Проблема ПРО становится заложницей российских выборов 2012 года
Вчера оценки прошедшему в Сочи Совету Россия–НАТО дали два его самых активных участника. Представитель РФ в Североатлантическом альянсе Дмитрий Рогозин заявил в своем блоге, что мероприятие с организационной точки зрения прошло отлично, с политической – ни одна тема разногласий не рассосалась. Генсек альянса Андерс Фог Расмуссен, в свою очередь, выступил в Петербурге с лекцией перед слушателями Военно-морской академии. В город на Неве он прибыл после поездки в Сочи, где встречался с Дмитрием Медведевым и, как Рогозин, принимал участие в работе Совета Россия–НАТО на уровне посла.
Ничего принципиально нового российским офицерам генсек не сказал. Он опять повторил, что «альянс не представляет никакой угрозы для России». Выразил надежду, что «и Россия, со своей стороны, не настроена негативно». В который раз напомнил, что «по своему характеру наша ПРО оборонительная, она предназначена для того, чтобы защитить наши территории и население, и мы не предполагаем, что Россия совершит нападение на страны НАТО». И вновь заявил, что «для России лучшей гарантией дружелюбия НАТО является предложение о сотрудничестве с альянсом».
А сотрудничества, разве что кроме Афганистана, по большому счету и не получается. Особенно по проблеме ЕвроПРО, о чем стороны договорились еще в ноябре прошлого года на саммите Россия–НАТО в Лиссабоне и план которого должны были утвердить в июне нынешнего года на встрече министров обороны Совета в Брюсселе. Но не утвердили. О чем «НГ», как и НВО», уже читателям рассказывали («Министры обороны продолжили спор о ПРО» – «НГ» от 09.06; «Не договорились!» – «НВО» от 17.06).
Тем не менее отечественными политиками и СМИ был развернут настоящий ажиотаж накануне новой встречи Совета Россия–НАТО 4 июля в Сочи, посвященной той же проблематике. В некоторых печатных изданиях даже утверждали, что это событие может стать переломным в переговорах по созданию совместной ПРО в Европе. Мол, Москва поставит перед альянсом ультиматум: либо НАТО в течение года договаривается с Россией, либо Россия создает свою систему воздушно-космической обороны, нарастит ударную ракетную группировку на западных границах и даже выйдет из Договора СНВ, едва вступившего в силу весной нынешнего года. При этом журналисты привели слова постоянного представителя России в НАТО Дмитрия Рогозина, который сказал, что «мы наблюдаем искусственное торможение переговоров по ПРО. У России есть несколько вариантов поведения, и стоит ожидать, что президент напрямую изложит их руководству альянса. Для нас главное, чтобы создаваемая ПРО в Европе не подрывала наши силы ядерного сдерживания. Если устраивающего нас варианта не будет найдено, мы применим ответные меры».
По словам постпреда, эти меры будут состоять из трех элементов. Прежде всего это форсированное создание системы воздушно-космической обороны (ВКО). Система ВКО объединит войска противовоздушной и противоракетной обороны, систему предупреждения о ракетном нападении и систему контроля космического пространства. По словам Рогозина, «ВКО – это наша система ПРО, которая прикроет всю территорию РФ. Мы будем ее создавать в любом случае. Вопрос в том, в какой форме будут создаваться войска ВКО. Если с НАТО удастся договориться, мы внесем в свою концепцию коррективы».
По словам Дмитрия Рогозина, наш военно-технический ответ не ограничится. Он будет связан с развертыванием на западных границах РФ мощной ударной ракетной группировки. А для того, чтобы этому процессу ничто не мешало, Москва даже готова выйти из недавно заключенного Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3). Идея, мягко говоря, странная.
Конечно, с НАТО нужно разговаривать и убеждать в необходимости считаться с национальными интересами России. Но связывать проблему ПРО с выходом из Пражского договора, а тем более с развертыванием на западных границах России мощной ударной ракетной группировки, по моему мнению, – нецелесообразно. Если речь идет об оперативно-тактических комплексах «Искандер-М», которыми мы грозили Польше в ответ на ее согласие разместить на своей территории базу американских противоракет GBI, то они никакого отношения к Договору СНВ-3 не имеют, так как не входят в класс стратегических ракет и летают на максимальное заявленное расстояние в 480 км. Размещать на западных границах стратегические ракеты бессмысленно. Во-первых, потому что самое короткое расстояние, на которое они могут полететь, это 3000 км, то есть перелетят всю Европу. А во-вторых, есть очень большой риск подставить их под первый обезоруживающий удар высокоточного оружия западных стран. Оно нам надо?
Невозможно воздействовать на НАТО и угрозой выхода из Пражского договора. Потому, что это соглашение не между Москвой и Брюсселем, а между Москвой и Вашингтоном. Альянсу по большому счету от наличия такого договора – не холодно и не жарко. Его стратегических ядерных сил, которые есть у Франции и Великобритании, он не затрагивает. Уведомлений о пусках своих стратегических ракет наша страна натовцам не посылает, их инспекции на местах дислокации своих ракет не принимает и координаты шахт «Воевод», «Стилетов» и «Тополя-М» не предоставляет. Все это суверенная и конфиденциальная практика и двусторонние отношения только между Россией и США.
Выход России из этого договора – это, говоря народным языком, выколоть себе глаз, чтоб у моей тещи был зять кривой. Нам договор гораздо выгоднее, чем США. Вашингтон он заставляет сокращать свои стратегические ядерные ракеты, нам позволяет их наращивать. Но не из пресловутой «агрессивности», а потому, что уже сегодня их у нас меньше, чем предусмотрено СНВ-3. Даже Госдепартамент в своей недавней публикации отмечает, что у России 521 развернутый носитель и 1537 ядерных зарядов. А по договору мы с США можем иметь соответственно 700 развернутых носителей и еще 100 на складах и 1550 боеголовок. Кому будет хуже, ели мы выйдем из Пражского договора, объяснять в этих условиях не надо. Тем более если учесть, что добрая половина из наших наземных ракет (по официальным данным, 80%) сильно превысила все гарантийные сроки нахождения на боевом дежурстве.
В этой ситуации угрожать Западу гонкой вооружений тоже странно. Наш гособоронзаказ на 2011–2020 годы еле-еле был согласован с Минфином на 20 трлн. руб. (военные просили 28,7 трлн.). Но перед Минобороны уже поставлена задача ежегодно экономить на нем 100 млрд. руб.
Когда осмысливаешь идеи «устрашения НАТО» выходом из СНВ-3 или развертыванием гонки вооружений, задумываешься, против кого именно направлены такие предложения. Как они могут повлиять на избирательную кампанию 2012 года? И понимаешь, Договор по СНВ с Бараком Обамой подписывал Дмитрий Медведев, если он отказывается от этого единственного, пожалуй, своего самого солидного внешнеполитического достижения, то что он предъявит своим избирателям, если все-таки согласится баллотироваться на новый срок? Ведь присоединение России к ВТО пока тоже в тумане.
Для нынешнего президента разрыв с США по Пражскому договору, как, видимо, и его американскому визави, был бы весьма опрометчивым шагом. Тем более что за восемь лет президентства Владимира Путина с США был подписан только один подобный договор в мае 2002 года «О сокращении стратегических наступательных потенциалов». Но там не было ни слова о системах проверки, верификации, инспекциях, уведомлениях и других мерах доверия, которых добились отечественные переговорщики в СНВ-3. Может, предложение о выходе из Пражского договора из-за неуступчивости НАТО – тонкий своеобразный ход в пользу одного из кандидатов в президенты-2012?
Не будем гадать, в чью.
Виктор Литовкин
