Есть ли будущее у Североатлантического альянса
Очередной виток противостояния России и НАТО обусловлен агрессивной природой альянса. Даже, пожалуй, не столько альянса, сколько частью западного мира. Во всяком случае со времен более ста пятидесяти лет назад издания книги Николая Данилевского «Россия и Европа» концептуально мало что изменилось.
Ушла в прошлое эпоха империй, отчасти политика престала носить характер строго кулуарный и даже межродственный. Таковой она была вплоть до Первой мировой, перебравшись в публичное пространство. Но не подверглась трансформации одна из граней, некогда выраженная в формулировке Drang nach Osten и рождение которой блестяще описал на страницах монографии итальянский медиевист Франко Кардини «Истоки средневекового рыцарства».
«Натиск на восток»
Это превратившееся в клише выражение появилось примерно в одно время с упомянутой книгой российского мыслителя и связано, может быть, даже не только уже с военно-экономическими, но и с экзистенциальными чаяниями романо-германского (термин Данилевского) мира.
Сделаем акцент на англосаксах, в сущности тех же германцах. Ибо романская часть Европы давно уже растратила свой агрессивный заряд у подножия заснеженных вершин Анд, на Мексиканском нагорье, в джунглях западного побережья Индии, близ водопада Монморанси, в песках Эфиопии и, конечно, в огне Наполеоновских войн и средь инфернальных «лунных пейзажей» Верденской «мясорубки».
Как похоронным маршем над последними осколками некогда былого величия романского мира прозвучал парад вермахта на улицах сдавшегося без боя Парижа 14 июня 1940 года. И отчаянные попытки реанимации его последним паладином – бригадным генералом Шарлем де Голлем дали только кратковременный эффект.
НАТО формировалось не столько как оборонительный от мифической угрозы с Востока альянс, сколько, как справедливо отмечал тот же де Голль, средство доминирования англосаксов в Европе. Потому генерал, будучи президентом Франции, в 1966-м вывел страну из военной структуры организации, заставив перебраться ее штаб-квартиру из Парижа в Брюссель.
“Черчилль писал, как во время Тегеранской конференции он лично предложил Сталину обсудить будущее немцев после разгрома гитлеровских войск, рекомендовав провести их максимальное разоружение”
Однако само создание альянса трудно назвать простым и уж тем более утверждать, будто его формирование стало свидетельством единения Запада перед мнимой угрозой экспансии со стороны СССР. Да и мотивы у государств, стоявших у истоков НАТО, были разными.
Заинтересованность в рождении военно-политического блока выражала прежде всего Великобритания. И отнюдь не только в качестве средства противостояния Советскому Союзу. Надо полагать, в Лондоне прекрасно понимали, что восстанавливающий разрушенную войной экономику СССР не помышляет о развязывании третьей мировой. И даже разработанная в недрах британского военного кабинета операция «Немыслимое» мне видится скорее эмоциональной реакцией Лондона на совсем уже гипотетическую возможность советской агрессии против Запада, нежели действенной подготовкой к отражению ожидаемого вторжения.
Альянс был необходим прежде всего англичанам как средство сохранения своего трещавшего по швам геополитического влияния на просторах Старого Света. В каком-то смысле первым и еще довольно робким шагом на пути создания НАТО стала состоявшаяся еще в 1942 году Лондонская конференция глав эмигрантских правительств, в рамках которой обсуждались вопросы послевоенного сотрудничества.
Среди ее целей – формирование, по словам историка Оксаны Лекаренко, единой системы обороны при лидерстве Великобритании в политической и экономической жизни Европы. Англичане в тот период всерьез рассчитывали сохранить свое влияние в Польше и на Балканах. В начале сороковых они надеялись справиться с этой задачей без помощи США, имея весомые основания отказывать в лидерстве Франции и Германии на территории возрожденной в будущем Европы. В конечном поражении немцев англичане вряд ли сомневались.
Плюс сама декларировавшаяся в 1942-м идея сдерживания возможных поползновений Берлина к восстановлению прежней мощи виделась главам эмигрантских правительств только под покровительством Лондона, стремившегося сохранить баланс сил на континенте. Для чего, в частности, в качестве противовеса поверженной Германии Уинстоном Черчиллем рассматривался проект воссоздания сильной Польши.
Как Америка подвинула Англию
В марте 1943 года британский премьер озвучил идею формирования Балканской и Дунайской федераций. Для ее претворения в жизнь он настоятельно рекомендовал американцам открытие второго фронта на юге Европы. Франклин Рузвельт, отнюдь не заинтересованный в таскании Америкой каштанов из огня ради сохранения британского влияния в Средиземноморье и на Адриатике, в одном из писем сыну Эллиоту отмечал: «Всякий раз, когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, всем присутствующим было совершенно ясно, чего он хочет. Он хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию».
В связи с блестящими победами Советской армии все эти планы рухнули. В польском вопросе Черчилль также вынужденно пошел на уступки Сталину, в чем британскому лидеру «помогли» сами поляки из Лондонского эмигрантского правительства – что генерал брони Владислав Сикорский, что сменивший его в 1943-м Станислав Миколайчик. Своей твердолобой, в особенности это касается Миколайчика, непримиримостью по отношению к Москве и нежеланием учитывать сложившиеся к концу войны военно-политические реалии в Восточной Европе они только вычеркнули себя из жизни собственной страны.
Фото: google.com
Лондону пришлось отступить и на Балканах, за исключением Греции. Соответственно с последними залпами Второй мировой британцы могли рассматривать (и то гипотетически) в качестве сферы ограниченного своего влияния только Западную Европу. Вдобавок ко всему англичанам приходилось разрываться между уходящей из рук жемчужиной их короны – Индией и сохранением существенно пошатнувшихся позиций в Старом Свете.
Разумеется, в данном случае возникают два вполне закономерных вопроса. Первый: насколько господа из Форин-офис учитывали возросшее влияние СССР и США в деле европейской политики? Второй: как они собирались выстраивать отношения с Францией, особенно на фоне нескрываемого де Голлем стремления вернуть Парижу былое влияние на континенте?
По поводу первого вопроса. В одной из своих работ Лекаренко приводит любопытную точку зрения британского посла в Алжире Даффа Купера, полагавшего, что в условиях доминирования Соединенных Штатов и Советского Союза – двух сверхдержав, находящихся на периферии европейского континента, европейцы по возможности должны сами определять свою судьбу.
Вне сомнений, к 1944-му Черчилль прекрасно понимал геополитические намерения Сталина в Европе: как можно дальше отодвинуть границы СССР на восток за счет части польских земель, компенсируя соседу потери приращением территорий в свою очередь за счет Германии, но при этом не вмешиваясь в дела собственно Запада. Сталин был реалистом и не бредил идеями мировой революции.
Я думаю, что популярность коммунистов в Старом Свете, особенно в Италии и Франции, где Морис Торез в 1946 году стал вице-премьером в правительстве, обусловлена не столько деятельностью советских спецслужб, сколько объективными причинами, связанными с победами Советской армии и успехами СССР в деле социалистического строительства.
Совет Европы как прародитель НАТО
Тем не менее претензии Великобритании на лидерство в Европе Черчилль особо не афишировал. Он не желал раздражать американцев, при Рузвельте склонявшихся к идее формирования нового мирового порядка под эгидой международной организации.
Лондон не хотел вызывать излишних подозрений у Москвы, которая вполне закономерно могла рассматривать новый военно-политический блок в Европе как проявление враждебности. Несмотря на существенное ослабление Франции, она, с точки зрения Форин-офис, должна была войти в альянс, дабы Великобритания могла продолжать осуществлять традиционную для себя политику сдержек и противовесов в Европе, что без Парижа и даже Берлина, пусть и существенно ослабленного, не представлялось возможным.
Да и невозможно их было полностью вычеркнуть из большой европейской политики просто исходя из соображений географии, что исключало повторение названными государствами судеб, скажем, Швеции и Испании – до XVIII века ведущих европейских держав, ставших с утратой военного могущества второстепенными королевствами именно в силу периферийного положения на континенте.
Фото: google.com
Кроме того, послевоенная судьба Германии тогда еще была неясна. Черчилль писал, как во время Тегеранской конференции он лично предложил Сталину обсудить будущее немцев после разгрома гитлеровских войск, рекомендовав провести их максимальное разоружение. Вопрос, конечно, в том, насколько он проявлял искренность даже на страницах своих мемуаров. Ибо полное разоружение Германии исключало ее в качестве противовеса Франции и сдерживающего фактора по отношению к возросшему влиянию СССР. Частичное военное возрождение Германии диктовалось, вне зависимости от риторики Черчилля, самой логикой британских интересов на континенте.
Другое дело, что еще в тридцатые годы Черчилль выступил с идеей формирования Соединенных Штатов Европы. И после завершения Второй мировой в связи с ослаблением Франции и Германии подобная идея должна была представляться Лондону еще более привлекательной. И уже в 1943-м британский премьер предложил учредить Совет Европы, в который могли входить только страны Старого Света.
Оказавшись в оппозиции, Черчилль не отказался от претворения в жизнь данного проекта. Выступая в 1946 году в Цюрихе, он пространно рассуждал о необходимости возрождения «морально великой» Франции и «морально великой» Германии. Думаю, особого внимания здесь заслуживают слова именно о моральном величии названных стран. Ибо вряд ли политик был обеими руками за восстановление их экономической и тем более в полной мере военной мощи.
Интересно, что Черчилль, к удивлению многих, пишет Лекаренко, основой построения европейской федерации считал создание не франко-британского, а франко-германского союза. Впрочем, удивляться здесь особо нечему, поскольку разгромленная Германия была значительно менее самостоятельна в принятии политических решений, нежели Франция, и соответственно в большей степени могла, с точки зрения Черчилля, зависеть от Великобритании.
Западный альянс как противовес германскому реваншизму
Однако именно на сближение с провозглашенной в 1946-м Четвертой республикой пришлось идти дряхлеющему английскому льву, результатом чего стал Дюнкеркский пакт 1947 года. Почему? В Лондоне всерьез опасались, в том числе и из-за существенно возросшей роли коммунистов в политической жизни Франции, ее сближения с Советским Союзом. Учитывая продекларированную, правда, несколько позже – в 50-х, де Голлем идею европейского единства, исключавшую доминирование на континенте англосаксов, опасения Великобритании не выглядели столь уж беспочвенными.
Уже в следующем году в рамках Брюссельского пакта к названным странам присоединились Бельгия, Люксембург, Нидерланды. Мне представляется некоторым преувеличением озвучиваемая в литературе антисоветская направленность договора, обусловленная страхом перед экспансией СССР.
vpk-news.ru
Повторю, вряд ли в столицах названных государств, особенно в Париже, всерьез рассматривали подобную возможность. И если на то пошло, объединенные вооруженные силы участников пакта были несравненно слабее Советской армии, к тому же названным странам, кроме Люксембурга, приходилось распылять их, дабы сохранить контроль над колониями.
Кроме того, Париж видел в пакте средство противодействия возрождению Германии. Так, по воспоминаниям знаменитого американского дипломата и экс-посла в СССР Джорджа Кеннана, «французы, будучи неуверенными в собственной внутренней ситуации, как было сказано нам англичанами, неодобрительно относились к мероприятиям по оздоровлению западногерманской экономики, что предусматривалось планом Маршалла. Им требовались определенные гарантии и поддержка, прежде всего со стороны американцев, против возможного рецидива восстановления военной мощи Германии».
Кстати, Кеннан был противником создания НАТО, особенно при непосредственном участии США. Однако он сетовал на слишком большое внимание, уделяемое Госдепартаментом сообщениям военных и ЦРУ о якобы ведущихся военных приготовлениях СССР в Восточной Европе. В них американский дипломат видел, по его словам, только «оскал клыков», но не находил «причин для стремительного наращивания нашей военной мощи и установления новых отношений с союзом европейских стран».
Тем не менее ему не удалось воспрепятствовать принятой 11 июня 1948 года так называемой резолюции Ванденберга о завершении США политики изоляционизма. Была она названа по фамилии инициировавшего ее сенатора. Отныне сенат предоставлял руководству страны право заключать военные союзы, в том числе и в мирное время, и создавать военные базы за пределами собственного государства. Главная же цель документа – одобрение сенатом вступления США в формируемый Североатлантический альянс. 11 июня 1948 года рождение НАТО стало фактически неизбежным и далеко не под эгидой Великобритании.
А что скажет Франция
Теперь несколько слов о Франции и ее отношении к идее формирования военно-политического блока в Европе. Начну с того, что если Великобритания сталкивалась, помимо проблем, связанных с потерей влияния по ту сторону Ла-Манша, также с проблемой ухода из Индии, то перед ослабленной войной и оккупацией Четвертой республикой стояла более сложная задача удержания Индокитая, втянувшая страну в изнурительную, дорогостоящую и неудачную для нее войну. Кроме того, назревали проблемы в Северной Африке, в Алжире прежде всего, где в мае 1945 года вспыхнуло антифранцузское восстание и где из девятимиллионного населения один миллион составляли этнические французы, ждавшие поддержки от метрополии, переживавшей не лучшие времена.
В своих мемуарах де Голль писал: «Французский народ, у которого очень высока доля пожилого населения и с начала века смертность постоянно превышала рождаемость и который в 1939-м совершенно не заполнил демографическую пустоту, образовавшуюся после предыдущей войны, лишился самой активной части населения (молодежи). Физический упадок шел рука об руку с моральной депрессией».
Последняя была обусловлена страшными потерями и разрушениями Первой мировой, от которых французы так и не оправились к 1939 году. Следующая война, унижение поражением, последовавшие затем антифранцузские выступления в колониях лишь усугубили ситуацию.
И в каком-то смысле альянс должен был не только решить обозначенные Черчиллем моральные проблемы Франции, вызванные падением ее престижа в 1940-м, но и способствовать улучшению, если угодно, психологического климата в республике путем финансовой поддержки со стороны США.
Напомню, что с 1946 по 1958 год де Голль не возглавлял Францию и у власти в стране находились значительно более лояльные американцам политики. В 1948-м министр иностранных дел Франции Жорж Бидо предложил госсекретарю США генералу армии Джорджу Маршаллу создать блок равноправных партнеров. Замечу, что сама эта идея равноправного партнерства сравнительно слабой Четвертой республики со сверхдержавой звучала в устах Бидо достаточно утопично. Возможно, за риторикой о равноправном партнерстве министр готов был признать приоритет США в европейских делах, нежели извечной соперницы Франции на континенте – Великобритании.
«При этом правительство Франции, – пишет историк Олег Малашенко, – разрабатывало первый проект этого альянса, который не был направлен против Советского Союза, а имел скорее антигерманский характер и предусматривал дальнейшее развитие западноевропейских стран. В этом блоке Франция занимала лидирующее положение, контролируя континентальную Западную Европу до Альп, регион Средиземноморья и Северную Африку».
Подобные амбициозные планы поверженной страны, вернувшейся в ряды великих держав благодаря без преувеличения доброму отношению Сталина к де Голлю и подписанному в Москве договору 1944 года, воспринимались что в Лондоне, что в Вашингтоне как та же утопия. Особенно на фоне участия Четвертой республики в плане Маршалла, делавшей ее весьма зависимой от США.
В конце концов Франция вступила в альянс и до возвращения де Голля в большую политику играла в нем довольно второстепенную роль.
Почему Париж не остался в стороне от НАТО и не объявил о нейтралитете? Помимо финансовой зависимости от США, следует назвать еще две причины. Первая: опасение французской буржуазии прихода к власти коммунистов, популярность которых в рассматриваемый здесь период была очень велика. Достаточно сказать, что на состоявшихся в 1946 году выборах в Национальное собрание компартия набрала большинство голосов, получив первое место в нижней палате парламента.
И вторая причина заключалась в острой необходимости модернизации армии для борьбы за сохранение все еще обширной колониальной империи, что на фоне упомянутого выше алжирского восстания Парижу виделось особенно актуальным.
Запад определился с сюзереном и вассалами
Альтернативы доминированию США в деле создания альянса НАТО по сути не оставалось. В 1948-м Пентагон разместил в Великобритании стратегические бомбардировщики В-29 с ядерным оружием на борту. Это стало первым шагом на пути формирования военно-политического блока в Европе. Вторым и главным стал договор 4 апреля 1949 года, существенно, как ни странно, ограничивавший суверенитет подписавших его государств. Поэтому де Голль и вывел впоследствии Францию из военной составляющей блока.
Альянс не стал гарантом безопасности Запада – прежде всего после появления у СССР баллистических ракет средней дальности и стратегических бомбардировщиков: поршневого Ту-4 и особенно реактивного М-4. Но повторю: он превратился в орудие господства США в Европе в рамках доктрины Трумэна («Гарри Трумэн и потусторонняя сила»).
Уже после создания НАТО, в 50-е годы Черчилль выступил с предложением создания европейской армии с включением в нее немцев, но без участия собственно англичан, поскольку военные и политические круги Великобритании стремились дистанцироваться от возможных в будущем вооруженных конфликтов на континенте. Разговоры о европейских вооруженных силах, как известно, периодически возникают на Западе, однако вряд ли будут иметь в обозримом будущем действенное продолжение. И сам блок с самого момента его создания следует рассматривать в парадигме: сюзерен и его вассалы.
Игорь Ходаков, кандидат исторических наук
Газета "Военно-промышленный курьер", опубликовано в выпуске № 2 (915) за 18 января 2022 года
