Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, чей административный и политический вес сильно вырос из-за разногласий внутри альянса, предложил главе МИД РФ Сергею Лаврову возродить Совет Россия – НАТО. Ранее работу этого института заблокировали сами натовцы, считая, что наказывают таким образом Москву. Кому и для чего на самом деле нужен Совет Россия – НАТО?
О разговоре между Столтенбергом и Лавровым журналистам сообщил председатель комитета Совета Федерации по международным делам Григорий Карасин. До перехода на работу в верхнюю палату парламента он был заместителем Лаврова без малого 15 лет, так что информации от Карасина можно верить.
Предложение прозвучало на полях Генассамблеи ООН. Лавров ответил как будто уклончиво: выразил желание "поработать над конкретными вопросами", чтобы избежать "безрезультатных разговоров на долгие годы", которые будут сопровождаться критикой внешней политики России.
Но эта инициатива генсека не могла застать министра врасплох. Еще в июне Столтенберг публично заявлял примерно то же самое. И подчеркивал: "Теперь мяч на стороне России".
Мы этот "мяч" до сих пор не приняли. Потому что, как и сказал Лавров, не хотим, чтобы возрожденный Совет превратился в кафедру нравоучений на темы Крыма, Донбасса, Навального и так далее, как это произошло с ПАСЕ – плавали, знаем. Нужно сперва "на берегу" договориться, какие именно вопросы практического характера нам предстоит обсудить.
Когда-то в рамках Совета работало 25 различных групп и комитетов – по борьбе с терроризмом, по кибербезопасности, по ликвидации последствий стихийных бедствий, по научному сотрудничеству, etc. Но сейчас уровень доверия между сторонами "на нуле", Россия официально охарактеризована альянсом как соперник и источник угрозы – так к чему нам теперь с ним "советоваться"?
На самом деле есть к чему, о чем и о ком, включая все тех же террористов и хакеров. Соперничающим военно-политическим блокам, тем более обремененным оружием массового уничтожения, в принципе необходимо поддерживать регулярные контакты и находиться в диалоге, а то как бы чего непоправимого не случилось.
Иногда, что называется, сама жизнь заставляет, как это и произошло в 2017 году, когда контакты по линии Совета Россия – НАТО были внезапно разморожены. В Сирии и Ираке тогда был ИГИЛ*, в Вашингтоне – непредсказуемый Трамп, а вовлеченные в ближневосточную мясорубку войска под разными флагами стреляли в опасной близости друг от друга. Если лет через 50, после рассекречивания документов, вдруг выяснится, что тогда Совет Россия – НАТО спас мир от третьей мировой войны, это не покажется неправдоподобной историей.
Устойчивая позиция Смоленской площади в том, что сотрудничать лучше, чем не сотрудничать, а разговаривать безопаснее, чем отмалчиваться по углам, ощерившись межконтинентальными ракетами. Исходя из этого, у Совета Россия – НАТО действительно есть теоретические шансы на возрождение.
В целом Североатлантический альянс породил огромное количество объединений, площадок, форумов и структур. Некоторые из них мертвы, хотя и не похоронены, в некоторых даже продолжает формально числиться Россия (например, в Совете евро-атлантического партнерства), что никак на ней не отражается по той простой причине, что она лишена обоих мотивов, типичных для стран, желающих стать ближе к НАТО.
Первый – это желание в конечном итоге вступить в альянс, что со второй половины 1990-х годов не рассматривается как "наш случай". Второй – доступ к военным технологиям, что само по себе интересно, но иллюзия – к сколь-либо интересным технологиям нас на пушечный выстрел не подпустят, это прямо запрещено санкциями.
Зато восстановление работы Совета на приемлемых для нас условиях важно для Москвы по другим причинам – не столько политическим, сколько психологическим.
Во-первых, Совет Россия – НАТО – это изначально российская идея. В 2001 году президент РФ Владимир Путин позвонил тогдашнему генсеку альянса Джорджу Робертсону и предложил создать консультативный орган, чтобы урегулировать имеющиеся разногласия. Их к тому моменту накопилось множество – от системного расширения НАТО на восток вопреки ранее данным обещаниям до войны в Югославии.
В то же время мы нуждались в совместной борьбе против общей угрозы – международного терроризма, уравняв иорданских "гастролеров" в Чечне и укрывавших Усаму бен Ладена талибов. Эти соображения возобладали, и соглашение о создании Совета подписывалось в Риме с большой помпой – тогда было принято говорить, что Путин, Робертсон, президент США Джордж Буш – младший, а также лидеры Британии, Франции, Италии и других стран, присутствовавшие на церемонии, официально завершили холодную войну.
Менее чем через год Буш полез в Ирак, и процесс пошел в другом направлении – в сторону нового глобального конфликта, который мы сейчас и имеем.
Совет, тем не менее, продолжал функционировать вплоть до того момента, пока впервые не был опечатан со стороны НАТО в 2008-м, а потом, еще раз, в 2014-м. Так с тех пор и стоит "опечатанный", если не считать контактов 2017 года.
Так мы, собственно, переходим к "во-вторых". Оба раза работу Совета приостанавливал сам Брюссель, и в обоих случаях это было подано как "наказание" России – сперва за Грузию, потом за Крым и Донбасс.
А теперь натовцы как бы признают, что были не правы и наказали сами себя. Им этот Совет нужнее, чем нам, иначе не просили бы о его возрождении. Признание собственных ошибок – многообещающее начало для нового разговора, где с нашей стороны уместно вставить "а мы ведь вас предупреждали".
И наконец, "в-третьих". По соседству с нами существует Украина – откровенно враждебное к нам государство, совмещающее антироссийские провокации с мечтой об интеграции в Североатлантический альянс. Формальные признаки этой интеграции крайне важны для ее элит, в первую очередь для Владимира Зеленского, как подтверждение того, что украинцы действительно приближаются к вожделенному натовскому "зонтику", а не топчутся на месте из-за бездарности верховного командования.
Для Киева существовал свой аналог Совета Россия – НАТО, только назывался он Комиссией и был создан раньше – при Леониде Кучме, украинцы тихой сапой записывались в атлантисты еще в 1990-х годах. Как и в случае с Советом, работа Комиссии сейчас заморожена из-за принципиальной и категоричной позиции всего одной страны – Венгрии. Будапешт требует от Киева, чтобы тот переписал скандальный закон об образовании, лишивший закарпатских венгров возможности учиться в школах на родном языке. Это для правительства Виктора Орбана не блажь, а честь мундира – он даже конституцию страны переделал так, что на государство возложена обязанность по защите не только граждан Венгрии, но и венгерских общин за рубежом.
Пока что венгры стоят насмерть, но иллюзий строить не нужно. Украинцы тоже люди упертые, однако договориться по венгерскому языку с ними проще, чем по русскому – это для них, так сказать, жупелы разной температуры. Но если работа Совета Россия – НАТО будет разморожена раньше, чем работа Комиссии Украина – НАТО, это станет обидным щелчком по носу лично для Зеленского. Пускай выкручивается и объясняет, почему "защитник" в лице НАТО со "страной-агрессором" – Россией чаи гоняет, а с Украиной брезгует.
Это все, конечно, соображения публицистического характера – реальная политика не сводится к психологическим эффектам. Однако к диалогу в конечном счете все-таки сводится, а если вдруг нет, то солировать начинают военные, а этого всем – и в России, и в НАТО – хотелось бы избежать.
Сколь-либо продуктивное сотрудничество в рамках Совета нам явно не светит – для этого теперь нужен такой общий враг, про которого для всех было бы очевидно, что он общий (как нацизм или ИГИЛ), а до тех пор мы будем считать врагами друг друга. Но главное достоинство такого формата в том и заключается, что он мешает соперничеству перерастать в паранойю, когда инстинктивный выстрел во врага может оказаться не только "выстрелом в собственную ногу", но и первым залпом полноценной войны.
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности"
Станислав Борзяков
