Bloomberg (США): Путин и Си разоблачают великую иллюзию капитализма
Американская концепция однополярного мира во главе с США потерпела крах, пишет Bloomberg. Идеи безудержной глобализации мировой экономики провалились. Силу набирают альтернативные Западу игроки, прежде всего — Россия и Китай, и события на Украине — лишнее тому доказательство.
Если США и их союзники не мобилизуются, чтобы спасти второй великий век глобализации, то он быстро подойдет к катастрофическому концу.
Изданная в 1919 году книга "Экономические последствия мира" не является очевидной отправной точкой для понимания экономических последствий нынешней военной спецоперации на Украине. Но здесь стоит потратить немного времени и прочитать знаменитое описание Джоном Мейнардом Кейнсом (Известный английский экономист, создатель теории кейнсианства, основывающейся на экономическом либерализме – Прим. ИноСМИ.) неторопливой жизни лондонца из высшего среднего класса в 1913 году — как раз перед тем, как Великая война изменила все:
"Житель Лондона в 1913 году мог заказать по телефону, потягивая свой утренний чай в постели, различные продукты со всего мира в таком количестве, какое он сочтет нужным, и спокойно ожидать их скорой доставки к своему порогу. Он мог бы в тот же момент рискнуть своим богатством, вкладываясь в природные ресурсы и новые предприятия в любой части мира, и без труда и хлопот получать выгоды от них".
Затем Кейнс описывает, как этот же Лондонец мог спекулировать на биржах и путешествовать, куда только хотел, без паспорта и необходимости менять валюту (золотой стандарт означал, что его деньги везде были востребованы). А затем знаменитый экономист наносит удар, заглянув в голову привилегированного Лондонца:
"Этот Лондонец считал такое положение дел нормальным, стабильным и постоянным, за исключением, пожалуй, возможности дальнейшего его улучшения. А любое отклонение от этой нормы — аномальным, возмутительным и вполне предотвратимым. Политика милитаризма и империализма, расовых и цивилизационных войн, монополий, ограничений и исключений, которые могли бы сыграть роль Змея в этом раю, были не более чем развлечением в его ежедневной газете и, казалось, почти не имели никакого влияния на обычный ход социальной и экономической жизни, интернационализация которой на практике была почти полной".
Космополитический британец Кейнса, совершенно не подозревающий, что первая великая эпоха глобализации вот-вот разлетится вдребезги на Сомме, является городским аналогом резвящихся дураков в "Госфорд-парке" из фильма Роберта Олтмана о выходных в большом загородном доме, вышедшего прямо накануне Первой мировой войны. У одного из нас есть фотография "Буллингдона", самого шикарного ресторанного клуба Оксфорда, в 1913 году: будущие правители мира смотрят на нас с застывшим выражением самодовольства и высокомерия. В течение года большинство из них оказались в окопах.
Самодовольными были не только пижоны-аристократы. Интеллигенция занялась конформизмом. В эдвардианском бестселлере Нормана Энгелла "Великая иллюзия", опубликованном в 1909 году, утверждалось, что, с учетом взаимосвязанности мира война невозможна. Крупные компании Европы и США исходили из того же предположения. Первая великая эпоха глобализации, которая началась в 1860-х годах и была подкреплена британской мощью и направлялась британской государственной политикой. Она предоставила буржуазным классам свободу делать деньги — тогда деловые люди сталкивались с гораздо меньшими барьерами, чем их современные коллеги, в том, что касалось перемещения денег, товаров или людей по всему миру.
Сегодня легко высмеивать близорукость правящего класса Запада в 1913 году — они не видели, как возвышение Германии и сложная сеть союзов между великими державами могут превратить убийство в Сараево в глобальный конфликт. Клио, муза истории, всегда мудра уже только после события. Будущие поколения вполне смогут задать тот же вопрос и о нас: как они могли не знать?
У кейнсианского Лондонца, развалившегося в своей постели, было по крайней мере одно оправдание: конец его эпохи глобализации наступил безо всякого предупреждения. В нашем же случае глобализация подвергалась постоянным атакам в течение двух десятилетий, с серьезным ударом в 2001 году (когда два самолета, до сих пор являвшиеся символами современности, врезались во Всемирный торговый центр); в 2008 году (когда банк Lehman Brothers рухнул, а мировую финансовую систему вдруг хватил инфаркт) и в 2016 году (когда британцы проголосовали за выход из крупнейшей в мире зоны свободной торговли, а американцы избрали президентом примитивного героя телевизионных шоу). Уже в течение определенного времени набирает обороты "разделение" мировой экономики на китайскую и западную ее части. Но самой большой драмой перед Украиной стал страшный вирус COVID-19, который заморозил цепочки поставок и погрузил мир в спячку.
И все же, еще в начале 2022 года многие из нас разделяли восприятия кейнсианского Лондонца. Мы заказывали экзотические товары в уверенной надежде, что Amazon доставит их к нам на следующий день. Мы инвестировали в акции развивающихся рынков, покупали биткойны и общались с людьми на другом конце света через Zoom. Многие из нас отвергали COVID-19 его лишь как временную и досадную приостановку нашего глобалистского образа жизни. "Национальные проекты Путина" и его милитаристская политика казались всего лишь развлечениями для самых сумасшедших частей твиттер-сферы.
Теперь, когда нас хорошенько встряхнули, основное внимание мы уделяем кровопролитию на Украине, и это правильно. Но точно так же, как Первая мировая война имела огромное значение не только из-за гибели миллионов людей, нынешний конфликт может знаменовать собой долговременные изменения в том, как работает мировая экономика, и в том, как мы живем, как бы далеко ни находились мы от бойни в Восточной Европе. "Неизбежная" интеграция мировой экономики замедлилась, а различные Змеи в нашем раю — от этнических войн и озлобленных автократий до всеобщей ярости против богатых — ползут, куда им вздумается.
Это не означает, что глобализация — безусловное благо. По своей природе экономический либерализм увеличивает как недостатки капитализма, так и его достоинства. Если говорить о недостатках, то растет неравенство, корпорации разрушают свои родные корни, проигравшие еще больше отстают, а без глобального регулирования экологические проблемы многократно множатся. Тем не менее, за последние три десятилетия либерализм также вытащил более миллиарда человек из бедности и во многих случаях способствовал росту политической свободы наряду с свободой экономической. В историческом измерении альтернативы ему были жалкими. Но прямо сейчас исход, к которому мы скатываемся, заключается в том, что автократический Восток постепенно отделяется от нас — а затем начинает стремительно обходить демократический, но разделенный Запад.
С этой точки зрения ответ на беды глобализации заключается не в отказе от экономического либерализма, а в его перестройке. И ближайшие недели предлагают прекрасную возможность изменить глобальный экономический порядок.
По любым экономическим меркам сегодня Запад значительно сильнее Востока, если использовать термины "Запад" и "Восток" для обозначения политических союзов, а не просто географических частей света. На США и их союзников приходится 60% мирового валового внутреннего продукта по текущему обменному курсу. Китай, Россия и автократии производят едва ли треть от этого глобального ВВП. И впервые за многие годы Запад собирается вместе, а не распадается. На прошлой неделе Джо Байден приезжал в Европу в качестве лидера недавно объединенного и возрожденного свободного мира.
До сих пор, несмотря на все свои разговоры об объединении демократий, Байден мало что сделал для того, чтобы хотя бы высветить, не говоря уже о том, чтобы продвинуть вперед экономическое измерение свободы. Вопрос к Байдену и европейским лидерам, с которыми он встречался на этой неделе, прост: какой мир они хотят построить в будущем? Украина вполне может стать концом великого важного эпизода в истории человечества. Это также может быть время, когда свободный мир объединится и создаст другой, более единый, более взаимосвязанный и более устойчивый миропорядок, чем когда-либо прежде. Чтобы воспользоваться этой возможностью, потребуется понимание как экономики, так и истории.
Кем мы были
Конец последней глобальной эпохи был особенно жестоким. Даже после того, как во Фландрии началась бойня, британские лавочники со стоическим добродушием выставляли перед своими лавками плакаты, гласившие: "Все идет своим чередом, просто в карту Европы вносятся некоторые изменения". Но все вышло совсем по-другому. Пожар быстро остановил торговлю, потоки капитала и миграцию рабочей силы. Правительства начали вмешиваться в экономику гораздо более глубоко, чем когда-либо прежде. Когда в 1918 году наконец замолчали пушки и в Версале Германии был навязан мир (на карфагенских условиях, которые так красноречиво порицал Кейнс), тогдашние Байдены, Джонсоны и Макроны попытались восстановить старый мировой порядок свободной торговли и либеральной гармонии. — и полностью провалились.
Новая сверхдержава, Америка, отказалась стать защитником веры, которую Великобритания с таким рвением оберегала до 1913 года. Тарифная политика против "нищих соседей" замедлила мировую экономику и в конечном итоге привела к Великой депрессии, когда мировая торговля сократилась более, чем наполовину в 1928-1933 гг. Змеи продолжали ползти: Ленин, Муссолини и Гитлер использовали поражение и бедность для создания агрессивно-антилиберальных режимов, советская версия которых просуществовала семь десятилетий. Ситуация для либеральной экономики была настолько мрачной, что к середине 1930-х годов сам Кейнс отказался от рыночного либерализма как безнадежной идеи и начал выдвигать на щит теорию национальной самодостаточности.
Только после Второй мировой войны экономическая интеграция возобновила свое развитие — и то только на западной половине карты мира. То, что большинство из нас сегодня считает глобализацией, началось лишь в 1980-х годах, с приходом тэтчеризма и рейганизма, падением Берлинской стены, реинтеграцией Китая в мировую экономику и созданием в 1992 году единого европейского рынка.
Однако как только политики ушли с пути, глобализация ускорилась благодаря технологиям и торговле. Взлетели молодые технологические компании, такие как Microsoft Corp. и Apple Inc., в то время как более старые компании, такие как Nokia Oyj, финский производитель резиновых сапог и электроники, который к 2010 году был крупнейшим в мире производителем мобильных телефонов, обрели новое дыхание. McDonald’s Corp. открыла рестораны на Пушкинской площади в Москве в январе 1990 года и недалеко от пекинской площади Тяньаньмэнь в апреле 1992 года.
С наступлением нового века и приходом к власти в России неизвестного "прозападного" бюрократа по имени Владимир Путин ежедневный объем операций с иностранной валютой в мире достиг 15 триллионов долларов.
Однако в последнее время, когда усилились атаки на глобализацию, экономическая интеграция замедлилась, а в некоторых случаях пошла вспять.
И спецоперация России на Украине знаменует собой более крупную и решительную атаку на нее, чем предыдущие.
Отчасти потому, что случился моментальный разрыв экономических связей. Поставки основных товаров, от пшеницы до никеля, титана и нефти, были нарушены. Запад делает все возможное, чтобы "исключить" Россию из мировой экономической системы, — налагает санкции на олигархов, отключает российские банки от мировой финансовой системы и не дает центральному банку России доступа к своим резервам. Ходят разговоры о том, чтобы исключить Россию из Всемирной торговой организации.
Западные компании бойкотируют Россию и сворачивают свои операции в России даже тогда, их правительства не принуждают их к этому по закону. Российские потребители больше не могут использовать банковские карты Visa, MasterCard и American Express. Макдональдс на Пушкинской площади закрыт — вместе с 850 другими филиалами по всей России. В социальных сетях появились фотографии, на которых россияне стоят в длинных очередях за сахаром и другими основными продуктами питания или даже дерутся из-за остатков пищи, как это было в советские времена. Со своей стороны, Кремль нанес ответный удар, заблокировав доступ к западным социальным сетям и пригрозив посадить в тюрьму или оштрафовать любого, кто подозревается в распространении "фейковых" новостей, тем самым фактически закрыв западные СМИ внутри страны.
Мы не это имели в виду
Западные политики, собиравшиеся в Брюсселе, говорят, что не намерены разрушать глобальный порядок. Вся эта экономическая дикость призвана наказать путинскую спецоперацию именно для того, чтобы восстановить основанную на правилах систему, которую он стремится разрушить, а вместе с ней прервать и свободный поток мировой торговли и финансов.
В этом оптимистичном сценарии вернет в чувство не только Россию, но и Запад. США откажутся от трамповского изоляционизма, а Европа начнет серьезно относиться к собственной обороне. "Цивилизационные войны" по обе стороны Атлантики затихнут, а приверженцы и противники "воук-культуры" будут с одинаковым единодушием приветствовать свою коллективную веру в свободу и демократию. На Пушкинской площади снова откроется "Макдоналдс" — и из зарослей выползут разные кейнсианские Змеи.
На Западе Украина уже вызвала большое переосмысление. Как заявил канцлер Германии Олаф Шольц, мы находимся в Zeitenwende — поворотном моменте. Под его руководством пацифистская Германия уже предложила военный бюджет, превышающий российский. Тем временем украинских иммигрантов приветствуют страны, которые всего несколько месяцев назад избегали приема иностранцев, и после десятилетнего затишья в Брюсселе нарастает импульс к интеграции.
Но этот поворотный момент все еще может вести в нескольких разных направлениях. Западная Европа и раньше слышала благочестивые слова об интеграции и иммиграции. А посмотрите повнимательнее на западных лидеров! Джо Байден вряд ли демонстрирует образец динамизма, меняющего мир. После первоначальной вспышки "героической" риторики Олаф Шольц встретил выступление Владимира Зеленского перед немецким парламентом с "желеобразной" инертностью. Эммануэль Макрон, стремясь победить на выборах, пытается выглядеть как Зеленский, в толстовке с капюшоном и со щетиной. А Борис Джонсон вообще осмелился сравнить украинское сопротивление с Брекситом.
Пока мы ждем действий от этих "гигантов", ситуация на местах быстро меняется как в экономике, так и в политике. И в особенности кризис на Украине ускоряет такие изменения как в геополитике, так и в капиталистическом мировоззрении, которые глубоко враждебны глобализации.
Изменения в геополитике сводятся к одному: центральным геополитическим фактором становится Китай со своим стремительным и кажущимся неумолимым подъемом.
Важнейший вопрос к Китаю заключается в том, насколько он будет поддерживать Путина на Украине. В кулуарах зимних Олимпийских игр в феврале Си Цзиньпин и Путин подписали заявление, осуждающее расширение НАТО в Европе и создание американского альянса в Азии, и согласились с тем, что продвижение демократии — это заговор Запада. Китай до сих пор заметно не участвовал в западных санкциях. Но теперь его поддержка России ослабевает.
Неделю назад простой слух о том, что Россия запросила военную помощь — слух, который Пекин тут же опроверг, — спровоцировал крупнейшее падение фондового рынка Китая с 2008 года. В тот же день китайский эксперт Ху Вэй опубликовал интереснейший меморандум, предупреждающий Пекин о том, что вмешательство Китая на Украину только усилит позиции Запада и что Китаю необходимо сбросить с себя "бремя России".
Независимо от того, решит ли китайский лидер бросить Путина, спецоперация российского лидера, несомненно, ускорила достижение среднесрочной цели Си Цзиньпина по "отколу" — то есть освобождению своей страны от зависимости от Запада. Си потратил большую часть своего правления на построение китаецентрического экономического порядка в рамках инициативы "Один пояс, один путь". Китай присоединился к Всеобъемлющему региональному экономическому партнерству (ВРЭП), состоящему из 15 участников, и подал заявку на присоединение к Всеобъемлющему и прогрессивному соглашению о Транстихоокеанском партнерстве (ВСТПП), насчитывающему 11 членов — этому блоку свободной торговли, который изначально придумали США, а затем по глупости забросили.
Для "волчьей стаи" молодых китайских националистов, сплотившихся вокруг Си, реакция на Украину — еще один весомый аргумент в пользу самодостаточности. Учитывая готовность Америки конфисковать российские активы, огромные размеры китайских долларовых резервов теперь выглядят как угроза для Пекина, особенно если режим подумает о вторжении на Тайвань (в отношении которого заявления КНР о том, что остров является культурно и юридически частью Китая, пугающе напоминают заявления Россией по Украине).
Некоторые американцы в равной степени стремятся к отсоединению от Китая, и это мнение объединяло республиканцев и демократов перед спецоперацией Путина на Украине. Байден, возможно, отказался от резкой антикитайской риторики Трампа — больше нет разговоров о "китайском вирусе", — но он сохранил большую часть тарифов, экспортного контроля и инвестиционных рестрикций, которые унаследовал от предшественника, и добавил несколько своих собственных. Для многих американцев Украина представляется тестом по тайваньскому вопросы: они не хотят полагаться исключительно на тайваньские политические компоненты, которые могут внезапно исчезнуть дым.
Таким образом, в отсутствие каких-либо решительных действий со стороны Запада геополитика развивается против глобализации — к миру, в котором доминируют два или три важнейших торговых блока: азиатский с Китаем в его сердцевине и, возможно, с Россией в качестве поставщика энергии; американский во главе с США; и, возможно, европейский на базе ЕС, где европейцы в целом симпатизировали бы США, но нервничали бы по поводу возможного возвращения в Белый дом известного изоляциониста с лозунгом "Америка прежде всего" и были бы раздражены подходом Америки к цифровому регулированию и регулированию СМИ. Другие державы будут колебаться между этими двумя (или тремя) основными блоками, как это было во время холодной войны. Индия может сделать то, что она так хорошо сделала в отношении Украины, и сыграть на обеих сторонах. Пакистан будет склоняться к Китаю, но не будет полностью брать на себя обязательства, пока в игре будет Индия. Саудовская Аравия воспользуется неопределенностью в отношении поставок энергоносителей для проведения жесткой внутренней политики и исламистской политики за рубежом. И так далее.
Костер уверенности
Столь же важным, как и этот геополитический сдвиг, является изменение капиталистического мышления. Если нынешнему веку глобализации способствовали политики, то его движущей силой несомненно являются бизнесмены. Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер не решали, что компоненты для iPhone должны поступать из 40 стран. Uber не был подразделением Министерства транспорта.
С точки зрения любого генерального директора западной компании, спецоперация Путина на Украине не только привело к множественным западным эмбарго и росту инфляции в мире. Она хоронит большинство важнейших идей, которые лежали в основе бизнес-мышления о мире в течение последних 40 лет.
В великой интеллектуальной битве 1990-х годов между Френсисом Фукуямой, написавшим книгу "Конец истории и последний человек" (1992 г.), и его гарвардским учителем Сэмюэлем Хантингтоном, написавшим "Столкновение цивилизаций" (1996 г.), капитаны бизнеса в целом встали на сторону Фукуямы. Мнение из корпоративного зала заседаний было однозначным: демократия не всегда будет побеждать (Китай быстро научил капиталистов этому), но разумная экономика обычно побеждает. Предприятия могли бы положиться на мир, в котором страны будут специализироваться на своих сравнительных преимуществах. Коммерция и свободная торговля сближает людей, как утверждал Фукуяма, а не разделят их, как предупреждал Хантингтон, и корпорации, которые работают по всему миру и выстраивают наиболее рентабельные цепочки поставок, будут процветать.
С коммерческой точки зрения, эта теория блестяще окупилась. За последние 50 лет транснациональные корпорации превратились из федераций национальных компаний в действительно интегрированные организации, которые могут в полной мере воспользоваться преимуществами глобальной экономии за счет масштаба своей деятельности (и, конечно же, глобальными лазейками в налогах и правилах). Мировая торговля промышленными товарами удвоилась в 1990-х годах и снова удвоилась в 2000-х годах. Инфляционное давление остается низким, несмотря на сравнительно мягкую денежно-кредитную политику. Даже невзирая на шквал политических потрясений — торговые тарифы Трампа, Брексит и так далее — прибыль оставалась высокой, поскольку стоимость ресурсов (таких как энергия и рабочая сила) оставалась низкой.
Теперь то, что можно было бы назвать Великой Капиталистической Иллюзией, подвергается атаке в Киеве — точно так же, как версия Нормана Ангелла была расстреляна на Западном фронте. Все опасности, которые раньше появлялись последними в утренних брифингах любого генерального директора, теперь начали выползать наверх. Милитаризм и война цивилизаций продолжают брать верх над экономической логикой. Путинская спецоперация на Украине — лишь одна из длинного списка экономически самоубийственных решений, которые варьируются от династического бандитизма (саудовские бомбардировки Йемена и убийства журналистов) до рефлекторного изоляционизма (Брексит). И эти глупости усиливают друг друга: например, французы реагируют на "самоубийство" Британии путем выхода из ЕС тем, что отрезают свои компании от главного источника дешевого капитала в Лондонском Сити.
С учетом этого болезненного иррационализма руководители мировых компаний, которые раньше строили свои империи на основе незыблемого правила "точно в срок", теперь действуют на основе правила "случаи бывают разные" и начинают исходить из возможности размещения производства поближе к дому на случай, если их зарубежные заводы будут остановлены. Глава одного из самых влиятельных в мире банковско-инвестиционных холдингов, владеющего акциями почти всех значимых западных компаний, в частном порядке говорил нам о "цунами переоценок" в выходные после начала спецоперации Путина на Украине. Генеральный директор одной из самых знаковых транснациональных корпораций Америки признает, что пересматривает производство в Китае. Каждая западная компания сейчас задается вопросом, насколько она подвержена политическому риску. Капиталисты теперь все адепты Хантингтона.
Но не только страх меняет капиталистическое мышление. Жадность тоже приобретает антиглобалистский оттенок. Руководители бизнеса оправданно задаются вопросом, как они могут извлечь выгоду из того, что Кейнс назвал "монополиями, ограничениями и исключениями". Теперь, когда правительства используют национальную безопасность в качестве предлога для поддержки "флагманов патриотизма", бизнесмены могут выбирать из множества возможностей для погони за политической рентой и подавления конкуренции в таких отраслях, как энергетика, фармацевтика и полупроводники. Бывший тэтчерист Нарендра Моди теперь повторяет призывы Махатмы Ганди к самодостаточности и вводит отдельные налоги для местной промышленности. Новый премьер-министр Японии Фумио Кисида создал должность министра экономической безопасности с полномочиями вмешиваться в кибербезопасность, производство микросхем и многое другое. Макрон заявил, что "государству необходимо взять в свои руки несколько важнейших аспектов энергетического сектора". Байден использовал свою речь о положении в стране 1 марта, чтобы пообещать, что "все, от палубы авианосца до стали на ограждениях шоссе, будет сделано в Америке от начала до конца. Все это". Обе партии в Конгрессе бурно аплодировали.
Так что вторая эпоха глобализации быстро уходит в прошлое. Если не сделать чего-то быстро и решительно, мир разделится на враждебные лагеря, независимо от того, что происходит на Украине. И этот разделенный мир не устроит Запад. Посмотрите на резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН, осуждающую спецоперацию России на Украине. Самая широко распиаренная цифра в результатах — это то, что за резолюцию не проголосовали всего 40 стран (35 воздержались, а пять проголосовали против) против 141 страны, проголосовавшей "за". Но ведь на эти 40 стран, включая Индию и Китай, приходится самая большая часть населения Земли.
Эти более глубокие изменения в капитализме и геополитике повышают ставки. У Джо Байдена и его европейских собеседников много дел в связи с эскалацией путинской спецоперации. Но им также необходимо как можно раньше заняться более широкими экономическими последствиями этого военного конфликта. Если ничего не делать, то и дрейф в сторону протекционизма неизбежно ускорится. Китайцы, например, как представляется, совершенно уверены в том, что Западу не хватает "коллективного характера", чтобы сохранить свои нынешние позиции в то время, когда цены на энергоносители стремительно растут и в сострадании Украине наступает усталость. Но у нас еще есть время, чтобы сформировать совсем другое будущее: будущее, в котором западное богатство увеличится, а западные альянсы укрепятся.
Несмотря на то, к данному моменту президентство Байдена совершенно не производит блестящего впечатления, он пришел в Европу с несколькими большими преимуществами. Во-первых, Запад более сплочен и решителен, чем в последние десятилетия. Чувство единства вокруг либеральных ценностей больше не ограничивается только столичными элитами. Одной из больших проблем современного либерализма за последние несколько десятилетий было отсутствие захватывающего нарратива и убедительного набора героев и злодеев. Глобалисты мирно говорят о "сравнительных преимуществах" и "нетарифных барьерах", а популисты говорят о высокомерных элитах и скрытых заговорах. Теперь Путин непреднамеренно для себя перевернул все это с ног на голову.
Во-вторых, многолетний политический опыт Байдена. Джордж Буш-старший, еще один многолетний вице-президент, столкнувшись с президентством, подвергался постоянным насмешкам за отсутствие у него "дальновидности". Тем не менее его работа в последние дни советской империи в 1989 году оказалась образцовой: он мягко подбадривал Михаила Горбачева, сопротивлялся нашему преждевременному триумфаторству и вместе с союзниками закладывал основы нового мирового порядка. До сих пор отношение Байдена к спецоперации Путина на Украине было таким же расчетливым. Он провел четкую грань между оказанием помощи украинскому сопротивлению и участием Америки в конфликте (или предоставлением другим повода утверждать, что США напрямую замешаны в нет). И он оказал сильное давление на Китай, чтобы тот не вмешивался в конфликт.
В ближайшие недели Байдену нужно пойти дальше. Ему нужно укрепить западный альянс, чтобы тот мог противостоять грядущим штормам. Американский президент провел свой первый год у власти, постоянно говоря о возобновлении взаимодействия Америки с миром и формировании альянса демократий после изоляционизма Трампа. Но до сих пор Байдену не удалось сцементировать единство с нашими союзниками, особенно в том, что касается договоров о свободной торговле. В прошлом году его министр торговли Джина Раймондо была отправлена в Азию с тем, чтобы обсудить возможность приглашения таких стран, как Сингапур и Малайзия, к таким расплывчатым вещам, как некие торговые "рамки". В то время как все, чего азиатские союзники Америки действительно хотят, — это солидная торговая сделка — такая, например, как Всеобъемлющее и прогрессивное соглашение о Транстихоокеанском партнерстве (CPTPP), от которого отказался Трамп.
Байден должен признать, что расширение экономической взаимозависимости между союзниками США является геостратегическим императивом. Он должен предложить Европе всеобъемлющее соглашение о свободной торговле, чтобы связать Запад воедино. Это может быть слегка измененная версия отвергнутого Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства, основанная на сближении нормативных требований (согласно которому продукт, который можно безопасно продавать в ЕС, можно безопасно продавать и в США, и наоборот). Он также должен присоединиться к CPTPP.
Нетрудно себе представить, что Европа или демократическая Азия, скорее всего, подпишутся на такого рода пакты, учитывая шок от путинской военной спецоперации и их страх перед Китаем. Проблема Байдена находится внутри страны. Почему левые демократы должны будут это принять? Потому что, как должен сказать им Байден, безопасность Украины, Китая и Америки важнее голосов профсоюзов. Первая задача президента США — защитить свою страну. Байден достаточно зрелый политик, чтобы помнить, что Соединенные Штаты выиграли последнюю холодную войну мирным путем, потому что они объединили вокруг себя весь свободный мир. Это способ выиграть мирно и следующую партию. Сложите воедино экономический потенциал свободного мира — ЕС, Северной Америки, крупнейших экономик Латинской Америки и азиатских демократий — и это может сделать больше, чем просто покончить с автократиями, это может вытянуть их к свободе.
Байден должен придерживаться двухшаговой стратегии. Во-первых, углубить экономическую интеграцию между странами-единомышленниками, но оставить дверь открытой для автократий, если они станут более гибкими. Китай можно склонить к свободе. Но ничего не улучшится, если Байден сначала не сцементирует воедино свободный мир. Это означает более свободную торговлю — и чем раньше он скажет об этом своей партии, тем лучше.
Байден может смягчить свой месседж внутри страны, добавив политическое измерение в свою торговую повестку дня. "Сделать лучше, чем было раньше" — этот лозунг имеет отношение и к глобализации. Новая глобальная сделка, безусловно, должна включать в себя акцент на том, чтобы заставить транснациональные компании платить налоги, и поставить экологию на первый план. Но Байден также должен говорить и об истинной цене протекционизма с точки зрения появления более высоких цен, менее качественных продуктов и меньшего количества инноваций. Продвижение экономической свободы остается лучшим гарантом как глобального, так и американского процветания. Первого - потому что, несмотря на все его невзгоды, последние 50 лет глобализации обогатили большую часть мира. А процветания Америки, потому что оно зависит от надежного обеспечения ее безопасности.
Построение такого "нового мирового порядка" будет кропотливой работой. Но альтернативой является разделение мира на враждебные экономические и политические блоки, пришедшее к нам прямиком из 1930-х годов. Байдену, Джонсону, Шольцу и Макрону следует хорошенько подумать о том, как их оценит история. Они хотят, чтобы их сравнивали с политиками периода после Первой мировой войны, когда те бесстрастно стояли в стороне и наблюдали, как мир распадался на части и монстры захватывали бразды правления в различных странах? Или они предпочли бы, чтобы их сравнивали с их коллегами эпохи после Второй мировой войны - политиками, построившими гораздо более стабильный и взаимосвязанный мир?
Никто не понял бы значение стоящего перед нами выбора лучше, чем Кейнс. Изначально он стал известен как автор Версальского договора и оказался в ряду ничего не ведающих государственных деятелей того времени. Но в конце Второй мировой войны он принял действенное участие в гораздо более конструктивных делах.
В 1944 году, когда поражение Гитлера представлялось уже неизбежным, президент Франклин Рузвельт пригласил союзные державы на конференцию для разработки послевоенного порядка — под эгидой Кейнса, а, с американской стороны, экономиста Гарри Декстера Уайта.
У пожилого Кейнса были проблемы с сердцем и сильная неприязнь к американскому лету — "целый день потеешь, а грязь прямо липнет к лицу", — поэтому он был в восторге от того, что конференция проходила в Нью-Гемпшире, а не в адской американской столице. Отель "Маунт Вашингтон" в Белых горах был выбран отчасти из-за климата, но также и потому, что в нем были все удобства цивилизованной жизни — собственная электростанция, почта, поле для гольфа, церковь, салон красоты, парикмахерская, боулинг и даже кинотеатр.
Это было место проведения самого значимого международного форума со времен катастрофической Парижской мирной конференции 1919 года. Кейнс, уже не протекционист, сыграл ведущую роль в разработке концепций Международного валютного фонда, Всемирного банка и инфраструктуры послевоенного западного порядка - стабильных валютных курсов. Он помог убедить США возглавить мир, а не замыкаться в себе. Он помог создать Америку, спродуцировавшую плана Маршалла. Это Бреттон-вудское соглашение создало режим, который в конечном итоге выиграл холодную войну и заложил основы второй эпохи глобализации.
На заключительном банкете 22 июля великого человека встретили бурными овациями. Через два года он умер, но мир, для создания которого он так много сделал, продолжал жить. И этот мир не должен погибнуть на улицах Киева. Но это может произойти, если только лидеры, собиравшиеся на прошлой неделе в Брюсселе, не воспользуются моментом, чтобы создать что-то лучшее.
Авторы: Джон Миклтвэйт (John Micklethwait), Адриан Вулдридж (Adrian Wooldridge)
