Берлускони: "Россия уже проиграла более решительному и сплочённому Западу. Но свободный мир сейчас изолирован, потому что у него нет лидера"
Сильвио Берлускони в статье для Il Giornale предупредил об угрозе исчезновения либеральной демократии в мире. У Запада сейчас нет авторитетных лидеров, а Европа рискует в ближайшие десятилетия стать "глиняной вазой среди железных сосудов", утверждает итальянский политик.
Сильвио Берлускони
Демократия и свобода в мире.
Все мы с болью и горечью следили за кризисом на Украине, за кровопролитием, разрушениями и очередной драмой в сердце Европы, которая, как мы ожидали, должна была остаться в трагическом ХХ веке.
Перед лицом бесспорной российской агрессии против нейтрального государства, перед лицом грубого нарушения международного права и правил, действующих в военное время, Европа и Запад смогли наконец проявить взвешенность, твёрдость и, в первую очередь, сплочённость.
С этой точки зрения Россия уже проиграла: если она считает Запад противником, то сейчас ей придётся столкнуться с более сплочённым и решительным противником, чем в предыдущие годы.
Но ситуация на международной арене меняется. С этой перспективы кризис на Украине показал очень горькую действительность. Ответ Запада был единодушным, но что мы подразумеваем под Западом? США, Европу, и некоторые страны в Тихоокеанском регионе, которые имеют традиционные связи с США, среди них Австралия и Япония. А из другого, что есть в мире, почти ничего. (Даже такая важная страна НАТО, как Турция, которая внесла вклад в оборону Украины, предоставив Киеву очень эффективные системы вооружения, дистанцировалась от западных санкций. Не стоит забывать, что турецкая армия сейчас вторая по численности в НАТО после США. В тоже время Турция контролирует решающий в стратегическом плане регион по отношению к России, Ближнему Востоку и Центральной Азии, и с каждым разом играет всё более активную роль в Средиземноморье, включая отправку войск в такую страну, как Ливия, которая влияет на безопасность Италии и Европы).
В очередной раз сожалею, что некоторые европейские лидеры бойкотировали мои попытки перетянуть Россию в западный лагерь. Если бы нам это удалось, ситуация в Европе была бы сейчас совершенно иной.
Но то, что показал нам украинский кризис, — тревожный знак для настоящего и особенно для будущего. Россия изолирована от Запада, но Запад изолирован от всего остального мира.
Над некоторыми фактами стоит поразмыслить. Мы принимаем либеральную демократию как само собой разумеющееся, но при такой форме государственного правления живёт менее четверти населения земного шара. По оценкам, 1,4 миллиарда из 8 миллиардов жителей нашей планеты живут при системах, которые в широком смысле можно определить как либеральные и демократические, или как модели западного типа. Остальные 6,4 миллиарда живут при диктатуре, автократии, олигархии, теократии — системах, которые в той или иной степени являются авторитарными или тоталитарными. Самые большие страны в мире, такие как Китай, Индия и Россия, а также десятки других государств в Азии, Африке и Латинской Америке в настоящий момент находятся не на стороне Запада.
Всё больше африканских стран возвращаются в сферу влияния Китая, как в экономическом, так и в политическом и военном плане. Естественно, Африка в руках Китая — серьёзная угроза для южной стороны НАТО, а значит именно для таких стран, как Италия, и это происходит как раз в тот самый момент, когда украинский кризис заставил Североатлантический альянс обратить внимание на Восток. Мы грезили о том, что демократия станет универсальной, а сейчас видим, что ситуация в мире совершенно иная.
На "свободный мир" до сих пор приходится большая часть мирового ВВП, но это лишь один аспект, хоть и важный. Не факт, что так будет всегда. В демографии большей части западных стран сейчас застой или даже упадок, в то время как в остальном мире, особенно в Африке, наблюдается стремительный рост населения.
Значит, мы должны свыкнуться с тем, что свобода и демократия — исключение, а не правило? Конечно, если вспомнить историю. Если не брать в счёт последние два века, в истории человечества лишь в очень редких случаях получалось достичь некоего подобия нашей демократии. В греческом полисе и Римской республике относительная свобода принадлежала лишь ограниченной части мужского населения; исключались женщины и многие мужчины, среди них огромное количество рабов. Конечно, такая модель была несовместима с идеями либеральной демократии. Греческий полис представлял собой такую политическую систему, которая затрагивала очень ограниченную часть мира.
Великие реалии прошлого, от Египта времён правления фараонов до древней Индии, от Персидской до Китайской империи, от доколумбовой Америки до Арабской и Османской империй, породили удивительные цивилизации, но в них даже не было таких понятий, как свобода и демократия, впрочем как и в остальной Европе и в других частях света, в которых господствовали европейцы, по крайней мере до Английской, а затем и Американской революций.
После окончания холодной войны кто-то небрежно заявил о "конце истории", подразумевая окончательное установление либерального мирового порядка, после того как в 1945 году пал фашизм, а в 1989 — коммунизм. Это была большая оптическая иллюзия. Ситуация усугубилась, после того как на Западе начали распространяться идеологии и культурные тенденции, отрицающие ценность нашей модели цивилизации.
Конечно, никто не отрицает ошибки и преступления европейских стран и США на протяжении их истории. Наоборот, наша либеральная культура позволяет нам быть первыми, кто обличает и осуждает их. Но мы никогда не должны переставать гордиться своей идентичностью и осознавать, что мы претворили в жизнь самую либеральную и демократическую политическую, гражданскую и социальную систему в истории. В отличие от других существовавших и существующих систем, наша модель позволила добиться наивысшего уровня благосостояния, обеспечить всем доступ к нормальному продовольствию, отличному медицинскому обслуживанию и образованию.
Но наша самая большая ошибка — считать очевидной и окончательной систему, в которой сомневается большая часть мира и которая, например, в Италии, с её трехтысячелетней историей, существует лишь 75 лет, потому что о наступлении демократии можно было говорить только после введения женского избирательного права в 1946 году.
Горькая реальность такова, что у Запада в последние годы не было и сейчас нет авторитетных лидеров, ему не хватает уверенности в себе, в собственных идеях и системе ценностей, поэтому он не смог создать блок или предложить привлекательную политическую и экономическую альтернативу китайской инициативе "Один пояс и один путь". Наоборот, Запад потерпел катастрофические неудачи, например, в Афганистане, и это подорвало доверие правящих классов и общественности во всём мире.
Европа рискует в ближайшие десятилетия стать эдакой "глиняной вазой среди железных сосудов". У наших стран нет ни военной мощи, ни географической изоляции, которая в некоторой степени защищает Северную Америку. "Экономическими гигантами и политическими карликами" можно быть до тех пор, пока кто-то другой готов взять на себя ответственность за нашу свободу и безопасность. По этой причине мы в безграничном долгу перед США, и мы им благодарны и лояльны к ним. Но признаки уменьшения роли Вашингтона как стража коллективной безопасности становятся всё более очевидными, поскольку его всё больше беспокоит вызов со стороны Китая в Тихоокеанском регионе.
В связи с этим политическое и военное единство Европы, к которому столько раз призывали, уже становится не просто желательным выбором, а неизбежной необходимостью перед лицом тоталитарных империализмов, вроде китайского, угроз исламского религиозного интегрализма и неконтролируемых миграционных волн. Единство — это значит по-настоящему осознавать и разделять ценности, которые лежат в основе нашей социальной и гражданской модели. Наши ценности в опасности, и никто не может защитить их в одиночку. Именно в этом ошибка так называемых защитников суверенитета. Чтобы играть роль в мире и защищать наш образ жизни, необходимо объединить экономические, политические и военные силы. Мы уже давно об этом просим, но пока были сделаны только символические шаги. Тем не менее мы должны понимать, что то, что объединяет нас, европейцев, перевешивает то, что нас разделяет.
Парадоксально, но конфликт на Украине помог Европе и всему Западу найти общий язык и цель, чего уже давно не было.
Думаю, что именно Европейская народная партия (PPE) — главная политическая сила в Европе — сможет сейчас исполнить эту очень важную роль. Мы — часть PPE, потому что эта политическая сила больше всех верит в Европу и идентифицирует себя с основополагающими ценностями либеральной и христианской Европы, и она на одной волне с остальными западными странами. Именно поэтому PPE может помочь сделать этот качественный скачок, в котором мы с каждым разом всё больше нуждаемся. Качественный скачок станет возможным только тогда, когда мы действительно начнём мыслить как европейцы, объединённые общими ценностями и интересами.
Подчеркну, что Европе необходим общий военный инструмент, для того чтобы она могла проводить единую внешнюю политику. Общая оборона — это значит эффект масштаба, предотвращение дублирования, большая эффективность при тех же расходах… Это значит достичь такой критической массы людей и средств, какую ни одна страна не смогла бы задействовать в одиночку.
Но мы хотим, чтобы Европа также была, как сейчас принято говорить, устойчивой, то есть способной адаптироваться и реагировать на чрезвычайные ситуации.
Для начала можно задействовать уже существующие инструменты. Взять, к примеру, Единую сельскохозяйственную политику. (Мы прекрасно знаем, что в прошлом этот инструмент вызывал ожесточённые конфликты, связанные с национальными интересами. Конфликты часто вредили нашей стране). Новая сельскохозяйственная политика должна быть инструментом солидарности между европейскими странами, чтобы можно было противостоять таким вызовам, как, например, надвигающийся мировой продовольственный кризис, который тоже так или иначе связан с конфликтом на Украине.
Можно создать похожие инструменты в других областях, например, достичь самого настоящего единства в энергетике. Это позволило бы диверсифицировать и объединить поставки и хранилища для дальнейшего разумного и скоординированного использования экономического влияния Европы, в том числе и в отношениях со странами-экспортёрами. Только так мы сможем достичь амбициозных целей декарбонизации, изложенных в плане по восстановлению "Следующее поколение ЕС", не ослабив при этом наш производственный сектор и не поддаваясь геополитическому шантажу.
Естественно, для того чтобы это было возможно, чтобы Европа имела единый голос в мире, необходимы структурные изменения в архитектуре европейских институтов.
Необходимо, чтобы Европейский совет перешёл от принципа единогласного решения к квалифицированному большинству голосов в некоторых вопросах, особенно если это касается внешней политики и обороны. Знаю, что в прошлом Италия действовала осторожно, опасаясь, что отказ от права вето усложнит защиту наших национальных интересов. Но сейчас принцип единогласного принятия решения, который позволяет воспользоваться правом вето, означает отказ от самой идеи европейского суверенитета, политической и военной субъектности ЕС. Но это не в наших интересах.
В любом случае действовать нужно постепенно, даже в вопросе военной интеграции. Необходимо использовать инструменты расширенного сотрудничества: одна группа стран должна проложить дорогу, а другие должны потихоньку присоединяться. Этот метод уже использовали, когда вводили евро. Он сработал и до сих пор хорошо действует, несмотря на серьезные ошибки при запуске единой валюты.
Я намерен обсудить все вопросы с европейскими лидерами, для начала с лидерами партий PPE, чтобы увидеть, возможно ли достичь единой политической инициативы.
Это вклад, который я считаю своим долгом внести в будущее моей страны. Италия сейчас как никогда раньше видит своё будущее в Европе.
Для Италии и Европы альтернативой военному, экономическому и политическому единству была бы не только маргинальность; в перспективе может даже произойти исчезновение — по крайней мере по эту сторону океана — либеральной демократии. Будем надеяться, что ещё не слишком поздно.
