупции. Наши журналисты всюду в России видят лишь насилие и страх, лицемерно жалея русских, которые якобы, в отличие от нас, погружены в эти вещи всю жизнь. Любой, кто побывал в России за последние несколько лет, знает, что все эти картинки искажают действительность, сгущают краски.
В свое время покойный сенатор США Джон Маккейн назвал Россию "страной-бензоколонкой". Сейчас администрация США дополнила эту шутку, объявив Россию бензоколонкой со стоящим рядом с ней скоплением вооруженных людей. Конечно, американцев здесь можно поругать за расизм, но прежде всего это даже не ксенофобия, а какое-то дурацкое легкомыслие, с которым Запад не понимает, презирает и недооценивает современную Россию.
На самом деле, все недавние выступления Путина построены вокруг темы унижения. И правда: постоянных унижений, обрушивающихся на Россию, последние годы хватает. Показывающую неплохие успехи в развитии страну все время пытаются "забанить" в той или иной сфере — и всегда за этими попытками стоит коллективный Запад, ревниво защищающий своё положение "царя горы" на международной арене. В итоге при Путине россиянам стал философски присущ взгляд на себя как на дискриминируемую нацию. А у России появилась возможность выставлять свои действия на международной арене как "оправданную самооборону".
И все же унижения начались не с приходом Владимира Путина. Они начались с момента "шоковой терапии" в 1990-х годах, когда Россия совершила болезненный переход от коллективистской экономики к свободному рынку за несколько лет. Начало фазы этих унижений можно возвести к распаду Советского Союза. А любители заглянуть еще дальше в прошлое найдут там тот факт, что Запад быстро забыл о высокой цене, заплаченной советской Россией за освобождение Европы от немецкой армии.
Результат был такой: еще до прихода к власти Владимира Путина российский народ уже устал от Запада, и две трети россиян считали Запад враждебным. Президентство Бориса Ельцина, с его эксцессами, манипуляциями, цинизмом только усилило это горькое чувство обиды. И тут появился Владимир Путин, защитник "русской идеи".
Соблазн возвращением славянофильства
Чем больше она наталкивалась на закрытые двери премиального клуба развитых наций, тем больше Россия погружалась в исследованиях своих мыслящих людей в глубины своей цивилизации. Там она пыталась выявить признаки особенной национальной судьбы. Эта тенденция, называемая славянофильством, восходит к трудам монаха Филофея Псковского в XVI веке, который возжелал, чтобы Москва стала "третьим Римом" и столицей имперского православия после падения первых двух: собственно расположенного в Италии Рима и Константинополя.
Можно также вспомнить о "расколе" 1666 года, после которого раскольническая община старообрядцев отказалась привести свой догмат в соответствие с канонами Элладской Церкви, как того желал русский патриарх Никон, сказавший однажды: "Я русский и сын русского, но мои убеждения и вера моя — греческие". Старообрядцы, самопровозглашенные носители якобы единственно истинного русского православия, в течение трехсот лет преследовались за то, что не согласились с формулой Никона... Поэтому посещение Владимиром Путиным старообрядческой общины и ее лидеров в 2017 году имело символическое значение. Впервые лидер российского государства заинтересовался их судьбой. Это стало проявлением духовной связи Путина с любившими "людей исконной веры" славянофилами.
Выходит, Владимир Путин — славянофил? На первый взгляд эта гипотеза кажется экстравагантной, потому что именно Путин привел Россию в ВТО (глобалистскую Всемирную торговую организацию) в 2012 году; Путин в полной мере использовал дипломатические каналы "Большой восьмерки" и подписал в 2008 году (через тогдашнего президента Медведева) договоры о сокращении стратегических вооружений. Путин первоначально искал союза с Западом против терроризма: именно он поддержал администрацию Буша в борьбе с терроризмом после терактов 11 сентября 2001 года, разрешив облет территории России американской авиацией и открытие американских военных баз в Центральной Азии. Однако эти попытки сближения с Западом всегда терпели неудачу. Интервенция НАТО в Сербии в 1999 году и трагические бомбардировки Белграда, политического союзника Москвы, вызвали недоверие российского Генштаба, который пришел к выводу, что международное право де-факто заменено правом США. Это было подтверждено односторонней интервенцией американцев в Ираке в 2003 году.
Русские в какой-то момент поверили, что Запад воздержится от нарушения определенных правил, в частности, поверили обещаниям о том, что НАТО не будет расширяться дальше на восток (о чем свидетельствует рассекреченный документ из британских архивов, опубликованный в феврале прошлого года журналом Der Spiegel). Что было дальше, мы знаем — было расширение НАТО. "Нам несколько раз врали, за нашей спиной принимали решения, ставили перед свершившимся фактом. Это произошло с расширением НАТО на восток, а также с размещением военной инфраструктуры у наших границ", — говорил Владимир Путин в своей речи после присоединения Крыма 18 марта 2014 года.
Российская власть пытается убедить мир, что империализм России, включая нынешний конфликт с Украиной, — это лишь ответ на пренебрежительное отношение Запада к ее политике открытости. По факту так и есть, но на самом деле ситуация намного сложнее.
Покончить с войной навсегда
Нужно ли напоминать, что в любом конфликте есть агрессор и тот, кто подвергся агрессии? Мы безоговорочно осуждаем все нарушения суверенитета народов, будь то суверенитет Украины, Сербии или Ирака. Но с учетом сказанного, что следует делать? Соединенные Штаты и Европейский союз решили вести дистанционную прокси-войну против России, поставляя украинским вооруженным силам оборонительную и наступательную технику, необходимую для ведения длительных военных действий. Не будем обманываться насчет Украины и Запада: поставляемое оружие нужно Киеву не столько для защиты, сколько для отвоевания регионов, не желающих жить под его властью. Государственный секретарь по европейским делам Клеман Бон недавно признал, что целью Франции было "полное освобождение" Украины. Что значат эти слова нашего чиновника? До каких пор Франция и ее союзники намерены поддерживать военные действия Украины? До возврата территорий, завоеванных с 24 февраля? До отвоевания Зеленским Донбасса? До отвоевания Крыма? Понятно, что выражение "освободительная война" — понятие многозначное. Оно оправдано в глазах жителей Запада, если речь идет о сопротивлении украинцев против творимого в отношении них насилия. Но оно опасно, если выходит за рамки обороны и начинает применяться для всякого рода "отвоеваний". Европа сама подвергает себя опасности, когда поддерживает такую "освободительную войну", поскольку в случае серьезного сопротивления России вся Европа, как это уже было во время холодной войны, станет "потенциальным театром военных действий" для разрешения возникших конфликтов.
Война не бывает вечной, и военная кампания на Украине тоже когда-нибудь закончится. Когда придет время, искалеченная Украина сядет за стол переговоров с Россией, и обе стороны с горечью подпишут соглашение о прекращении огня. В интересах безопасности Европы не должно быть и речи ни о полном разгроме Украины, ни об унижении России. Призыв президента Макрона не строить мир на "унижении" России мудр, но за ним должны последовать действия.
Братья-враги должны утопить свои обиды в прочном, долгосрочном договоре, не оставляющем места духу мщения. Мы, европейцы, лучше, чем кто-либо другой, знаем, как часто повторяются войны, если они заканчиваются фальшивым миром. Мы не можем простить и поддержать все агрессивные поползновения России, мы не должны играть на ее стороне. Но мы должны уже теперь, не медля, защитить себя от следующей войны, положив конец порочному кругу событий последних десятилетий. Этот круг в последнее время действует таким образом, что Россия всегда оказывается в конфронтации с Европой, а не на ее стороне.
Себастьен Бусуа (Sébastien Boussois), Ной Морен (Noé Morin)