Новый демократический альянс может не пережить украинский конфликт
Большинство стран НАТО объединились в осуждении российской спецоперации на Украине, сообщает Bloomberg. Но как бы Запад ни пытался представить эту реакцию "всеобщей", множество наций недовольны его высокомерием и восхищаются Путиным.
Соединенные Штаты и Европа сплотились, чтобы поддержать Киев, но трещины в их солидарности становятся все более очевидными.
Россия начала военную спецоперацию на Украине. Большинство стран Организации Североатлантического договора, слава богу, возглавляемой Соединенными Штатами – всего два года назад мы не могли бы ожидать от Белого дома ничего подобного, – объединились в решительном осуждении действий Владимира Путина. Некоторые из стран-членов уже оказывают военную поддержку.
Тем не менее, в Европе, как и в других регионах, нет единодушия в отношении соответствующих политических реакций. Определенности прежней холодной войны, а также тщательно выверенные планы, позволяющие солидаризироваться в условиях конфронтации между Советским Союзом и Западом, остались в прошлом.
Очевидно, Франция оказалась в опасной близости от того, чтобы выбрать своим президентом Марин Ле Пен, которая открыто восхищалась Путиным и которая на прошлой неделе привала начать сближение с Россией, как только завершится ее военная операция на Украине. Выйдя во второй тур президентских выборов вместе с действующим президентом Эммануэлем Макроном, Ле Пен, по слухам, уже поднимала тему выхода Франции из интегрированной военной структуры НАТО, Кроме того, она отказывается поддержать заявления Запада о "бесчинствах" России на Украине.
Недавно переизбранный премьер-министр Венгрии Виктор Орбан выступает с резкой критикой в адрес правительства в Киеве. Германия на словах поддерживает действия НАТО, однако так и не предоставила никакой значимой военной помощи. Кроме того, Германия продолжает финансировать путинскую спецоперацию, покупая у России газ и нефть.
Между тем Израиль откровенно дистанцируется от НАТО, потому что его отношения с Россией в оборонной сфере слишком важны для него, чтобы ставить их под угрозу. Индия с энтузиазмом закупает со скидкой российские энергоносители и отказывается вставать на сторону Запада, несмотря на ее предполагаемую приверженность возглавляемому Соединенными Штатами альянсу Quad, который призван сдерживать Китай.
Пакистан, который крайне редко соглашается с Индией даже в самых простых вопросах, тоже отвергает линию НАТО. Теперь уже бывший премьер-министр Имран Хан задал западным послам чрезвычайно резкий вопрос: "Разве мы ваши рабы, чтобы следовать вашим приказам?"
ЮАР выступила в защиту России. Бразилия и Мексика отказались присоединиться к санкциям, а президент Мексики даже попытался объяснить позицию своей страны в нейтральных формулировках: "Мы хотим иметь хорошие отношения со всеми правительствами в мире".
Китай, который совершенно не желает портить отношения с Россией, никогда не колебался в своей заявленной приверженности принципу применения силы ради реализации ключевых национальных интересов.
Прежний глобальный миропорядок был выстроен вокруг двух сверхдержав, оказывающих влияние на целый ряд своих сателлитов. Соединенные Штаты оказывали влияние на большинство стран Латинской Америки, а Советский Союз – на страны Восточной Европы и некоторые ближневосточные государства. До конца ХХ века такие державы средней руки, как Великобритания и Франция, могли рассчитывать на то, что правительства многих из их бывших колоний при необходимости поддержат их внешнеполитические цели.
Сегодня это влияние, а порой даже диалог, в значительной мере ослабели. Фактический правитель Саудовской Аравии – одиозный кронпринц Мохаммед бин Салман – испытывает сильное раздражение в связи с тем, что Запад критикует его преступления против прав человека, и отказывается нарастить добычу нефти, что могло бы смягчить текущий энергетический кризис.
Другой автократ, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, поддержал резолюцию ООН, осуждающую спецоперацию России на Украине, но при этом отказался ввести санкции. Конечно, отчасти это является отражением сложных отношений Турции и России – обе они принимали участие в сирийском конфликте, и Турция закупила российские зенитные ракетные комплексы С-400.
Сигнал, который исходит от всех этих колебаний и неопределенности, сводится к тому, что та колода карт – те две группы наций, который организованно выстроились друг напротив друга в эпоху холодной войны, – сейчас разлетелась на ветру. Теперь стало трудно прогнозировать, какие страны займут какие позиции в тех или иных вопросах международной политики.
Хотя наши политики и СМИ стараются делать акцент на "всеобщем" порицании спецоперации России на Украине, гораздо больше наций, чем нам хотелось бы, открыто выражают недовольство в связи с явным высокомерием Запада – хотя мы предпочитаем называть это уверенностью, основанной на достижениях. Многих вообще не заботит Украина, и многие восхищаются Путиным за то, что он бросил вызов гегемонии Запада, – эти же страны с радостью поддерживают отношения с Китаем, не обращая никакого внимания на его ужасающие нарушения прав человека.
С момента принятия Белым домом Стратегии национальной безопасности 2002 года мир прошел длинный путь, только не в том направлении, которое хотелось бы видеть большинству из нас. Тогда, на пике высокомерия, охватившего Запад после окончания холодной войны, Соединенные Штаты провозгласили, что существует "лишь одна устойчивая модель достижения национального успеха: свобода, демократия и свобода предпринимательства".
Администрация президента Джорджа Буша заявила, что продвижение свободных институтов даст "наилучшую возможность с момента зарождения национального государства в XVII веке построить мир, в котором крупные державы будут соперничать в условиях мира, вместо того чтобы постоянно готовиться к войне".
Подобные стремления были весьма похвальными. Однако с тех пор мы обнаружили, что, хотя такая модель действительно подходит обществам, которые достигают крепкого процветания благодаря свободе, технологиям, предпринимательству и либерализму, она совершенно не подходит тем обществам, у которых нет этих навыков и которые отвергают подобные свободы.
Статистика говорит нам, что мир становится менее опасным местом, судя по числу людей, которые гибнут в вооруженных конфликтах. Возможно, это действительно так, однако в этих подсчетах не учитываются сотни миллионов людей, которые вынуждены жить под гнетом узаконенной угрозы насилия.
Мы вступили в эпоху глобального беспорядка, многополярной вселенной, которые были нормой на протяжении большей части истории вплоть до Второй мировой войны и которые испарились благодаря конфронтационной ядерной стабильности, сохранявшейся в эпоху холодной войны.
Влиятельный историк из Йельского университета Пол Кеннеди (Paul Kennedy), автор книги "Расцвет и падение великих держав" ("The Rise and Fall of Great Powers"), написал в своей новой работе, посвященной борьбе на море в 1939-1945 годах, что в истории еще никогда не было такого калейдоскопического периода перемен в международных отношениях, как промежуток времени с июня 1940 года по декабрь 1941.
Вначале Франция и Великобритания воевали с Германией. Потом Франция выпала из борьбы, и в нее вошла Италия – чтобы бороться с Великобританией. Потом Германия атаковала Советский Союз, который ненадолго стал союзником Великобритании. Потом Япония атаковала Соединенные Штаты и европейские империи, в результате чего сформировался, выражаясь словами Уинстона Черчилля, "Большой альянс".
Это неудобное партнерство – которое заставило британского премьер-министра горестно посетовать на то, что единственное, что может быть хуже сражений вместе с союзниками, – это сражаться без них, – просуществовало до тех пор, пока Италия, Германия и Япония не потерпели поражение.
А потом Советский Союз превратился во врага Запада и оставался таковым вплоть до 1991 года – во многом вместе с Китаем. Ту ситуацию вряд ли можно назвать счастливой или дружеской, потому что мир жил в тени Армагеддона. Однако она внушала ощущение стабильности, которое многие современные политики и командующие вспоминают с ностальгией.
Сегодня старые альянсы разваливаются, и образуются новые партнерства, и эти процессы стали гораздо менее предсказуемыми, то есть более опасными, чем когда-либо с момента окончания Второй мировой войны. Самой значительной переменой с момента распада Советского Союза, конечно же, стал упадок признанного господства Соединенных Штатов.
В 1992 году в разговоре с блестящим американским послом в Лондоне Реем Зейтцем (Ray Seitz) я задался вопросом, какой может стать наша жизнь в мире, где есть только одна сверхдержава. Тогда он ответил мне: "Ваш вопрос предполагает, что Соединенные Штаты готовы взять на себя эту роль".
Более того, в течение последующих трех десятилетий, пока Соединенные Штаты поддерживали свою военную мощь на стабильно высоком уровне, другие страны успели стать гораздо сильнее. Сейчас звучат такие вопросы, которые в начале этого тысячелетия казались попросту немыслимыми, – вопросы о готовности и способности Америки сохранять свои господствующие позиции.
В 2018 году комитет по Национальной оборонной стратегии США признал, что "региональный военный баланс в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в западной части Тихого океана сместился решительно негативным образом. Эти тенденции подрывают политику сдерживания противников Соединенных Штатов и доверие союзников Америки. Вооруженным силам Соединенных Штатов будет трудно победить в войне против Китая или России".
В 2020 году директор Центра исследований вопросов глобальной безопасности Брэд Робертс (Brad Roberts) написал следующее: "За последние годы доверие к обещаниям Соединенных Штатов защищать их союзников от атак и реагировать необходимым образом – возможно, даже с применением ядерного оружия, – если под угрозой окажутся ключевые интересы этих союзников, ослабело".
Хотя мы вряд ли можем найти нечто положительное в том, как Россия проводит свою спецоперацию на Украине, мы можем порадоваться хотя бы тому, что эта ситуация заставила многие правительства осознать факт важности альянсов.
Даже некоторые сторонники бывшего президента Дональда Трампа из числа республиканцев – убежденных изоляционистов, сомневающихся в ценности НАТО, – теперь, кажется, готовы признать, что безопасность, в том числе безопасность Соединенных Штатов, зависит от наших отношений с теми другими странами, которые хотя бы отчасти разделяют американские ценности.
Генри Киссинджер писал: "Ни одно государство не способно устанавливать мировой порядок в одиночку. Его компоненты, сохраняя при этом свои собственные ценности, должны усвоить вторую культуру, которая должна быть глобальной, структурированной и правовой. Целью нашей эпохи должно стать достижение этого равновесия и усмирение псов войны".
С момента начала украинского кризиса британцы заметно воодушевились, поскольку теперь они снова ведут со своими американскими коллегами разговоры – особенно в области разведки – более тесные, чем в любой момент со времени окончания холодной войны. Главы Центрального разведывательного управления и Агентства национальной безопасности США уверены в том, что руководители Секретной разведывательной службы и Управления правительственной связи Великобритании сохранят их секреты – и наоборот.
Три года назад, когда Эммануэль Макрон сказал в интервью, что "сейчас мы переживаем смерть мозга НАТО", многие из нас с ним согласились. Ни одно европейское государство, за исключением Франции и Соединенного Королевства, не заботилось о том, чтобы поддерживать сильную национальную армию, хотя те теряли мощь с пугающей скоростью.
Сегодня практические все европейские страны льнут к НАТО, просят радикальным образом укрепить оборонную систему альянса – с таким рвением, которое было попросту немыслимым до начала украинского кризиса. Финляндия и Швеция, которые долгое время сохраняли нейтралитет, теперь всерьез рассматривают возможность вступления в НАТО – и они могут сделать это уже летом этого года. Немцы, которые фактически разоружились после 1991 года, спешно согласовали существенное увеличение своего оборонного бюджета.
Все это кажется хорошей новостью для тех их нас, кто относится к безопасности серьезно, хотя потребуется много лет, чтобы снова сделать вооруженные силы европейских стран готовыми к бою. Тех средств, которые к настоящему времени были выделены, хватит лишь на то, чтобы устранить самые очевидные бреши в вооруженных силах. Их не хватит на то, чтобы нарастить военный потенциал.
Более того, важный вопрос заключается в том, сможет ли Европа сохранить единство и целеустремленность перед лицом продолжающегося украинского конфликта и сохраняющегося глобального энергетического кризиса. Путин относится к западным странам с презрением, потому что считает, что мы переживаем упадок, – в противовес России с ее зрелой энергией, которая была наглядно продемонстрирована в Чечне, Сирии, а теперь и на Украине.
Вероятно, он прав, полагая, что многие из нас очень избалованы. В отличие от наших предков, привыкших к страданиям и самопожертвованию, мы с рождения относились к комфорту, безопасности и процветанию как к чему-то само собой разумеющемуся. Идея о необходимости бороться – что еще хуже, браться за оружие в конфликте между великими державами, – чтобы защитить наш образ жизни, попросту не вписывается в современный опыт западных стран.
Нам необходимо вновь признать неумолимую правдивость старой поговорки о том, что цена мира – это неустанная бдительность в совокупности с готовностью бороться, убивать и при необходимости умирать, чтобы защитить наши ключевые интересы.
После Второй мировой войны был создан целый ряд международных институтов – ООН, Международный валютный фонд и Всемирный банк, за которыми последовала Всемирная торговая организация, – чтобы они помогали в мирном урегулировании споров и способствовали развитию свободной глобальной торговли. Просто поразительно, каких невероятных успехов удалось достичь этим организациям и как долго их нравственный и экономический авторитет помогал творить добро.
Но прежний послевоенный порядок остался в прошлом, его невозможно восстановить. Ричард Хаас (Richard Haass), президент Совета по международным отношениям, написал: "Во всем мире страны все чаще сопротивляются главенству Соединенных Штатов. Народы отстаивают свою национальную идентичность перед лицом сил, над которыми, по их мнению, они почти не властны и которые им угрожают, будь то в экономическом, культурном или политическом смысле".
Тем не менее, хотя эту мысль вряд ли можно оспорить, мне не кажется наивным, что те из нас, кто привержен принципам свободы и демократии, хотят видеть господство Соединенных Штатов. В нашем жестоком мире крайне важно иметь силу для того, чтобы все процессы протекали как надо.
Недавно Дэниэл Дойдни (Daniel Deudney) и Джон Икенберри (G. John Ikenberry) написали в журнале Международного института стратегических исследований следующее:
"Выживание демократии – в Америке и в мире в целом – будет зависеть от способности выковать новое политическое ядро, чтобы противостоять и преодолевать антилиберальные и антидемократические силы, которыми подпитывался трампизм. Подавляющему большинству американцев придется отложить в сторону свои внутренние разногласия касательно различных свобод и ограничений и сформировать новую версию „жизненно важного центра”, который был создан в конце 1940-х годов для противостояния фашизму правых и коммунизму левых".
Историк Дэвид Кайзер (David Kaiser) озвучивает очевидное, когда говорит, что "решение проблем России и Китая в духе Второй мировой войны невозможно". "Мы должны придумать, что мы можем сделать и что мы готовы сделать в военном смысле, чтобы остановить их экспансию", – добавляет он.
Мы должны рассматривать новый мир с благоразумной настороженностью, потому что сегодня это более опасное место. Но как историк я радуюсь мысли о том, что великие либеральные государства уже не раз демонстрировали невероятные успехи в создании стратегий для борьбы с тираниями, главным образом во время Второй мировой и холодной войны.
И Китаю, и России потребуется больше стимулов для того, чтобы лучше себя вести за пределами их границ, и вероятность того, что они ослабят внутренние репрессии крайне мала. Некоторые кости, которые нужно проглотить, все же застрянут в горле у либералов, но у Соединенных Штатов и их союзников больше нет полномочий для того, чтобы добиваться всего, чего мы хотим, в любых уголках мира.
Западной дипломатии следует вести себя так, чтобы не загнать две крупнейшие автократии в один угол для отщепенцев: они слишком сильные, чтобы мы могли себе такое позволить. Эта мысль может казаться крайне болезненной с учетом того, что происходит на Украине, однако нам сейчас крайне важно продолжать диалог с Москвой и Пекином.
На нашей планете царил геополитический беспорядок на протяжении большей части ее цивилизованной истории, и возврат к этому состоянию, вполне возможно, окажется не таким страшным, как мы опасаемся. Возобновившаяся конфронтация с враждебно настроенными сверхдержавами нанесет нам серьезную рану, однако она не должна заслонить собой тот общий вызов, с которым сталкивается все человечество: мы должны работать сообща, чтобы помешать изменению климата уничтожить наших потомков с той же определенностью – хотя и с меньшей скоростью, – что и ядерный конфликт.
Макс Гастингс
