17 июня в Санкт-Петербурге был подписан контракт, в результате выполнения которого ВМФ РФ через несколько лет пополнится четырьмя универсальными десантными кораблями типа «Мистраль». Два из них будут построены во Франции, остальные – на российских верфях. Это событие натолкнуло меня на кое-какие размышления.
Правда, автор не собирается вступать в полемику с теми, кто поддерживает заключенное соглашение или его отвергает. Хочу поговорить о другом.
Наглядный показатель
В начале нынешнего года отечественные СМИ распространили сообщение о том, что Государственной программой вооружения не предусматривается строительство авианосцев, по крайней мере до конца текущего десятилетия. Эта весть не вызвала широкого резонанса у нас в стране. Да, конечно, как спорили, так и продолжают спорить эксперты, политологи, действующие и отставные военные (в первую очередь, разумеется, моряки), работники ОПК, выясняя, нужны ли России «плавающие аэродромы», есть ли возможности для их проектирования и создания. Но «узок круг» этих людей в 140-миллионной Российской Федерации, потому и не было, и нет даже подобия общенациональной дискуссии. Что, надо прямо сказать, весьма симптоматично. До определенной степени данный факт свидетельствует о степени единства интересов различных слоев нашего современного общества.
Однако давайте заглянем в объяснительную записку к Закону об Императорском российском флоте, принятому ровно сто лет назад. Вот что в ней, в частности, говорилось: «Развитие флота есть вопрос прежде всего мира, т. к. грозное развитие морских вооруженных сил наших политических соседей не только вызывает сомнения за результаты в случае непосредственного столкновения с ними, но и за самую возможность сохранения нейтралитета, достоинства и чести во время борьбы между двумя другими державами.
Все попытки заменить свободную морскую силу, основанные на технических средствах борьбы, до сего дня являются безуспешными – это осознали все государства всего мира, несмотря на разность интересов, международного и географического положения, создавая для целей борьбы на море боевые линейные флоты, о которых в настоящее время только и можно говорить как об оружии. Только сильный линейный флот, способный выйти в открытое море, отыскать противника и дать ему успешное сражение, сможет удовлетворить требованиям неприкосновенности государства как в отношении его политических интересов, так и в смысле территориальной безопасности...
Всякая другая защита сведется к созданию для сильнейшего противника более или менее легкопреодолимых препятствий, которые никогда не могут иметь решающего значения, пока не будут находиться в связи с линейным флотом и опираться на его поддержку».
Идеи, изложенные всего лишь в нескольких абзацах этого документа, отнюдь не устарели и в XXI веке. Только замените слова: вместо «сильный линейный» поставьте «сильный авианосный».
Вопрос о необходимости возрождения российского флота, изрядно обветшавшего в «лихие 90-е» и в начале 2000-х, пока никто не снимал с повестки дня. Ибо ныне (как, впрочем, и ранее) перед отечественным ВМФ стоят две основные задачи – защита протяженных прибрежных рубежей государства и создание так называемой свободной морской силы, предназначенной для отстаивания интересов России в любом районе мира. То есть наш флот должен располагать возможностью проекции мощи на самые отдаленные уголки земного шара. Вторую задачу (да и по большому счету первую) не удастся решить, если в составе российского ВМФ не появятся авианосцы. Без них эскадры и отряды боевых кораблей на просторах Мирового океана окажутся весьма легкой добычей для любого потенциального неприятеля.
Таким образом, отсутствие первоклассного авианосного флота – для РФ насущная, а отнюдь не надуманная проблема. Но располагает ли наша страна всем тем, без чего «плавающими аэродромами» не получится обзавестись?
Ведь если несколько перефразировать выражение эпохи «дредноутной гонки» начала XX столетия с учетом современных реалий, то оно, думается, сегодня может звучать следующим образом: авианосцами измеряется не только морская мощь государства, они являются своеобразным показателем его мощи вообще. Авианосец стал новой политической валютой. Дипломаты строят свои комбинации и выходят на переговоры, ориентируясь лишь на количество эскадрилий, батарей и дивизий. В гораздо большей мере принимается в расчет наличие авианосцев. Эти левиафаны – олицетворение могущества державы, ее престижа, веса на международной арене, финансового благополучия, экономического расцвета, высочайшего уровня науки, техники и промышленности.
Помимо всего прочего, вопрос ускоренного развития нашего флота в ряду других видов Вооруженных Сил РФ на фоне значительной за последнее время активизации внешней политики Москвы и прогнозируемого в исторически обозримый срок роста ВВП России приобретает поистине первостепенное значение.
Так и не обзавелись…
Между тем создание авианосного флота включает в себя целый комплекс важнейших составляющих, каждая из которых требует приложения поистине огромных усилий. Как некая «предельная система оружия» ударный атомный авианосец давно превратился в своего рода сверхъявление, весьма зависимое от множества политических, финансовых, экономических, технических, тактических, а также огромного числа прочих условий и причин. Позволить себе роскошь иметь дорогостоящие гиганты может только богатая и передовая во всех отношениях страна.
Если обратиться к исторической ретроспективе, то катастрофа 1917 года поставила крест на разработанных незадолго до Первой мировой войны планах (кстати, более чем реальных) вывести Россию в число ведущих морских держав. То была не первая попытка. Например, в царствование Александра III в состав русского флота вошло 114 новых кораблей, включая 17 броненосцев, и он занял 3-е место в мире после английского и французского по суммарному водоизмещению (300 тысяч тонн).
Руководство Советского Союза в середине 30-х годов также задалось целью превратить страну в одну из «владычиц морей», вдобавок – одним рывком, за 10 лет. При этом инициатива исходила не от командования РККФ, а исключительно от самого Сталина.
Решения о строительстве многочисленных линкоров и тяжелых крейсеров были обусловлены не столько потребностями обороны страны от потенциальных агрессоров, сколько соображениями общеполитического характера. «У могучей советской державы должен быть соответствующий ее интересам, достойный нашего великого дела морской и океанский флот», – провозгласил председатель СНК СССР Вячеслав Молотов на XVIII съезде ВКП(б).
Обладание сильным линейным флотом в ту пору, подчеркивают историки отечественного ВМФ, считалось столь же обязательным атрибутом для государства, стремящегося быть на первых ролях на международной арене, как ядерное оружие после Второй мировой войны. Неудивительно, что Сталин отдавал линкорам высший приоритет в предвоенном кораблестроении, требуя от конструкторов и моряков создать сильнейшие на планете корабли этого класса. Спроектированные в кратчайшие сроки и спешно заложенные в 1938–1940 годах линкоры типа «Советский Союз» практически соответствовали мечтам вождя. А в 1939-м были разработаны предэскизные проекты отечественных авианосцев – 71а и 71б. Из них наибольший интерес представлял, по мнению специалистов, первый – хорошо сбалансированный и даже, по некоторым оценкам, предвосхитивший американский «Индепенденс». Однако нападение Германии на СССР помешало реализации намеченных планов.
Весной 1945 года была подготовлена 10-летняя программа развития советского флота. В ней предполагалось строительство 15 авианосцев. Однако позже их исключили из окончательного варианта документа. Прежде всего предполагалось обзавестись крупными артиллерийскими кораблями – тяжелыми и легкими. Только в 1953-м вновь началось предэскизное проектирование авианосца (проект 85).
Но Сталин умер, а Никита Хрущев к «плавающим аэродромам» относился резко отрицательно. В более же поздние времена принципиальным противником авианесущих кораблей являлся весьма влиятельный член Политбюро ЦК КПСС Дмитрий Устинов. Советская партийная элита вообще полагала, что они «средство империалистической агрессии». Сторонниками авианосцев (в их классическом виде) были маршал Андрей Гречко и министр судостроительной промышленности Борис Бутома. В конечном итоге отечественный судпром передал ВМФ СССР и РФ так называемые тяжелые авианесущие крейсера – «Киев», «Минск», «Новороссийск», «Баку» (потом «Адмирал Флота Советского Союза Горшков») и «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов». В строю сегодня только последний из них. «Варяг» оказался в Китае. «Ульяновск» разделан на металл еще в 1992 году.
По сути ни один из этих кораблей (даже «Кузнецов») нельзя отнести к полноценным авианосцам. Почему? Да хотя бы потому, что в авиагруппах ТАВКР не было самолетов ДРЛО и У, РЭБ и ПЛО. Причем, насколько известно, подобных машин у российского авиапрома нет и в проектах. А без них авианосец не может считаться успешной боевой единицей.
Потом не догоним
Есть одна (и на первый взгляд убедительная) причина этих исторических неудач в строительстве океанского авианосного флота. Для нашей страны с ее огромными пространствами суши, которые в случае крупного военного конфликта становились ареной первостепенного приложения всех сил, следование генеральной идее на неуклонное создание первоклассных ВМС в целом не оправдывалось общенациональной сверхзадачей. Это было присуще, например, Англии или США, но не России. Однако не следует исключать, что исход гипотетического глобального вооруженного противоборства в XXI веке может определиться на океанских просторах.
Тем не менее вердикт вынесен – строить авианосцы мы в ближайшие годы не начнем. За кем осталось последнее слово, неизвестно (и неясно, выяснится ли это когда-либо). Вполне вероятно, что при принятии сего воистину судьбоносного для отечественного ВМФ решения исходили из следующего: сейчас нам это пока не по силам, зато после 2020-го… Тут уж возьмемся ударно, с огоньком, засучив рукава!
Однако за 9–10 лет наши потенциальные конкуренты на морях и океанах способны уйти в такой научно-технический отрыв, что даже при наличии самой сильной политической воли их не удастся догнать ни при каких – пусть самых благоприятных – обстоятельствах. Значит, не исключено, что отказ от создания авианосцев для ВМФ РФ является окончательным и бесповоротным – в боевом составе российского флота их не будет никогда, что окончательно загонит его в своеобразный военно-морской тупик...
В заключение отмечу: строительство сталинских линейных кораблей (в особенности это касается чисто технического существа работ по супердредноутам), несмотря на незавершенность, оставило глубокий след в отечественном военном кораблестроении, явилось весьма поучительным и полезным его этапом, послужило мощным импульсом для развития потенциала не только судпрома, но и обеспечивающих его отраслей промышленности, плоды которого пожинались уже в послевоенный период. Своеобразное золотое десятилетие нашего кораблестроения в 70-х годах – до определенной степени результат предпринятых ранее усилий.
Кроме того, попытка дать ВМФ линкоры и тяжелые крейсера не только серьезно расширила научно-технический задел судпрома, послужила для него прочным фундаментом, но и превратилась в прекрасную школу подготовки опытных кадров ученых, конструкторов, производственников и управленцев. Не случайно многие участники создания этих кораблей заняли в послевоенные годы различные видные посты в нашем судостроении.
Вот почему нельзя не предполагать, что решение об откладывании «на потом» проектирования и строительства авианосцев – стратегическая ошибка с весьма и весьма далеко идущими гибельными последствиями для обороноспособности страны.
И наконец, главное – для проведения в жизнь дорогостоящей и интенсивной программы военно-морского строительства абсолютно необходимы единая воля господствующего класса и поддержка подобных мероприятий со стороны народных масс. Сегодня в современной России не совсем понятно, кто является господствующим классом (и тем более в чем заключается его воля). Народные же массы пребывают, по единодушной оценке политологов, в состоянии полной апатии. В подобных условиях, к большому сожалению, реализация крупных военно-морских программ (в том числе строительство атомных ударных авианосцев) вряд ли возможна.
Михаил Ходаренок
Опубликовано в выпуске № 25 (391) за 29 июня 2011 года
