Уроки оперативной совместимости войск РФ и НАТО
2021 год ознаменовался грандиозным фиаско самой дорогостоящей операции «кризисного реагирования», если так ее можно назвать. Похожий на бегство вывод американских войск и их союзников по НАТО из Афганистана только подтвердил то, о чем Генштаб России и российские военные эксперты говорили на протяжении длительного времени: политический режим в Кабуле недееспособен, кто бы его ни возглавлял, а силовые структуры страны деморализованы и не готовы самостоятельно противостоять иррегулярным формированиям «Талибана» (организация, запрещенная в РФ).
Еще в начале лета в Пентагоне стали осознавать, что катастрофа произойдет быстрее, чем это кажется Белому дому. Пытаясь сохранить свое присутствие в Центральной Азии, американцы начали консультации с бывшими советскими республиками на предмет создания новых баз на их территории. Но быстро поняли, что позиция Москвы и Пекина не позволит достичь желаемого результата.
Министр иностранных дел России Сергей Лавров на международной конференции «Центральная и Южная Азия: региональная взаимосвязанность. Вызовы и возможности» четко дал понять представителям мирового сообщества, что «вопросы присутствия иностранных военных в странах ОДКБ подлежат согласованию в организации». При этом появление новых американских военных объектов, по его мнению, интересам безопасности региона не отвечает.
Произошедшее возвращает нас в не столь далекое прошлое. Кому-то дает повод сравнить итоги пребывания Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. А кого-то заставляет вспомнить, что в начале нынешнего века США и их союзники по НАТО лелеяли мысль увидеть в Афганистане уже российских солдат, стремясь склонить нашу страну к более активному участию в разрешении главной региональной проблемы.
О том, что происходило без малого 20 лет назад и как это может быть связано с событиями недалекого будущего, и пойдет речь в этой статье.
Военные контакты России и ЕС
Динамичные изменения военно-политической обстановки последних десятилетий в ряде регионов мира нередко препятствовали продвижению внешнеполитических интересов РФ, а иногда сводили их к уровню реагирования на «инициативы» Запада. Несмотря на это, наше государство продолжало последовательно и твердо выполнять взятые на себя перед мировым сообществом обязательства по укреплению международной безопасности. Что в конечном итоге создало условия для инициатив руководства России в решении международных проблем не только на Ближнем Востоке и в Северной Африке, но и в Европе – при оказании Италии помощи в борьбе с пандемией COVID-19.
Успехи нашей страны были замечены. На фоне очередных шагов по созданию европейской армии и полемики о возвращении ведущим европейским демократиям главной роли в сфере кризисного регулирования руководители ряда стран Европы заговорили о целесообразности возвращения к сотрудничеству с Россией для решения проблем региональной и глобальной безопасности.
Необходимо отметить, что РФ и европейские государства имеют особый, но непродолжительный опыт взаимодействия в этих вопросах. Вместе с тем этот опыт не ограничивается выделением вертолетных групп для поддержки миротворческих операций, проводившихся под эгидой Евросоюза в Африке.
На момент приостановки военных контактов в рамках санкционной политики Запада рабочей группой по военным вопросам РФ–ЕС были подготовлены проекты двух соглашений. Один документ должен был регламентировать совместные действия ВМФ России и ВМС Евросоюза. Другой – использование ресурса военно-транспортной авиации российских ВВС в интересах европейских миротворческих контингентов.
Кроме этого, сторонами неоднократно обсуждались перспективы военного сотрудничества. И периодически поднимался вопрос операционной совместимости европейских сил быстрого реагирования и российских воинских контингентов при проведении международных операций по реагированию на кризисы. Но наметившаяся в начале века конкуренция между ЕС и НАТО в борьбе за влияние на систему обеспечения европейской безопасности стала препятствием для контактов России и Евросоюза по военной линии.
Сегодня преждевременно говорить о возобновлении российско-европейского военного сотрудничества. Между тем один из залогов успеха на будущее – заблаговременная подготовка к предстоящим действиям. Пусть даже ни одно государство Европы пока открыто не пригласило Россию к участию в совместной операции по поддержанию мира.
Военные контакты России и НАТО
На фоне отсутствия серьезного опыта военного взаимодействия России и ЕС необходимо помнить, что армии большинства государств Евросоюза входят в состав Объединенных вооруженных сил (ОВС) НАТО в Европе и стандартизированы по требованиям альянса, имеющего достаточный опыт совместных действий с частями и подразделениями ВС РФ.
Начало систематическим контактам РФ и НАТО было положено в мае 2002 года после подписания Российской Федерацией и Североатлантическим союзом в Пратика-ди-Маре декларации «Отношения Россия – НАТО: новое качество» (далее – Римская декларация). Совместный постоянный совет трансформировался в Совет Россия – НАТО (СРН), члены которого должны были решать вопросы на основе консенсуса как равноправные партнеры.
Декларация благоприятно сказалась на сотрудничестве в сфере противодействия общим угрозам и вызовам безопасности. Одним из основных его направлений стало взаимодействие между военными в рамках достижения оперативной совместимости национальных миротворческих контингентов.
Решение этой задачи включало разработку общей концепции совместных миротворческих операций Россия – НАТО, координирование подготовки национальных миротворческих контингентов (обучающие программы, показы, стажировки и т.п.), совместные учения и тренировки. В перспективе предполагалась возможность создания интегрированного центра военной подготовки Россия – НАТО в целях противодействия вызовам XXI века.
Оперативная совместимость (ОпС) не была новым вопросом в отношениях сторон. В 1992–2003 годах российские и натовские воинские контингенты достаточно успешно сотрудничали на Балканах в операциях СФОР и КФОР. В то же время опыт совместных действий показал, что наличие различных стандартов вооружения, военной и специальной техники, штабных (войсковых) процедур в сочетании с языковым барьером серьезно затрудняли взаимодействие.
В плоскость практического сотрудничества достижение ОпС войск России и НАТО было переведено 13 мая 2003 года на встрече начальников генеральных штабов под эгидой СРН, где приняли решение разработать первоначальные рамочные мероприятия по повышению ОпС и безотлагательно приступить к их реализации.
Тонкости совместимости
Оперативная совместимость сразу стала предметом консультаций, причем к единому пониманию ее сущности эксперты не могли прийти длительное время.
Российская сторона использовала утвержденное в Минобороны определение, предложенное полковником Геннадием Воробьевым – кандидатом философских наук замначальника одного из направлений Главного оперативного управления ГШ ВС. Под оперативной совместимостью подразумевалась способность органов оперативного управления (штабов различного уровня) ВС РФ планировать применение специальных воинских контингентов в совместных операциях с ОВС НАТО, поддерживать оперативное и тактическое взаимодействие, связь и обмен информацией, организовывать при необходимости материально-техническое обеспечение и поддержку.
Сводный глоссарий Совета Россия – НАТО по сотрудничеству был окончательно сформирован и издан только в 2011 году. В него включили формулировку, предложенную альянсом. Оперативная совместимость трактовалась как «способность сил НАТО и при необходимости сил государств-партнеров и других стран совместно проводить боевую подготовку, учения и эффективно действовать при выполнении поставленных перед ними общих и конкретных задач».
Анализ балканского опыта позволил наметить перечень мероприятий по повышению оперативной совместимости ВС РФ и ОВС альянса. В него включались: подготовка органов оперативного управления; совместимость средств связи и обмена информацией; материально-техническое обеспечение; языковая подготовка; обмен опытом оперативной (боевой) и профессиональной подготовки, совместные учения и тренировки.
За месяц первоначальные рамочные мероприятия по ОпС были согласованы и легли в основу Плана военного сотрудничества Минобороны РФ и НАТО, одобренного 13 июня 2003 года заседанием СРН на уровне министров обороны. Там же была отмечена позитивная роль опыта взаимодействия войск в миротворческих операциях на Балканах, необходимость его изучения, закрепления и развития при решении вопросов ОпС.
Для координации совместной работы по повышению совместимости министр обороны России предложил учредить при штабе главнокомандующего ОВС НАТО в Европе группу связи и взаимодействия МО РФ и начать консультации по присоединению России к Соглашению о статусе сил (SOFA).
Первоначальный план включал 26 мероприятий и был достаточно успешно выполнен (проведено 21 плановое мероприятие и одно внеплановое). В 2004 году планировалось продолжить сотрудничество, получить первые практические результаты и придать процессу необратимый характер. Теперь план включал 36 мероприятий и реализовывался с «превышением нормы».
Несмотря на то что мероприятия имели ознакомительный характер, они принесли существенную пользу. Прежде всего в таких областях, как взаимодействие штабов, совместимость средств связи и информации, обмен опытом подготовки военных кадров. Были достигнуты определенные успехи и в вопросах совместимости видовых компонентов: ВВС, ВМС, частей тылового и технического обеспечения.
Мероприятия по повышению совместимости органов оперативного управления планировались с учетом видовой специфики. В этой области решались следующие задачи:
1. Обобщение оперативного и тактического опыта взаимодействия России и НАТО в операциях ИФОР, СФОР и КФОР на Балканах (собранный материал предполагалось использовать при разработке военно-оперативных аспектов «Базовой концепции совместных миротворческих операций Россия – НАТО» и Наставления по подготовке воинских подразделений России и НАТО к ведению совместных операций).
2. Подготовка российских штабных офицеров по концепции многонациональных оперативных сил (МОС). Участие в этой программе должно было стать основной формой подготовки российских штабных офицеров, в перспективе к ней планировалось подключить командный состав формируемой отдельной миротворческой бригады.
3. Участие российских военных специалистов в мероприятиях по организации планирования воздушных и морских операций НАТО.
В начале 2000-х годов предполагалось создать интегрированный центр военной подготовки Россия–НАТО для противодействия вызовам XXI века. Фото Reuters
Связь и подготовка кадров
Особое внимание уделялось совместимости средств связи и обмена информацией. Имела место существенная разница в принципах и способах организации связи, технических возможностях аппаратуры, стандартах и протоколах. В качестве основных путей повышения ОпС в этой области рассматривались: всесторонний анализ предоставленных НАТО информационных материалов; практика российских военных в использовании информационных и телекоммуникационных технологий в школах связи НАТО; применение совместимых средств и комплексов автоматизации и связи или их совместная разработка (доработка); применение совместимого программного обеспечения; совместное учение по связи (типа «Комбайнд Эндевор»).
Важное место занимало сотрудничество в сфере подготовки военных кадров – как по количеству спланированных мероприятий, так и по их масштабу. Основную нагрузку взяла на себя школа НАТО в городе Обераммергау (ФРГ), предложившая российским специалистам широкий выбор учебно-ознакомительных курсов. В октябре 2004 года с участием руководства школы в двух российских военных академиях работала мобильная группа по обучению и подготовке, представившая слушателям знания о военной системе НАТО.
Избранные формы (курсы подготовки и мобильные группы) были признаны руководством МО РФ и ОВС НАТО перспективными. Стороны пришли к выводу, что чем больше они будут знать друг о друге, чем более откровенными станут контакты, тем успешнее будет развиваться военное сотрудничество между ними.
Серьезной проблемой, затруднявшей достижение ОпС, стало отсутствие лингвистической подготовки. Если в профессиональном плане российские офицеры были подготовлены на высоком уровне, то слабое знание английского языка снижало эффективность сотрудничества. Стало очевидным, что иностранный язык должен стать важной составляющей в профессии российского офицера.
Фактически с самого начала сотрудничества по ОпС предпринимались меры, чтобы исправить положение. Изучение английского языка осуществлялось в российских военных учебных заведениях и на лингвистических курсах НАТО. Руководство Минобороны РФ предполагало решать проблему путем корректировки учебных программ военных вузов и развертывания сети лингвистических курсов.
Скромные успехи на других направлениях
Достижение совместимости систем материально-технического обеспечения (МТО) предполагало ознакомление с «Доктриной тылового обеспечения ОВС НАТО» и изучение опыта взаимодействия тыловых служб НАТО с гражданским сектором экономики. Полученный опыт серьезно изучался в целях внедрения его отдельных элементов в практику деятельности Тыла ВС РФ. Результаты показали: проблем было больше, чем достижений.
Контакты в области МТО осуществлялись на основе Меморандума о взаимопонимании между РФ и организацией НАТО по техническому обеспечению и снабжению (НАМСО), а также отдельного Плана сотрудничества. Для их координации была создана Специальная рабочая группа СРН по тыловому обеспечению. Так же поступили с контактами по вопросам безопасности воздушного движения, спасания экипажей аварийных подводных лодок, сотрудничества в области ПРО ТВД.
Совместные учения, обмен опытом оперативной (боевой) и профессиональной подготовки должны были концентрировать в себе достижения других областей сотрудничества. Но ни на начальном этапе, ни позднее совместные учения так и не стали частью системы совместной подготовки ВС РФ и ОВС НАТО – в силу правовых и иных проблем. Однако нельзя не отметить, что контакты в этой области становились активнее, приобретали реальный, а не виртуальный характер.
Российские военнослужащие приняли участие в миротворческом учении «Кооператив Бест Эффорт-2003». Как наблюдатели присутствовали на учениях «Эллайд Экшн-2003, 2004» и учении по вопросам стратегической переброски «Мувекс-2004». В рамках учения «Кооператив Ингежемент» ознакомились с работой командования объединенных ВМС НАТО в Южной Европе.
ВВС РФ приняли представителей службы поиска и спасания альянса в специальном центре в Краснодарском крае. Эксперты НАТО ознакомились с организацией переподготовки и повышения квалификации командного и оперативного состава на краткосрочных курсах при Военной академии Генштаба ВС РФ и Общевойсковой академии ВС РФ.
Большое внимание уделялось сотрудничеству в военно-морской деятельности. В 2004 году состоялись заходы кораблей ОВМС НАТО в Новороссийскую и Ленинградскую ВМБ. А отряд российских кораблей начал подготовку к участию в учении НАТО «Эктив Эндевор».
Планы на 2005 год были связаны со сформированной в России отдельной миротворческой бригадой. Несмотря на ряд проблем, стороны предполагали в возможно короткие сроки развернуть совместную подготовку с участием ее подразделений.
Достижения и проблемы
В целом программа повышения оперативной совместимости войск (сил) РФ и НАТО в первые годы после ее развертывания характеризовалась как достаточно успешная и продвигавшаяся в правильном направлении.
Вместе с тем при решении задач проявился ряд «барьеров». К основным из них отнесли политический, финансовый и психологический барьеры, а также проблемы управления программой ОпС.
Программа повышения ОпС войск РФ и НАТО носила сугубо военный характер. При ее разработке российские военные специалисты и эксперты альянса руководствовались исключительно установками Римской декларации.
Такой подход на начальном этапе был признан целесообразным, но при этом он не был лишен недостатков. С одной стороны, освобождение от политических аспектов облегчило процесс планирования совместных мероприятий. С другой – не позволило осуществить готовность военных структур РФ и НАТО к совместным действиям в кризисных ситуациях (как тогда это виделось военным).
По мере углубления практического сотрудничества ощущалась необходимость в систематизации работы, в четком определении ее ключевых целей и принципов на основе выверенных политических установок. Это относилось как к приоритетам взаимодействия в самой сфере обеспечения совместимости, так и к перспективам дальнейшей деятельности по этой проблеме в рамках СРН.
Считалось, что проблема политического руководства военным сотрудничеством в полной мере осознавалась и натовской стороной, о чем свидетельствовали конкретные предложения по ее разрешению. Так, в марте 2004 года СРН на уровне послов принял решение о запуске работы над совместным политико-военным документом, который должен был направлять дальнейшую работу в области оперативной совместимости.
Документ должен был определить:
– типы операций, к участию в которых должны были быть готовы государства – члены СРН;
– основные военно-политические параметры операций (масштаб, продолжительность и пр.);
– силы и средства, необходимые для отработки задач по достижению совместимости;
– систему планирования и управления совместными операциями;
– необходимые процедуры и механизмы обеспечения совместных действий (юридические, финансовые, технические, тыловые и т. п.).
Другим препятствием стало финансовое обеспечение сотрудничества. Обе стороны предпринимали определенные усилия по увеличению финансирования программы сотрудничества. Так, в интересах Минобороны РФ появилось распоряжение президента Российской Федерации обеспечить финансовую поддержку всех мероприятий, предусмотренных программой работы Совета Россия – НАТО на 2004 год. Однако дополнительные средства разрешалось выделять только под конкретные проекты, одобренные президентом и правительством РФ. Прежде всего это касалось тех областей, где предполагался выход на конкретные задания для промышленности. Например, в области средств связи и информатизации, инициативы по сотрудничеству в воздушном пространстве (управление воздушным движением, воздушные перевозки, дозаправка в воздухе и т.д.).
Другими словами, для достижения целей сотрудничества на отдельных направлениях возникла необходимость заключения межправительственных актов (меморандумов, рамочных документов и т. п.). Сторонам стало ясно, что различия в бюджетных процедурах могут затягивать заключение соглашений на длительное время. Как и произошло с Рамочным соглашением между правительством РФ и НАТО о сотрудничестве в области авиационных транспортных средств, работа над которым к тому времени с переменным успехом велась уже два года.
Барьеры и препоны
Повышение ОпС как процесс предполагало развитие управленческих аспектов: постоянного мониторинга выполнения мероприятий и ежегодного планирования, требовавших координации в рамках СРН. Российское предложение о создании специальной рабочей группы СРН по ОпС поддержки не получило.
Главным координатором в этой области была определена Специальная рабочая группа по военным реформам (СРГ-ВР). Помимо нее вопросами совместимости занимались и другие органы СРН – рабочие группы по кризисному регулированию и миротворчеству, по сотрудничеству в области ПРО ТВД, поиску и спасанию на море, по чрезвычайному гражданскому реагированию, по тыловому обеспечению и ряд других.
Так выявилась еще одна проблема – необходимость институционализации области ОпС. Требовалось определить ее рамки, содержание, порядок планирования и контроля реализации.
Координировать программу ОпС с российской стороны поручили Главному оперативному управлению Генштаба ВС РФ, в котором эта задача была возложена на одно из отдельных направлений, имевшее опыт взаимодействия с генеральными (главными) штабами армий иностранных государств и военными структурами международных организаций. Для оценки текущего состояния программы дважды в год проводились встречи экспертов.
Предполагалось, что ОпС станет обязательным элементом подготовки ВС, а части и подразделения, выделенные для выполнения совместных задач, должны готовиться по скоординированным программам. Россия имела такой опыт благодаря миротворческой деятельности в рамках СНГ. Похожие программы существовали и в НАТО, но представления о степени их совместимости не было. Существенно различалось по времени и процедурам планирование боевой подготовки.
Наиболее реальным был психологический барьер. Стороны осознавали, что им далеко до заявленного в Римской декларации нового качества отношений. Сохранившиеся стереотипы холодной войны давали рецидивы и часто вызывали недоверие и предубежденность. Пример – внезапное появление у наших границ звена боевых истребителей НАТО в 2004 году. Военной безопасности России четыре самолета угрожать не могли, но в Минобороны понимали: вслед за авиацией в странах Балтии появятся подразделения обеспечения и начнется оперативное оборудование территории.
Российская Федерация с самого начала настаивала на открытом, доверительном сотрудничестве, сопровождаемом консультациями по интересующим вопросам. Только так можно было выстроить конструктивное партнерство, в том числе и в области ОпС. Стороны понимали: если не предпринять усилий к разрешению проблем, процесс взаимодействия военных структур России и НАТО будет заторможен.
Таким образом, в 2003–2004 годах Российская Федерация и НАТО начали объемную, многоуровневую и многоплановую работу. Военным предстояло развить сотрудничество на избранных направлениях, добиться реальных практических результатов, преодолеть препятствующие полномасштабному сотрудничеству барьеры, разработать политическую стратегию ОпС, апробировать ее на совместных мероприятиях и сделать ОпС войск неотъемлемой частью подготовки национальных ВС.
После почти шести лет взаимодействия в 2008 году альянс отказался формировать План мероприятий ОпС. А в начале 2014 года свернул сотрудничество в рамках СРН.
Выводы на будущее
Сегодня военно-политическая обстановка не предполагает возможности возобновления сотрудничества в рамках СРН. Однако современный мир меняется быстро, и в среднесрочной перспективе изложенный в статье опыт видится вполне востребованным. Нельзя исключать, что за помощью в борьбе с коронавирусом могут последовать и другие мероприятия вне рамок «замороженного» российско-натовского сотрудничества.
Изложенное позволяет сформулировать ряд предложений в интересах возможного сотрудничества с государствами – членами Евросоюза.
На наш взгляд, было бы целесообразно:
– внести в квалификационные требования к военно-профессиональной подготовке выпускников военных училищ (институтов) положение об обязательном знании иностранных языков, используемых в качестве официальных (английский, немецкий, французский) международными организациями, на пороговом уровне (1-й сертификационный уровень);
– стимулировать курсантов к совершенствованию языковой подготовки факультативно до продвинутого порогового уровня (2-й сертификационный уровень);
– предусмотреть в академиях (университете) изучение опыта совместных действий российских и иностранных контингентов в операциях по поддержанию мира, миротворческой деятельности в рамках СНГ, а также опыта достижения оперативной совместимости войск (сил) РФ и НАТО;
– продолжить в органах военного управления и научных организациях МО РФ всесторонний анализ опыта взаимодействия российских (советских) воинских контингентов и воинских контингентов зарубежных государств (в интересах подготовки предложений по совершенствованию нормативных правовых актов, уставов и наставлений, образовательных стандартов военных учебных заведений и программ подготовки военных специалистов);
– закрепить ведущую роль Генерального штаба ВС РФ в формировании эффективных механизмов военной политики в сфере международной деятельности, расширить его возможности в отношении зарубежных государств и военных союзов (в идеале этим могла бы заниматься структура с сочетанием части функционала некогда входивших в состав ГШ ВС РФ международно-договорного управления, десятого управления и отдельного направления Главного оперативного управления, занимавшегося оперативным сопровождением проблем международной политики в области обороны и безопасности).
Время для всего этого есть. Но долго запрягать все-таки не стоит.
Шамиль Алиев
Шамиль Шахимович Алиев – старший научный сотрудник 27 ЦНИИ МО РФ, полковник запаса.
