The National Interest (США): в чем состоит истинный урок Украины для Тайваня?
TNI пишет, что Россию на проведение спецоперации в Донбассе толкнула экспансионистская политика США и НАТО в Европе. Автор статьи указывает, что то же самое Вашингтон делает и вокруг Тайваня. Его агрессивная политика на Дальнем Востоке может заставить Китай встать на защиту своих интересов по примеру России.
Если Владимир Путин начал спецоперацию на Украине после того, как пришел к выводу, что Запад не учитывает стратегические интересы Москвы, то Пекин вполне может атаковать Тайвань, если в конечном итоге придет к выводу, что его прежние договоренности с Вашингтоном по тайваньской проблеме больше не действуют.
За последние несколько недель во многих комментариях приводятся рассуждения о возможных последствиях военной спецоперации России на Украине для Тайваня. Основное внимание в них уделяется возможности того, что Пекин интерпретирует решение Вашингтона не вмешиваться напрямую в поддержку Украины военным путем как зеленый свет для своего нападения на Тайвань. Аналитики проводят множество сравнений между Украиной и Тайванем, большинство из которых неверны хотя бы потому, что Украина является суверенной страной, а Тайвань не признан таковым большинством стран мира. Да, бедственная судьба Киева должна напомнить Тайбэю о необходимости укреплять свою самооборону. Но Пекин, судя по всему, и не собирается атаковать Тайвань в ближайшее время, главным образом потому, что он ищет не возможности сделать это — он ищет причины не делать этого. Самый важный урок украинского кризиса в отношении Тайваня предназначен не для Пекина или Тайбэя, а для Вашингтона. Речь идет недопустимости игнорировании истории и возложения вины на других.
Одной из причин, по которой президент Владимир Путин начал спецоперацию на Украине, был его вывод о том, что за последние два десятилетия Соединенные Штаты и их европейские союзники игнорировали озабоченность России своей безопасностью, и ее восприятие возникающих от этого угроз, особенно в связи с расширением НАТО. Многие эксперты отвергали эти соображения Путина, отрицая данные России в 1990-х годах гарантии того, что Соединенные Штаты не будут расширять НАТО, и не соглашаясь с заявлениями Путина о том, что расширение НАТО и принятие в нее Украины может представлять какую-либо угрозу для России. Эти эксперты называли решающими другие факторы поведения Путина, включая его манию величия, презрение к демократии и российский реваншизм. Жесткость путинской спецоперации на Украине затмила многие из этих аргументов. Но вопрос расширения НАТО — это не та проблема, от которой можно просто отмахнуться и забыть.
На прошлой неделе исследователь Стивен Уолт написал, что "хотя нынешние действия России можно считать нелегитимными, одновременно можно предположить, что другое содержание политики США за последние несколько десятилетий сделало бы их менее вероятными". Действительно, американский дипломат Джордж Ф. Кеннан (Джордж Фрост Кеннан — американский дипломат, политолог и историк. Наиболее известен как "архитектор холодной войны", идейный отец "политики сдерживания" и доктрины Трумэна – Прим. ИноСМИ.) — видный эксперт по России и отец политики "сдерживания" — еще в 1997 г. громко предсказал, что расширение НАТО "станет самой роковой ошибкой американской политики за всю эпоху после окончания холодной войны", потому что оно "разожжет националистические, антизападные и милитаристские тенденции в российском обществе… восстановит атмосферу холодной войны в отношениях между Востоком и Западом и направит российскую внешнюю политику в том направлении, которое Америке явно не понравится". (Обратите внимание, что это предсказание было сделано еще до того, как Путин стал лидером России). Именно так и произошло.
Тем не менее, Вашингтон совершенно не склонен признавать, что его поддержка расширения НАТО на протяжении последних двадцати пяти лет способствовала возникновению той ситуации, с которой мы сегодня сталкиваемся. Вместо этого, решение Путина начать спецоперацию на Украине объясняется Вашингтоном якобы изначально присущими России "империализмом" и "экспансионизмом" и (или) от природы свойственными Путину злобностью и иррациональностью. В таких объяснениях не было ничего, что могло бы не нагнетать, а наоборот, свести на нет неизбежную решимость Москвы вернуть Украину как часть российской сферы влияния, если не российского государства.
Даже такая политика США не исключила возможность того, что Москва и лично Путин могли бы быть готовы воспринимать Украину как суверенную и независимую на протяжении долгого времени, пока Запад не втягивал бы ее в сферу влияния Соединенных Штатов. Но по мере того, как со временем происходило постепенное расширение НАТО, и начал активно подниматься вопрос о потенциальном включении в альянс Украины, раздражение и антагонизм со стороны Путина также росли. Смещение на Украине в 2014 году пророссийского президента вызвало у Путина такое неприятие, что побудило присоединить к России украинскую провинцию Крым. В конечном счете, Путина не удовлетворили утверждения о том, что Украина еще не соответствует критериям НАТО и, вероятно, не будет считаться адекватной кандидатурой на вхождение в альянс в течение нескольких лет. По его мнению, только гарантии того, что она никогда не станет членом НАТО, могли бы развеять опасения относительно того, что Киев может присоединиться к враждебному военному блоку и приблизить его к границе с Россией.
Вполне может быть, что в долгосрочной перспективе для России неприемлем даже украинский нейтралитет, и что попытки включить Украину в сферу влияния Москвы были неизбежны. Однако вне всякого сомнения, такие подходы Москвы были отчасти вызваны восприятием Россией политики США и НАТО в отношении Украины, особенно подозрениями Москвы в том, что Вашингтон был полон решимости не допустить, чтобы Киев попал под исключительное влияние России.
Все это перекликается с ситуацией вокруг Тайваня. Ответом на поддержку Вашингтоном расширения НАТО в Европе стало примерно в тот же период времени упрочение политики Пекина в отношении Тайбэя. Постсоветская независимость и демократическое развитие Украины совпали с демократизацией Тайваня и "подъемом" Китая, что со временем привело к тактическим и риторическим сдвигам в политике "Одного Китая", которую до этого проводил Вашингтон. Например, подходы США к проблеме Тайваня стала включать американские представления о том, что любое решение относительно долгосрочного будущего острова должно получить согласие народа Тайваня. В этом явно находила свое отражение ситуация с Украиной, поскольку по мнению Вашингтона, Пекин, как и Москва, рассматривает демократию как скрытую угрозу своим стратегическим предпочтениям. США постепенно расширяли содержание и расширяли масштаб своих "неофициальных" отношений с Тайванем и продвигали участие Тайваня в многосторонних организациях и международных делах. Этот процесс был таким же постепенным, как и известные "транши" расширения НАТО в Восточной Европе. И так же, как НАТО двигалось к включению Украины в сферу влияния США, отношения США и Тайваня постепенно двигались к стратегическому выравниванию баланса сил не в пользу Пекина. И это было подтверждено недавними показаниями в Конгрессе высокопоставленного чиновника администрации Байдена, который охарактеризовал Тайвань как "наш стратегический актив, который имеет решающее значение для защиты жизненно важных интересов США в Индо-Тихоокеанском регионе" — мнение, которое все чаще находит отражение в Конгрессе.
Пекин воспринял это как агрессивное вторжение Соединенных Штатов в жизненно важный, географически близкий и исторически и стратегически ценный для Китая регион. Во многом такой же, каким Москва рассматривает Украину. Китайские лидеры регулярно выступают с острыми заявлениями и предупреждают Вашингтон о возможных последствиях такой политики, точно так же, как Путин десятилетиями предупреждал Вашингтон о последствиях расширения НАТО. Тем не менее, Вашингтон с такой же регулярностью отрицает, что в его политике "Одного Китая" произошли какие-либо существенные изменения, и вместо этого приписывает рост напряженности по обе стороны Тайваньского пролива исключительно агрессивному и бескомпромиссному поведению Пекина, экспансионистским амбициям и (или) личному желанию Си Цзиньпина добиться объединения с Тайванем.
И точно так же, как расширение НАТО постепенно изменило стратегическую обстановку, с которой сталкивается Россия в Европе, Вашингтон и Тайбэй по существу отошли от прежнего признания статуса-кво в Тайваньском проливе — с выходом Тайбэя из концепции "Одного Китая" и молчаливой поддержкой этого выхода Вашингтоном. Так же, как Москва в течение тридцати лет терпела независимую Украину, пока она не была встроена в направленную против России сферу влияния США/НАТО, Пекин тоже в течение сорока лет терпел отдельное от материка существование Тайваня, потому что Вашингтон признавал Пекин "единственным законным правительства Китая" и внешне отказывался от политики "один Китай, один Тайвань". Однако теперь Пекин считает, что Вашингтон де-факто смещается в сторону именно такой политики, тем самым посягая на безопасность и суверенитет Китая — точно так же, как расширение НАТО усилило озабоченность России по поводу своей безопасности.
Один из парадоксов заключается в том, что движение НАТО на восток, подпитывая российское восприятие угрозы и решимость Москвы на силовой ответ, по-видимому, отчасти подпитывало и ту самую угрозу, от которой Москва собиралась защищаться. Точно так же активизация Америкой своей поддержки Тайваня, подрывает уверенность Пекина в сохранении концепции "Одного Китая" и толкают его на рассмотрение военных действий для ее гарантирования. Все это увеличивает опасность для Тайваня, которую эта концепция вроде бы призвана сводить на нет или уменьшать. Некоторые наблюдатели считают, что, поскольку именно отсутствие у России западных гарантий безопасности вокруг Украины толкнуло Путина на решение о спецоперации, Вашингтону следует предвосхитить аналогичные решения Пекина, предоставив Тайваню четкие гарантии безопасности. Речь идет о том, чтобы США отложили в сторону свою давнюю политику "стратегической неопределенности" в пользу "стратегической ясности". Но если одна только возможность гарантий безопасности для Украины со стороны НАТО стала одним из важнейших катализаторов путинской спецоперации, заявление США о гарантиях безопасности Тайваня тоже скорее спровоцирует атаку Китая, чем сдержит ее.
Долгосрочные последствия всего этого очевидны. Какова бы ни была роль игнорирования Вашингтоном опасений России по поводу расширения НАТО в начатой Путиным спецоперации, не исключено, что Пекин в какой-то неопределенный момент может почувствовать себя одинаково вынужденным применить силу против Тайваня, если США продолжат игнорировать опасения КНР по поводу размывания ими концепции "Одного Китая" и отрицать свою ответственности за напряженность по обе стороны Тайваньского пролива. Если Владимир Путин начал спецоперацию на Украине после того, как пришел к выводу, что Запад не учитывает стратегические интересы Москвы, то Пекин вполне может атаковать Тайвань, если в конечном итоге придет к выводу, что его прежние договоренности с Вашингтоном по тайваньской проблеме больше не действуют.
Если это произойдет, Америка, вероятно, будет так же шокирована и возмущена Пекином, как и Москвой сегодня. Но это не должно быть для США полной неожиданностью. Если Вашингтон хочет предотвратить кризис в Тайваньском проливе, он должен подумать о том, как опередить стратегическое решение Пекина о том, что применение силы является его единственным действенным инструментом.
Автор: Пол Хир (Paul Heer) — почетный научный сотрудник Центра The National Interest и старший научный сотрудник Чикагского совета по глобальным проблемам. С 2007 по 2015 год он занимал должность старшего офицера национальной разведки США по Восточной Азии.