В атомной госкорпорации развернули беспощадную борьбу с хищениями и коррупцией
Электронный адрес, включенный в заголовок этой статьи, известен во всех организациях "Росатома". Это самый прямой и доступный канал связи между теми, кто не желает терпеть рядом с собой мздоимство и "откаты", мелкое воровство сослуживцев и мошеннические схемы "белых воротничков" с целью увода на сторону многомиллионных сумм и лакомых активов.
Помимо адреса электронной почты и обычного почтового есть еще телефон "горячей линии" - 8-800-100-07-07, по которому из любой точки страны работник "Росатома" и его дочерних предприятий может круглосуточно бесплатно позвонить, когда есть что сообщить о фактах хищения, мошенничества или других замеченных злоупотреблениях. Добровольным "агентам" и просто неравнодушным гражданам гарантируют независимость рассмотрения всех поступающих сообщений, в том числе и анонимных. А чтобы таких - без обратного адреса - обращений было меньше, продумана своя система обеспечения конфиденциальности. В особых случаях принимаются меры правой и административной защиты обратившихся.
До недавних времен проверками по этим обращениям занимался Департамент внутреннего контроля и аудита госкорпорации "Росатом". Теперь к работе подключились сотрудники Управления защиты активов, год назад созданного в центральном аппарате. Возглавил новую структуру генерал-лейтенант милиции в отставке Виктор Братанов, который прослужил в органах правопорядка более тридцати лет, а последние восемь был начальником ГУВД по Нижегородской области.
Не взирая на должности
Российская газета: Начнем с самого острого. Весной этого года ушел со своей должности заместитель главы "Росатома" Евгений Евстратов, впоследствии против него было возбуждено уголовное дело, и с 19 июля он под стражей. Это первые результаты вашей работы?
Виктор Братанов: Хочу сразу внести ясность: громкие отставки и уголовные дела - совсем не главные показатели и уж точно не ориентиры, на которые мы нацелены. Противодействовать хищениям и мошенничеству в "Росатоме" начали задолго до моего прихода. И с самого начала мы ведем работу, не взирая на должности, связи, высокое покровительство или былые заслуги. Уже говорил и повторю еще раз: у нас нет табу на высоких должностных лиц. Нарушил, проворовался, пошел на сделку с совестью - отвечай.
Другое дело, что вскрывать такие факты очень непросто. Еще сложнее - доказать вину конкретного должностного лица. Тут мы самым тесным образом взаимодействуем с правоохранительными органами. Сферы их и нашей компетенции, как вы понимаете, строго разграничены. Мы никого не подменяем и подменять не собираемся.
РГ: Еще до того, как вы официально заступили на нынешнюю должность, распространилась информация, что глава "Росатома" призвал Братанова возглавить службу внутренней безопасности корпорации. А на поверку вышло - управление защиты активов...
Братанов: В том то и дело! Чем в понимании обывателя (да и не только обывателя) занимается служба внутренней безопасности крупной коммерческой структуры - концерна, холдинга, корпорации? Отмазывает своих руководителей и сотрудников от прокуратуры, ФСБ, полиции - грубо говоря, защищает честь мундира. А мы - для сравнения - всего за полгода по собственной инициативе передали в правоохранительные органы полтора десятка материалов, которые могут содержать (в нашем понимании) состав преступления.
РГ: То есть быть основанием для возбуждения уголовного дела?
Братанов: Да. Но поскольку это уже не наша компетенция, мы и передаем такие материалы по назначению.
РГ: И каковы последствия?
Братанов: В трех случаях уже возбуждены уголовные дела. Остальные - в ходе проверки. С большой долей вероятности можно утверждать, что в ближайшее время еще несколько материалов обретут судебную перспективу.
Теперь позвольте вернуться к тому, что прозвучало в самом начале разговора. Задачи, поставленные перед нашим управлением, гораздо шире, они охватывают разные стороны коммерческой и финансовой деятельности корпорации, кадровой работы, защиты интеллектуальной собственности и коммерческой тайны. Отдельные большие темы - закупочная деятельность корпорации, строительство, а также защита активов при реализации внешнеэкономических проектов. При колоссальном объеме денежных средств, которые тут вращаются, очень велики и коррупционные риски.
РГ: И на все хватает сил у сотрудников нового управления?
Братанов: А мы не одни. И не в пустом поле начинали. Есть Департамент внутреннего контроля и аудита, есть Департамент защиты гостайны и информации, есть другие подразделения. У всех свои функции, но мы тесно взаимодействуем.
РГ: Действуя порознь, коррупцию не одолеть?
Братанов: Конечно надо объединяться. Тут требуется деятельное участие сотрудников многих служб - кадровых и финансовых в том числе. Например, наши юристы уже внедрили механизм урегулирования конфликта интересов, сотрудники департамента закупок - провели отраслевую реформу закупочной деятельности, в "Росатоме" создан и работает Арбитражный комитет, функционирует "горячая линия". Все это способствует профилактике нарушений и существенно затрудняет реализацию мошеннических схем.
Про "плотву" и "кашалотов"
РГ: Если я правильно понял, уходить в статистику и "мелочовку" вы не собираетесь. И число "посадок" - не ваш контрольный показатель?
Братанов: Точно нет. Это было бы странно - прийти сюда, получать хорошую зарплату, а всю работу свести к показной отчетности: вот, видите, за эти полгода на два процента больше выявлено нарушений, там - на три машины или четыре бочки ГСМ больше вернули, задержали столько-то несунов. И все тихо-спокойно - цифры собираем, складываем, процентик вверх пошел...
При этом я не хочу сказать, что несуны и мелкие воришки - не наш уровень. Что мы, мол, только на акул и кашалотов, а ершей и плотву не ловим. Это не правильно. Хищения, независимо от их масштаба, остаются хищениями. И со всем этим надо бороться.
РГ: А сотрудников в управление защиты активов вы как набирали? И кто они - экономисты, финансисты, милиционеры, следователи?
Братанов: Пришли очень компетентные люди из правоохранительных структур - ФСБ, МВД, прокуратуры, Следственного комитета. Их предыдущая деятельность, как правило, была связана с противодействием экономической преступности.
РГ: И почему они к вам перешли? Тут зарплата выше?
Братанов: Дело, скорее, в другом. Генеральным директором корпорации Сергеем Кириенко четко и внятно сформулирована задача - навести порядок. Этим занимались и прежде, до нас...
РГ: В одной из недавних публикаций мы приводили цифры: в 2010-м на предприятиях атомной отрасли из-за различного рода злоупотреблений лишились должностей 35 руководящих работников. Еще 220 менеджеров понесли дисциплинарную ответственность.
Братанов: Немножко поправлю: только в первой половине 2011 года 48 топ-менеджеров предприятий "Росатома" привлечены к ответственности, 12 - уволены, по итогам проведенных проверок в правоохранительные органы передано 12 материалов для решения вопроса о возбуждении уголовного дела.
Сейчас цели сформулированы более остро и более жестко. В "Росатоме" необходимо повысить эффективность внутренних механизмов самоочищения. Чтобы в том числе и собственными силами выявлять коррупционеров и проводить профилактику. Это гораздо важнее, чем раз за разом ловить мошенников за руку и сдавать их прокурорам.
Наша задача сегодня - не просто "зачистить площадку", а отстроить работающую полноценную систему противодействия коррупции в отрасли, которая включает в себя внутренний контроль и аудит, контроль за соблюдением единого стандарта закупок и арбитраж, а также мероприятия по профилактике и предотвращению экономических преступлений.
Отсюда - и создание нового управления, объединение усилий с другими подразделениями, и целенаправленная, предметная постановка задачи: искоренить метастазы коррупци в отрасли. Это, если хотите, тест на способность нашей корпорации навести порядок, опираясь на собственные силы. Что, объективно говоря, достаточно сложно. Потому что очень большой объем производственной деятельности и колоссальные денежные средства. Достаточно сказать, что в нынешнем году предприятия отрасли планируют закупить товаров и услуг на общую сумму свыше 420 миллиардов рублей. Из них 368,5 миллиарда - собственные средства корпорации, остальное - средства федерального бюджета.
РГ: А где большие деньги, там велики соблазны что-то отщипнуть, увести в сторону или под благовидным предлогом банально прикарманить?
Братанов: Ну, конечно. Плюс ко всему наша определенная закрытость была приманкой для коррупционных поползновений...
В рамках дозволенного
РГ: Методы своей работы приоткрыть можете? Вправе ли сотрудники вашего управления проводить какие-то следственные действия, дознание, контрольные проверки?
Братанов: Тут надо быть аккуратным в выражениях. На мой взгляд, колоссальная ошибка, когда службы безопасности (само выражение мне не нравится) разных фирм начинают влезать в компетенцию правоохранительных органов. На нас никоим образом не распространяется действие закона о полиции. Мы не субъект оперативно-разыскной деятельности. Мы не можем проводить какие-либо следственные действия или дознание. Мы проводим те или иные ведомственные проверки - в строгом соответствии с Положением о нашем управлении, которое соответствует нормативным актам и законодательству.
РГ: Выявляете не только очевидные, но и не явные нарушения и связи?
Братанов: Да, в том числе аффилированность. И тут куда важнее не выявить уже свершившийся противозаконный акт, деяние, а его не допустить. И тем самым предотвратить ущерб для корпорации от увода активов и прямых хищений.
РГ: Сколько сотрудников у вас в управлении?
Братанов: Сейчас уже восемнадцать - цифра, считаю, просто астрономическая...С введением нашего управления во всех структурных подразделениях корпорации, при каждом генеральном директоре, проведено разделение функций между внутренним контролем и аудитом и нашими компетенциями. Одновременно с этим приказом генерального директора "Росатома" рекомендовано создавать подразделения защиты активов во всех акционерных обществах и дочерних предприятиях.
Вернешь - тебя простят?
РГ: И как встречают это "на местах"? Подозреваю, что привыкшие к единоличной власти руководители не в восторге от нововведения...
Братанов: По разному бывает. У нас нет такого подхода, что на тысячу работающих должно быть непременно пять сотрудников экономической безопасности. Надо исходить из объема денежных потоков, принимать во внимание специфику решаемых задач, конкретных программ и проектов, трезво оценивать коррупционные риски и возможность хищений. При этом мы прекрасно понимаем, что нельзя одним аршином мерить НИИ и крупное горнодобывающее предприятие. Для наглядности приведу пример: в 2007 году в Федеральном агентстве по атомной энергии было всего 7 контролеров, сегодня на предприятиях отрасли 357 контролеров и работников служб экономической безопасности.
РГ: Сотрудники по защите активов в дочерних и низовых структурах "Росатома" будут иметь двойное подчинение?
Братанов: В известном смысле - да. Основную зарплату они получают по месту работы, а премирование - уже по нашему представлению, с учетом реальных результатов. Таких специалистов мы будем тщательно подбирать и всеми способами поддерживать.
РГ: А добровольцы, что звонят на "горячую линию" и сообщают о коррупции и хищениях, - их со счетов не сбрасываете?
Братанов: Ни в коем случае. В моем понимании это чрезвычайно важный канал обратной связи. И что особенно ценно - оперативный. За те девять месяцев, что я во главе управления, число обращений увеличилось. Значит, доверие к нашей работе растет.
РГ: Вы защищаете своих информаторов?
Братанов: Да, порой приходится отслеживать судьбу таких людей. Потому что иногда против них пытаются включить административный пресс. Вплоть до увольнения. Бывают и неоднозначные ситуации, когда людьми двигает не только чувство справедливости, но и нанесенная обида.
РГ: А кто чаще обращается на "горячую линию" - ветераны или молодежь?
Братанов: Есть и те, и другие. Пользуясь случаем, хочу сказать, что именно сигналы и обращения по "горячей линии" побудили провести комплексную, с участием нескольких департаментов, проверку дирекции по ядерной и радиационной безопасности, которую возглавлял Евгений Евстратов. Вскрытые злоупотребления и степень его личной ответственности как руководителя комментировать не буду. Генеральный директор корпорации, как вы правильно заметили, свои выводы сделал еще в феврале, сменив руководство всего блока ЯРБ. А прочие оценки призваны дать следствие и суд.
РГ: Ваши заградительные сети, если воспользоваться предложенными образами, расставлены не только на кашалотов и акул - попадаются и особи помельче. Что за повадки у этой "плотвы" и "ершей"?
Братанов: Вот, например, ситуация. Руководитель покупает, условно говоря, за две копейки дорогую служебную машину в личную собственность. А затем, когда взяли за руку, возвращает ее - понятное дело, с какими чувствами в наш адрес. Или когда жен проводят у себя или в аффилированных структурах в качестве работающих, а на деле - лишь получающих зарплату. И тоже возвращают неправедно "заработанное".
Там, где контроль хромает, могут банальным образом принять в строй незаконченный объект, а деньги, вырученные на этом, разделить и присвоить. Еще вариант: насыщают миллиардными контрактами некую фирму, входящую в контур управления госкорпорации, а потом продают эту фирму за десять тысяч рублей аффилированному лицу. Есть и более хитроумные схемы, о которых вряд ли стоит рассказывать со страниц газеты, чтобы не создавать себе и коллегам лишней работы.
Вопрос без диктофона
Перед тем, как распрощаться, уже без диктофона, я задал собеседнику прямой вопрос: "С коррупцией борются во всех госструктурах. Но сор из избы предпочитают не выносить - поскольку это, мол, во вред репутации. А вас гендиректор "Росатома" не останавливает?"
Выдержав паузу, словно взвешивая - сказать - не сказать, Виктор Братанов достал из рабочей папки и положил передо мной служебную записку.
- Вот ответ. На последней странице.
В документе на имя Сергея Кириенко излагались результаты проверки в отношении высокопоставленного должностного лица корпорации, приводились вскрытые нарушения, а в конце высказывалось предложение "рассмотреть возможность передачи собранных материалов в правоохранительные органы". Последняя фраза зачеркнута, а поверх нее, рукой главы "Росатома" - коротко и внятно: "Передать немедленно".
Мнение
Алексей Кишко, генеральный директор ЗАО "Группа "СвердловЭлектро" (СВЭЛ):
- Многие производители опасаются работать с крупными госкомпаниями из-за сложной и непонятной структуры закупок. И в этом отношении из всех систем закупок, с которыми нам приходилось работать как производителям трансформаторного оборудования, система закупок "Росатома" - самая простая, понятная и прозрачная. Во-первых, "Росатом" выставляет в открытом доступе свои планы закупок на год. Соответственно, производители оборудования могут уточнять технические параметры, планировать проведение разработок, технологическую подготовку. Во-вторых, результаты всех торгов также размещаются в открытом доступе, что позволяет исключить возможность подтасовки конкурсных заявок. Кроме того, очень важным и передовым шагом является обнародование всех изменений в ходе исполнения договора - появление дополнительных соглашений, появление новых условий в реализации проекта. Это дает возможность другим участникам контролировать чистоту контракта.
Статистика
В 2010 году всеми структурными подразделениями "Росатома" произведено открытых конкурентных закупок на 186,6 миллиарда рублей. За первые шесть месяцев 2011-го объем таких открытых процедур при организации закупок возрос почти вдвое и уже сопоставим с предшествующим годовым показателем - 169,8 миллиарда. В результате экономия от конкурентного снижения закупочных цен в прошлом году составила 19,7 миллиарда (11 процентов от суммы открытых процедур), за шесть месяцев нынешнего - 11,6 миллиарда (7 процентов). В том числе за эти полтора года сэкономлено более 4 миллиардов рублей, выделенных "Росатому" из федерального бюджета.
Звонок из редакции
Диалог как признак очищения
Елена Панфилова, директор российского Центра антикоррупционных исследований и инициатив "Трансперенси Интернешнл - Р":
- Ни для кого не секрет, что значительная часть российской коррупции произрастает в сфере государственных закупок. Примерно год назад мы решили проанализировать, насколько прозрачны такие закупочные процедуры в государственных корпорациях. Выбор пал на "Росатом" - корпорация большая, закупок много. Было интересно посмотреть, как работает внутренний контроль, как соблюдаются общегосударственные требования к закупкам. Мы провели выборочный мониторинг и, конечно, обнаружили немало проблем - и прямых нарушений, и несоответствий тем требованиям, которые предъявляет наше законодательство к общему устройству системы госзакупок. Словом, доклад оказался критический.
Российская газета: И какой была первая реакция на него?
Елена Панфилова: Вполне ожидаемой. Мы привыкли к тому, что фигуранты обычно нервничают, когда обнародуются результаты нашего мониторинга. И в "Росатоме", прямо скажем, были не в восторге от содержательной части доклада. Но то, что стало происходить дальше, нас приятно удивило. Когда прошел, что называется, первый шок, официальные лица из корпорации предложили встретиться и поговорить. В моей практике это, пожалуй, один из немногих примеров пускай трудного, зачастую построенного на разных точках зрения, но диалога. И он продолжается. К концу осени мы готовим публикацию второго раунда нашего мониторинга.
РГ: У вас была возможность сопоставить свои впечатления о закупках в "Росатоме" с тем, как это организовано в аналогичных госструктурах?
Панфилова: К сожалению, нам просто сил не хватит смотреть больше, чем одну корпорацию. А по отзывам коллег из других организаций я бы не рискнула делать сравнительный анализ, где и как устроена система госзакупок. Но в том, что касается отношения к мониторингу, - тут сравнение в пользу "Росатома". Мне известны примеры, когда другие общественные инициативы ни к какому диалогу не приводили. В этом случае (не знаю, чья тут больше заслуга - наша или "Росатома") диалог завязался. Еще раз повторю: он трудный. Но он есть и развивается в позитивном направлении.
РГ: Проколов и мелких неточностей у вас не обнаружили?
Панфилова: Думаю, что поначалу пытались. Даже, подозреваю, был порыв, как говорится, бортануть этот доклад. "Как - у нас?!! Да у нас все хорошо..."
РГ: Горячие головы быстро остудили?
Панфилова: Скорее всего. И дело, возможно, в том, что мы не стали залезать в вопросы глобальные - в самую, что называется, сердцевину атомной отрасли. Мы проверяли госзакупки не в той сфере, где они расправляют плечи и говорят: "Да, вы что - у нас ни одна муха не проскочит. У нас контроль и еще раз контроль...". Мы вели мониторинг, если можно так сказать, на периферии их основной деятельности. Другими словами - госзакупки для повседневных нужд. Например, выкладывание плитки - от забора до подъезда. Это ведь тоже закупка - правильно?
И когда встретились, буквально с первых слов дали понять, что с уважением относимся к компании "Росатом". Но раз вы такие великие, не надо мелочь по карманам тырить. Если вы дорожите своим имиджем, так не давайте сотрудникам воровать на заборах. Вот эту нашу аргументацию руководство "Росатома", как нам кажется, поняло и приняло. У них огромное количество мелких закупок, которые не связаны напрямую с чем-то атомным, а касаются банальной покупки гвоздей, досок и тому подобного. И получается очень болезненная ситуация: вроде бы делают большое дело, распоряжаются огромными ресурсами, а в это время их имидж и репутацию подтачивают на мелочах.
РГ: И какова из этого мораль?
Панфилова: К нашим аргументам, мне кажется, прислушались. По большому счету, так должно быть везде. Общество контролирует, выявляет и плохое, и хорошее, а государственные органы - министерства, корпорации - реагируют и подправляют что-то в своей повседневной деятельности. Это и есть тот самый общественно-гражданский диалог, о котором там много и на разных уровнях сейчас говорят.
Александр Емельяненков
