Гуманитарной акции в Афганистане – 20 лет
После бегства американцев из аэропорта Кабула в августе этого года мировое сообщество заговорило, как и двадцать лет назад, о международной гуманитарной помощи афганскому народу. На очередном ток-шоу прозвучала фраза: «Уж с этой задачей справиться будет легче. Опыт есть». Легче, чем победить террористов? Или легче, чем провели гуманитарный конвой в 2001 году? Этот вопрос адресую полковнику Андрею Пилькевичу, доценту кафедры аварийно-спасательных работ Академии гражданской защиты МЧС России, который в должности начальника управления Центроспаса МЧС Таджикистана доставлял груз Всемирной продовольственной программы по маршруту Душанбе – Баграм.
– Когда в Нью-Йорке были разрушены башни-близнецы и американцы вошли в Афганистан, мир, как говорится, вздрогнул. Уже в начале ноября 2001 года правительства России, Таджикистана и Киргизии при поддержке афганских структур приняли решение оказать помощь населению страны. Были определены маршрут движения автоколонн, периодичность движения, сроки выполнения задания. Безопасность прохождения конвоя по маршруту и реагирование на все ЧС было поручено Центроспасу МЧС Таджикистана. Шли по маршруту Ош (Киргизия) – Мургаб – Хорог – Ишкашим (Таджикистан) – Файзабад (Афганистан). Организацию и проведение пилотного конвоя по маршруту Душанбе – Баграм доверили мне.
– Почему остановились на наземном варианте? Не проще воздухом?
– Самолет берет на борт максимум 40 тонн. Железнодорожные перевозки тоже были не везде доступны. Поэтому тысячи тонн продовольствия, средств жизнеобеспечения, лекарства и многое другое было решено везти сложными, но вполне прагматичными конвоями.
– По какому принципу вас выбирали?
“Уходя из Афганистана в 1989 году, мы оставили страну в более или менее нормальном состоянии. СССР построил под Кабулом целые микрорайоны жилых домов, появились гидростанции, школы, больницы... До сих пор афганцы считают, что шурави – настоящие воины. Уважают.”
– У Таджикистана общая граница с Афганистаном. Конечно, это основной момент. Официально я был назначен старшим пилотного конвоя решением моего руководства, которое довел до меня заместитель министра МЧС России Юрий Бражников. Как мне передали, Сергей Шойгу, тогда глава МЧС России, просто сказал: «Там будут стоять только люди Пилькевича». Мы были близко знакомы по работе. Шойгу знал, в каком состоянии находится наша организация, как мы подготовлены. Я мастер спорта по альпинизму. Горы для меня – родная стихия. Все тропы знал. Выбор закономерный.
Наш конвой скромно назывался акцией, но на самом деле это была колоссальная операция – транспортная, гуманитарная, с явным политическим аспектом. Мы шли через девять перевалов в одну сторону. Разгружались – и девять перевалов обратно. Постоянное движение вверх и вниз. Подобную нагрузку может выдержать только адаптированный к таким условиям человек. Русским была бы нужна акклиматизация на каждом этапе маршрута.
– Несколько странная фраза. Вы же русский. Придется вернуться в те годы, которые предшествовали вашему назначению в МЧС. Как оказались в Таджикистане?
– Как все русские в советский период. Военный человек, я остался там, где меня застала ситуация после распада СССР. Уже была семья, дети родились, относительно налаженный быт. Язык знал, традиции, менталитет стал понятен. Прижились. В Россию ехать некуда. Многие тогда потеряли Родину.
В 1992 году грянула гражданская война. Пришлось с оружием в руках защищать конституционный строй. В 1996-м меня призвали создать горноспасательную службу Таджикистана. Я согласился. Служил начальником управления Центроспаса МЧС РТ 13 лет.
– Возвращаемся на маршрут. Действовали с согласия ООН?
– Конечно. После нью-йоркских терактов Совет Безопасности ООН одобрил миротворческую операцию. Груз был ООН, мы занимались только сопровождением.
Первый этап длился 90 дней – с начала ноября 2001-го до конца января 2002-го. Как писала тогда пресса, в сложных военно-политических и климатических условиях в северные провинции Афганистана было доставлено 9000 тонн продуктов представителями трех государств Международной гуманитарной коалиции.
Ежедневно на маршрут выходили 35 машин. В течение 10 дней, за которые мы должны были доставить груз, по трассе одновременно шли 350 машин. На территории Афганистана было объявлено ЧП. Это значит, что после девяти вечера нельзя перемещаться. Наш график не предполагал остановок, двигались круглосуточно. Применяли все мыслимые и немыслимые ходы. Вот для этого нужны были люди, знакомые с менталитетом и традициями местного населения.
Если случалась беда, то представьте, какая нагрузка сваливалась на группу сопровождения. При этом на 1080 километрах в одну сторону у нас были всего три стационарные базы спасателей для обеспечения безопасности жизни и здоровья водителей автоколонн, для информационного обеспечения, проведения аварийно-спасательных работ.
Минимальная температура воздуха два дня держалась на отметке минус 63 градуса. А когда поднялась до минус 50, мы немножко вздохнули. Средняя была минус 37. На маршруте перевалы высотой от 2406 до 4700 метров над уровнем моря. К тому же приходилось чистить от снега перевальные участки.
Хочу особо отметить, что первый зимний этап Душанбе – Кундуз – Пули Хумри – Баглан-Доши – Баграм исключал ротацию личного состава.
– С риском для жизни везли гуманитарку афганцам?
Фото из архива Андрея Пилькевича
Фото из архива Андрея Пилькевича– Это наша работа. У меня было 22 КамАЗа и 36 человек наличного состава. Из них 30 гражданских. Проблемы решал по мере поступления. Маршрут пролегал по только что освобожденным от боевиков «Талибана» территориям.
Дорога назад из Баграма в Душанбе составляла даже большую опасность для всей экспедиции, так как проходила без сопровождения представителей афганских вооруженных сил. Ведь мы шли уже порожняком.
Обстановка все 10 дней была чрезвычайная. Шла смена власти. В каждый кишлак заезжали – флаги меняли. Группировок очень много. На каждой территории свой хозяин. Один ведет меня до определенного населенного пункта, после он находит следующего хозяина и передает сопровождение нашей группы ему. Так на протяжении всего маршрута приходилось самим договариваться с местными вооруженными подразделениями. Язык немного знали.
Нужно иметь в виду, что как представители гуманитарной акции мы шли без оружия. Страшновато. Чтобы выполнить приказ, оргработа проводилась колоссальная. Было сложно не только людям. В экстремальных условиях техника не выдерживала. Транспорт в местах ночевки замерзал. Отогревали паяльной лампой.
В аэропорту Баграма, куда мы доставляли груз, нас встречал замминистра МЧС России Герой Советского Союза Валерий Востротин. Его оперативная группа из 89 человек была переброшена в Кабул в конце ноября 2001 года.
– Второй этап операции, по-видимому, был легче?
– Нам тоже казалось, что апрель-май – это полная ерунда. Температурный режим совсем другой. Но высокогорье и политическая обстановка были те же. Погода, конечно, более благоприятная. В целом же 7000 тонн грузов наш конвой сопровождал с такими же экстремальными моментами, как и в зимний период.
– Что для вас было главным в этом задании? Как для себя определяли приоритеты?
– Когда командование мне ставило боевую задачу, я знал, что моя главная цель – сохранить людей. Приказ всегда выполним, мы люди военные. У меня весь личный состав возвратился домой живым.
Российские товарищи были заслуженно представлены к орденам и медалям. Двум руководителям присвоено звание генерал-майора. Но наш Центроспас не баловали. У меня две высшие награды Таджикистана – орден Славы и орден Спитамен, есть российские медали. Не за награды служили.
– Проведенная операция была высоко оценена ООН как одна из крупнейших акций помощи беженцам, не будь которой, около девяти миллионов афганцев искали бы спасения в России и Таджикистане. Как вам видится сегодняшняя ситуация?
– Думаю, в этот раз будет сложнее. Уходя из Афганистана в 1989 году, мы оставили страну в более или менее нормальном состоянии. СССР построил под Кабулом целые микрорайоны жилых домов, появились гидростанции, школы, больницы и многое такое, о чем местное население вообще не имело представления. Несколько поколений до этого жили в условиях бесконечной войны. Нужно было устанавливать контакты не лозунгами или приказами, а делами. Получилось. До сих пор афганцы считают, что шурави – настоящие воины. Уважают.
Сейчас полная катастрофа. Чтобы установился мир, нужно договариваться. А как договариваться с непризнанной организацией? В советское время у нас было много людей, глубоко знавших восточный менталитет. И в этом сейчас большой пробел.
– Смятение в политических кругах проглядывается. Многие эксперты вопрошают с тревогой: «Неужели признаем новое правительство Афганистана? Опять те же грабли?».
– Все изменилось. Нужны другие подходы. На примере Таджикистана могу сказать, что на Востоке нельзя одномоментно, по нашему разумению, переломить ситуацию. Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко недавно предложила в качестве мягкой силы построить в Душанбе пять русских школ. Это ничего не решит. Когда я жил в столице Таджикистана, там в каждой школе было 90 процентов русских учителей. И все же отставание от российской действительности в целом шло лет на тридцать. Отношения между людьми были, как в 50–60-х годах. Никто двери не закрывал, замков не было. Ученики моей жене-учительнице приносили плов и говорили: «Муаллимаам (учительница), это тебе». Уважали. Все население говорило на русском. Заезжал в самый отдаленный кишлак, а там русские женщины ходят. Смешанные браки многое решали в межнациональных отношениях. Но тогда мы жили в одной стране.
– Может, попробовать опереться на старую гвардию? Вы же не в отставке, а в запасе.
– Теперь это дело молодых. В 2016 году проводили конференцию, посвященную 15-летию гуманитарной операции. Мы ее готовили около года вместе с Саловатом Мингалеевым, руководителем восстановительных работ на туннеле Саланг, Шамсутдином Дагировым, генерал-полковником, руководителем Гуманитарного центра МЧС России в Кабуле.
Видеоролики, фотографии, награды… Мы себя увидели и удивились. Я сказал, что все мои люди вернулись домой живыми. Но не все здоровыми. На войне как на войне.
Как мне кажется, сейчас я на своем месте. Работаю доцентом кафедры аварийно-спасательных работ в Академии гражданской защиты МЧС России. Это мой профиль. Читаю лекции без конспекта и методичек по любому направлению, связанному с водой, землетрясением, чрезвычайными ситуациями и подготовкой к ним. Написал пять учебников и десять учебных пособий.
– В ноябре 20 лет операции. Будете собирать своих?
– Да, идет подготовка. Конференция – не только встреча сослуживцев. Это анализ, выработка стратегии, обмен опытом. Открою некоторую особенность профессиональных праздников МЧС. Мы сидим в зале, а во дворе в машинах все снаряжение. Если возникнет ЧП – стразу готовы к работе. У нас проколов не было. И сейчас не нужно упускать инициативу и время.
Беседовала Татьяна Улитина
Газета "Военно-промышленный курьер", опубликовано в выпуске № 40 (903) за 19 октября 2021 года