Как Великобритания хочет перестроить мир
Великобритания убеждена, что НАТО должен расширять свою миссию, что Большую семерку необходимо превратить в экономическое оружие, что Запад, который слишком "долго стеснялся" своей истории и богатства, должен снова стать мировым лидером, пишет The Atlantic.
В своем интервью министр иностранных дел Великобритании сказала, что она хочет расширить полномочия НАТО и укрепить Большую семерку
Том Мактаг (Tom McTague)
Когда силы президента России Владимира Путина завязли на Украине, очевидно, будучи не в состоянии нанести поражение одной из самых бедных стран Европы, а Китай закрыл на карантин миллионы своих граждан в своей, кажется, бесконечной борьбе с COVID-19, широко распространенная ранее идея о неизбежном упадке Запада внезапно оказалась под вопросом. Ни с того, ни сего свободный мир вновь начал что-то отстаивать и даже демонстрировать признаки попыток вывести себя из многолетнего ступора.
По крайней мере именно такой месседж, по мнению Великобритании, Соединенные Штаты и их союзники должны извлечь из того кровавого хаоса и смятения, которые характеризуют сегодняшнюю глобальную политику. Более того, Великобритания хочет, чтобы Запад повысил свои требования. Забудьте о том, чтобы пытаться заставить Москву и Пекин играть по правилам, – они не станут этого делать. Забудьте о том, что ООН и Всемирная торговая организация соответствуют своему целевому назначению, – они не соответствуют. И забудьте все те утопичные теории о неизбежном прогрессе демократии, – они ошибочны.
Лидеры Великобритании убеждены, что альянс НАТО должен расширять свою миссию, что Большую семерку необходимо превратить в экономическое оружие, что Запад, который слишком долго стеснялся своей истории и богатства, должен снова начать себе доверять – и действовать соответствующим образом.
Это довольно неожиданный месседж от страны, которая последние несколько лет – вероятно, даже в большей степени, чем все остальные, – была парализована собственными внутренними разногласиями, стратегическим замешательством и близорукими сомнениями в своих силах. Но конфликт на Украине, очевидно, стал для Лондона инъекцией энергии и амбиций (или, как сказали бы критики, надменности и самообмана), и эта перемена не ускользнула от внимания Москвы и Киева, где внезапный всплеск воинствующей веры в себя, охвативший Великобританию, вызвал осуждение и восторг соответственно.
В Москве Великобританию теперь рассматривают как одного из главных "забияк" Запада, решительно намеренного предотвратить возрождение России в качестве великой державы. Государственное телевидение крутит клипы, показывающие, как с помощью ядерного оружия можно уничтожить все Соединенное Королевство. Российские аналитики называют Лондон одной из двух голов грозного англо-американского дракона, еще более злобной, нежели Вашингтон, показывая фотографии двух главных "ястребов" британского правительства – премьер-министра Бориса Джонсона и его менее известного министра иностранных дел Лиз Трасс (Liz Truss).
До того, как Трасс была назначена на свою нынешнюю должность, британская пресса часто высмеивала ее за безудержную саморекламу – особенно в некоторых соцсетях, –а также за вирусное видео, в котором она жаловалась на зависимость своей страны от импортного сыра, называя такую ситуацию "позором". Ее также критиковали за склонность резко менять сторону и "переобуваться", поскольку она решительно поддерживала идею членства Великобритании в Евросоюзе, прежде чем стать одним из главных проповедников Брекзита. Однако Трасс выступает в поддержку решительного ответа Великобритании на спецоперацию Путина так же энергично, как и Джонсон, и она активно продвигает идею восстановления того миропорядка, который, как она призналась мне, она долгое время воспринимала как должное.
Главная мысль Трасс сводится к тому, что после окончания холодной войны Запад излишне расслабился вследствие духовного кризиса, заставившего его забыть, за что он борется и как нужно отстаивать свои идеалы, и это позволило его противникам извлекать выгоду из его институтов и открытости. Трасс считает, что Западу необходимо начать давать сдачи. По ее мнению, Большую семерку необходимо сделать "более институционализированной" и превратить ее в "экономический НАТО", который сумеет защитить своих членов от экономического насилия Китая. Она также хочет, чтобы альянс НАТО расширил свои полномочия и охват, и это является отражением того факта, что теперь о европейской безопасности невозможно говорить, не принимая во внимание действия Пекина и его углубляющийся альянс с Москвой.
"Можно с уверенностью говорить, что ООН и ВТО не предпринимали должных усилий для того, чтобы положить конец такому поведению, – сказала Трасс в ходе своего подробного интервью. – Именно поэтому мы действительно должны укреплять эти группы, эти партнерства – коалиции заинтересованных сторон, если хотите, – чтобы достигать поставленных целей".
Для многих чиновников в Париже, Берлине и даже Вашингтоне идеи Великобритании не новы – это всего лишь слегка видоизмененный подход к идее о необходимости защитить влияние Соединенного Королевства. Выход из состава Евросоюза сделал Великобританию более зависимой от международных организаций, членом которых она до сих пор является, таких как НАТО и Большая семерка. Франция, в частности, считает, что истинный урок украинского кризиса заключается в том, что необходимо уменьшить зависимость Евросоюза от Соединенных Штатов, что, в свою очередь, освободит Вашингтон и позволит ему сосредоточиться на его соперничестве с Пекином.
Между тем Трасс убеждена, что последний раз, когда Европа исключила Великобританию и Соединенные Штаты из своих дипломатических усилий – когда Германия и Франция выступили посредниками при заключении так называемых Минских соглашений между Украиной и поддерживаемыми Россией сепаратистами после аннексии Крыма Москвой в 2014 году, –обернулся катастрофой. Трасс считает, что все могло сложиться иначе, если бы Лондон и Вашингтон были вовлечены в тот процесс с самого начала. "Мы должны были быть там, – сказала она. – Соединенное Королевство тратит на нужды НАТО больше средств, чем любое другое государство в Европе. Соединенные Штаты – это главная сила НАТО. Соединенное Королевство и Соединенные Штаты должны были участвовать в том процессе с самого начала, и мы не допустим эту ошибку снова". В этом высказывании Трасс звучит скрытый сигнал для Соединенных Штатов: их лидерство все еще необходимо.
Такая жесткая риторика вряд ли будет встречена с радостью в Париже или Берлине, где воинствующая позиция Великобритании в отношении России подвергается сдержанной критике с самого начала конфликта. По словам нескольких дипломатов и чиновников, с которыми я беседовал, позиция Великобритания осложняет задачу по достижению перемирия, повышая цену мира, за который придется платить украинской кровью, – и все это с очевидной целью восстановить репутацию Великобритании после Брекзита. Даже чиновники британского правительства выражали тревогу в связи с тем, что эта воинственность Трасс отчасти является политической игрой, призванной укрепить ее позиции в преддверии выборов, на которых она попытается занять место Джонсона. (Между тем британские дипломаты продолжают настаивать, что бездействие Франции и Германии – не более чем слабость, замаскированная под мудрость.)
Однако вряд ли кто-то станет отрицать, что позиции Запада касательно российской спецоперации менялись именно в сторону позиции Великобритании, а не в обратном направлении. Вместо того чтобы предложить Великобритании поискать способы, с помощью которых Путин мог бы вырулить из кризиса, Трасс практически повторила слова Джонсона, заявившего, что российский лидер "должен проиграть, и чтобы все увидели, что он проиграл". По словам Трасс, Путин "стремится создать великую Россию, которая станет угрозой для всей континентальной Европы и Соединенного Королевства. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы помочь украинцам восстановить их суверенитет и территориальную целостность, убедившись в том, что в дальнейшем они будут должным образом защищены, и мы заинтересованы в том, чтобы сдержать российские действия, ведь именно в этом мы терпели неудачи с конца холодной войны".
Трасс критикует не только французов и немцев, но и – косвенным образом – действия большинства западных лидеров с начала текущего столетия, называя серьезными ошибками такие их шаги, как решение принять Китай в ВТО при Билле Клинтоне и неспособность адекватно отреагировать на аннексию Крыма Россией при Бараке Обаме. С точки зрения Трасс, эта слабость привела к тому, что к 2022 году Россия уже перестала верить предостережениям Вашингтона, Лондона, Парижа и Берлина. "В 2014 году, видя бездействие Запада, Путин сделал вывод о том, что мы продолжим делать, точнее не делать то, чего мы не делали раньше, – сказала она. – Поэтому русские не восприняли наши предупреждения всерьез".
Позиция Великобритании заключается в том, что Россия и Китай перестали относиться к Западу серьезно, потому что он сам перестал относиться к себе серьезно.
***
Когда Трасс излагает свое видение того, как свободный мир должен вновь вынуть свой меч из ножен, она, очевидно, упускает из виду одну существенную проблему: Соединенные Штаты. В 2024 году Соединенные Штаты вполне могут снова проголосовать за Трампа – или за одного из его приспешников, – и, хотя бывший американский президент разделяет точку зрения Великобритании о слабости Запада, он совершенно точно не верит в духовный союз, скрепляемый идеалистической борьбой за свободу. Когда я упомянул об этом в разговоре с Трасс, она уклонилась от прямого ответа, сказав, что "выбор президента – это дело американского народа", и подчеркнув, что Соединенные Штаты всегда были "абсолютно незаменимой частью свободного мира – его путеводной звездой".
Действительно, в британском видении мира есть что-то от Трампа. По словам Трасс, хотя свободная торговля и свобода предпринимательства – это "главные двигатели человеческого прогресса", Китай и Россия ими злоупотребляют. С ее точки зрения, свободная торговля должна быть основана на соответствующих правилах, в отсутствие которых ей могут злоупотреблять "клептократии, авторитарные режимы, стремящиеся сформировать зависимости". Она добавила: "Мы не сумели продумать все эти моменты, потому что мы воспринимаем свободу как нечто, само собой разумеющееся". Я поинтересовался, был ли, с ее точки зрения, прав Трамп, говоря, что Китай украл у Америки ее обед. "Есть много такого, что говорил Трамп и что впоследствии оказалось правдой, – сказала она. – Но были и такие вещи, в которых он ошибался".
Во время разговора с Трасс меня не покидало ощущение, что – по крайней мере в воображении – она так и не оставила позади 1980-е и характерное для той эпохи чувство миссии. В ходе нашей беседы я не мог не обращать внимание на ее постоянные упоминания о "г-же Тэтчер" и на броские фразы, которые как будто принадлежат иной эпохе: "Мы никогда не должны терять бдительность". Или "цена свободы – вечная бдительность". Британская пресса высмеяла Трасс за то, что накануне начала спецоперации России она появилась в Москве в меховой шапке, очень напоминавшей шапку, которую Маргарет Тэтчер носила во время холодной войны. По мнению критиков Трасс, министр иностранных дел намеренно копирует своего кумира в надежде, что однажды аура Железной Леди окутает и ее.
В ходе нашего разговора Трасс не пыталась развеять возникший вокруг нее образ своего рода воина холодной войны. Она рассказала, что она в настоящее время внимательно изучает биографию Питера Кэррингтона (Peter Carrington), который занимал в правительстве Тэтчер должность министра иностранных дел, когда Аргентина вторглась на Фолклендские острова. На полке в кабинете Трасс я увидел книгу Питера Перлстейна (Rick Perlstein) под названием "Невидимый мост" (The Invisible Bridge), в которой речь идет о связи администрации Ричарда Никсона с Рональдом Рейганом – именно такие книги, с моей точки зрений, Трасс и должна читать. "Я читаю самые разные книги, сказала она, добавив, что недавно она дочитала "Людей Путина" (Putin’s People) Кэтрин Белтон (Catherine Belton). – Но я считаю, что события эпохи холодной войны, уроки о том, как мы достигали успехов, бросая вызов идеалам и действиям СССР, очень и очень важны".
В ходе нашего разговора я все яснее понимал, что, с точки зрения Трасс, сейчас мы переживаем вовсе не начало второй холодной войны, потому что первая холодная война так по-настоящему и не закончилась. "Нам казалось, что борьба окончена, –сказала Трасс. – Но они так и не перестали воевать". Она продолжила: "Некоторые элементы советской системы сохраняются до сих пор". Считает ли она, что борьба, которая ждет нас впереди, будет борьбой не только экономик и влияния, но и идей? "Да!" – воскликнула она.
С точки зрения Трасс, неспособность Запада отстоять его ценности объясняет не только его внешние проблемы с такими странами, как Россия и Китай, но и его внутренние проблемы. "Есть достаточно тревожные данные опросов, согласно которым на Западе молодое поколение в меньшей степени верит в демократию, нежели представители старшего поколения, – сказала она. – Я считаю это следствием нашей неспособности отстаивать свободу и демократию, а также доводить до конца наши начинания, особенно в области экономики".
Я понимаю, чем привлекательна такая точка зрения. После кажущегося хаоса нескольких минувших десятилетий, в течение которых западный либерализм подвергался атакам со всех сторон – в том числе изнутри, – внезапно появляется перспектива возвращения к более прямолинейному разделению мира: на хороших и плохих, свободных и несвободных, на законопослушных и нарушителей. В таком мире Великобритания может снова взять на себя ту миссию и ту роль, которая ей понятна, – роль воинствующего борца за свободу, способного укрепить волю своих трусливых европейских союзников и работающего в тесной связке со второй головой западного дракона.
***
Со времен Второй мировой войны Великобритания цеплялась за идею о себе как о Греции американского Рима, которая направляет своего могущественного преемника в искусстве гегемонии и снабжает его мыслями касательно того, как нужно обустраивать мир. В таком видении британского влияния всегда присутствовала успокоительная наивность. И, хотя Трасс порицает наивный идеализм Запада, в самой Трасс тоже есть нечто наивное и идеалистическое. Она верит в свободный мир так, как ни Трамп, ни многие представители Великобритании и Соединенных Штатов не верят.
Когда я мимоходом упомянул о том, что в конце концов все мы живем в американском мире, Трасс поспешила опровергнуть эту мысль. Я предположил, что она слишком легковерна, однако она настаивала, что политические решения Великобритании совпадают с решениями Соединенных Штатов из-за того, что поступать так – это правильно, а вовсе не из-за мощи Америки.
С точки зрения некоторых умудренных опытом дипломатов, чиновников и аналитиков, Трасс представляет собой воплощение британских двойных стандартов и склонности к чрезмерному упрощению – слишком вычурное и видимое насквозь. Но один высокопоставленный британский чиновник сказал мне, что прямолинейность Трасс имеет свои преимущества, поскольку в ней есть напористость, которая позволяет правительствам обходить неизменно осторожных чиновников. По крайней мере она транслирует определенную идею – нечто, что может сплотить людей.
Во время нашего разговора Трасс сообщила мне, что она только что дочитала книгу под названием "Америка в мире: история дипломатии и внешней политики Соединенных Штатов" (America in the World: A History of U.S. Diplomacy and Foreign Policy), написанную бывшим чиновником администрации Джорджа Буша и бывшим президентом Всемирного банка Робертом Зелликом (Robert Zoellick). В самом начала своей книги Зеллик рассказывает историю, начиная с момента основания Америки, когда этой молодой стране приходилось осторожно балансировать свои отношения с Великобританией и Францией – двумя сверхдержавами той эпохи. После обретения независимости – при поддержке Франции – Соединенные Штаты быстро решили наладить отношения со своими прежними хозяевами, чем вызвали негодование Парижа. "Великие державы никогда не жаловались, – сказал один французский дипломат. – Но они чувствовали и помнили".
Сегодня, как и в 1782 году, страны тоже чувствуют и помнят. Вам просто нужно почитать или послушать разглагольствования Путина о "великой России, Малороссии и белой России", чтобы это понять. То же самое верно и для Великобритании: практически во всех кабинетах Министерства иностранных дел есть какие-то напоминания о прошлом. К примеру, чтобы попасть в кабинет Трасс, нужно подняться по величественной лестнице, пройдя мимо статуй и бюстов бывших министров иностранных дел, которые имели достаточно власти, чтобы перечерчивать границы и отправлять армии в бой. Затем вы окажетесь перед целой серией огромных фресок, изображающих в аллегорической форме путь Великобритании к ее имперской славе. Первая из них называется "Мореходы провозглашают Великобританию своей невестой". На другой фреске Британния – воплощение Великобритании в женской обличии – защищает коренные племена англов от викингов-захватчиков. Современному человеку эти фрески – написанные в период Первой мировой войны – кажутся шокирующими одновременно своей жестокостью и пропитывающим их духом высокого империализма. Однако они также служат примером того, как нации рассказывают свои истории и как быстро эти истории меняются.
Разговор с Трасс стал напоминанием о том, что национальная память – это не собрание сухих фатов и событий, а скорее нарратив, который эти страны создают, чтобы он помог им понять свою историю. Нарратив Трасс сформировался под влиянием 1980-х годов, триумфа свободы, эпохи Рейгана и Тэтчер.
Точка зрения Трасс не слишком противоречива и не слишком нова. Многие правительства по всему миру признают, что десятилетия после окончания холодной войны действительно характеризуются расцветом высокомерия, лицемерия и бездействия.
Но дело не в том, является ли взгляд Великобритании на самоуспокоенность Запада новым или точным, а в том, разделяют его или нет. Нации не только чувствуют и помнят, они еще и меняют свои истории в зависимости от того, какие события происходят в данный момент, проецируя на историческое полотно новую интерпретацию, которая соответствует текущей ситуации и помогает им разобраться в происходящем.
В 1980-х года история, в которую многие – по крайней мере в Великобритании и Америке – верили, была историей о добродетельности и победе. Возможно, она была чрезмерно упрощенной и даже ошибочной, но она была настолько влиятельной именно потому, что многие люди, включая Трасс и Джонсона, поверили в нее.
Сегодня Россия, несомненно, чувствует и помнит свою историю. Но из-за того, что она сделала, другие страны тоже начинают вспоминать свои истории. Для нынешнего британского правительства – будь то из каких-то корыстных интересов или в силу идейной убежденности – главная надежда заключается в том, чтобы сам Запад снова начал верить в свою старую историю.
