Готов ли Узбекистан противостоять талибам
Захват запрещенным в России «Талибаном» власти почти во всем Афганистане актуализировал дискуссии о перспективах его экспансии в Среднюю Азию, что создает непосредственную угрозу геополитическим интересам России и Китая, а также косвенную – Пакистана, Ирана и Турции. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов интересы США и Великобритании. В подобной ситуации военно-политический истеблишмент в названых государствах пытается ответить на вопрос о том, насколько способны бывшие советские республики эффективно противостать возможной агрессии со стороны талибов.
Что грозит потомкам Тимура
Наиболее сильной в военном отношении среднеазиатской страной, соседствующей с Афганистаном, является Узбекистан. И хотя его граница с нарождающимся эмиратом сравнительно невелика и составляет 144 километра, именно через Термез устремился основной поток беженцев. Военно-политическое руководство в Ташкенте должно принимать во внимание гипотетическую возможность агрессии со стороны талибов или восстания их сторонников внутри государства. Готово ли оно к ее отражению и не повторит ли узбекская армия судьбу афганской, часть которой оказалась среди беженцев?
На первый взгляд – да, готова. По своему геополитическому весу в Средней Азии республика занимает ведущее наряду с Казахстаном положение. В рейтинге армий Global Firepower узбекская находится на 51-м месте, тогда как вооруженные силы граничащего также с Афганистаном Туркменистана, располагаются на 86-м, а Таджикистана – на 99-м. Если же говорить о постсоветском пространстве, то узбекская армия входит в четверку сильнейших наряду с российской, украинской и белорусской. Средние расходы республики на содержание вооруженных сил составляют примерно 4–5 процентов ВВП. Цифра довольно высокая, особенно для небогатой страны. При этом численность армии сравнительно невелика, примерно 65 тысяч солдат и офицеров.
К этому нужно добавить внушительный демографический потенциал Узбекистана, составляющий на современном этапе 34 миллиона человек. Для сравнения: в Таджикистане проживают 9,5 миллиона, Туркменистане – чуть более 6 миллионов. Разница, позволяющая Ташкенту претендовать на региональное лидерство, становится еще большей благодаря серьезным мобилизационным ресурсам. В перспективе они только возрастут, ибо 34,1 процента его населения – моложе 14 лет. Но как и любая республика на постсоветском пространстве, Узбекистан сталкивается с рядом серьезных проблем в деле как государственного, так и военного строительства.
Проблемы военного строительства
Во-первых, страна располагает по ряду параметров армией вчерашнего, а в чем-то и позавчерашнего дня. Ее техника многочисленна и досталось республике от Советского Союза. Напомню, что именно в столице Узбекистана находился штаб Туркестанского военного округа, которому подчинялась развернутая в Афганистане 40-я армия. И значительная часть выведенного оттуда вооружения осталась на территории округа, а после распада СССР досталась возглавленной Исламом Каримовым республике, равно как и ей же досталась размещенная в ТуркВо военная техника, выведенная из Восточной Европы.
Костяк бронетанковых сил страны составляют танки Т-64, которые являлись основными в Советской армии еще в 1970-е. В отличие от Казахстана, отправившего Т-64 на базы хранения, в республике их модернизировали, установив противокумулятивные экраны и навесную динамическую защиту «Контакт», а старые двигатели 5 ТДФ заменили на новые – В-84.
“Однако сторонники исламских радикальных идей не только бегут в Афганистан или Пакистан, но и под видом трудовых мигрантов перекочевывают в Россию, где, надо полагать, создают так называемые «спящие ячейки»”
Тем не менее подобные меры не решили всех проблем, связанных с эксплуатацией боевых машин, и главная из них – ограниченное число квалифицированных специалистов, способных поддерживать технику в надлежащем состоянии. Очевидно, что в гипотетическом столкновении с талибами, в условиях горной местности, танки не сыграют существенной роли, которая может еще более снизиться из-за наличия у противника заботливо оставленных ему американцами ПТРК Javelin.
Однако здесь мы переходим ко второй проблеме, масштабной и болевой для Узбекистана, которая сказывается и на боеспособности его армии, и состоянии военной инфраструктуры, да и на развитии государства в целом. Речь об оттоке русского населения, составившего, по оценке историка Константина Мещерякова, в период с 1989 по 1993 год, примерно 345 тысяч человек.
«В 1995 году узбекское руководство, – пишет исследователь, – наконец осознало, что продолжение русской эмиграции не соответствует истинным интересам республики (если рассуждать более точно – ведет к ее краху). На фоне оттока русскоязычных специалистов в Узбекистане практически полностью остановилось промышленное производство (разумеется, в том числе и затрагивающее сферу ВПК), что привело к ухудшению и без того неблагополучной экономической и как следствие внутриполитической обстановки в стране».
Да, на современном этапе темпы эмиграции русских снизились, но последствия столь пагубного для экономики и военной инфраструктуры республики процесса не преодолены, особенно на фоне не изжитой в полной мере этнократизации.
Теперь несколько слов о третьей проблеме, еще более масштабной. Речь о готовности военнослужащих сражаться и умирать за Родину и исповедуемые ею идеалы, а гражданского населения – переносить тяготы войны. Об актуальности данного параметра наиболее ярко свидетельствуют два примера из истории XX века. Первый: Франция в 1940-м, чья армия считалась едва ли не лучшей в Европе и соответственно в мире, а экономика была одной из ведущих. Речь идет о крушении Третьей республики в мае-июне упомянутого года.
Второй: Вьетнам, сумевший сначала нанести поражение той же Франции, а потом и Соединенным Штатам. В данном случае уместно привести слова казахстанского политолога Рустама Бурнашева, согласно которым упомянутый выше рейтинг Global Firepower «не учитывает такового важного показателя, как «сила» или «слабость» государства и общества. Насколько население готово с оружием в руках защищать свое государство, консолидировано ли население как гражданская общность? А это очень важный мобилизационный момент».
Офицерский корпус Узбекистана
Значимым же параметром устойчивости государства является уровень светского, основанного на научной методологии, образования граждан. Чем он выше, тем меньше население подвержено воздействию примитивной экстремистской пропаганды. К сожалению, в Узбекистане высшее образование находится на сравнительно невысоком уровне, охватывая чуть более 10 процентов населения – примерно столько же, сколько и в Афганистане, причем значительная часть узбекских студентов получают его в российских вузах.
В целом абитуриенты и студенты далеко не всегда в соцсетях положительным образом оценивают качество предоставляемого в Узбекистане высшего образования. Нельзя сказать, что руководство страны не замечает проблему. Напротив, к 2030 году Ташкент планирует довести до 50 процентов число окончивших вуз граждан. И это не просто декларативные заявления. За последние несколько лет в республике открыто 35 новых учебных заведений.
Увы, в стране хватает проблем и со средним образованием. Число учащихся составляет 6,24 миллиона человек, что превышает проектные мощности школ, рассчитанных на 5,06 миллиона. Причина – стремительный рост населения. Данную проблему также пытаются решать, вкладывая немалые средства в модернизацию старых школ.
Однако реконструкция реконструкцией, но если не удастся решить проблему с кадрами, способными давать эффективное образование, то стены так и останутся просто стенами. Хуже того, в них при возможном ослаблении центральной власти могут начать проповедоваться идеи радикального ислама. Армия же с плохо образованными призывниками и обладающим низкой квалификацией офицерским корпусом в XXI веке слаба априори.
Впрочем, если речь об офицерском корпусе, то здесь Узбекистану отчасти повезло в большей степени, нежели другим постсоветским республикам на среднеазиатском пространстве. Ибо в наследие ему досталась не только советская военная техника, но и три высших военных училища – прославленное Ташкентское общевойсковое, Самаркандское военное автомобильное командно-инженерное и Чирчикское высшее танковое командно-инженерное. Позже к ним добавились Джизакское высшее военное авиационное училище и Академия Вооруженных сил. Недаром уровень образованности узбекского офицерского корпуса считается высоким не только на постсоветском пространстве, но и в Центральной Азии в целом. Но остается вопрос о степени сочувствия офицеров идеям радикального ислама.
Халифат в Ферганской долине
И теперь мы подходим к четвертой проблеме. Имя ей бедность, что констатируется наряду с декларируемые мерами по ее преодолению, в том числе и президентом страны Шавкатом Мирзиеевым. По его словам, «по предварительным расчетам, 12–15 процентов населения нашей страны находится в состоянии бедности». Соответственно для решения проблемы было даже создано целое министерство махалли, то есть местного самоуправления, и семьи.
Но преодоление бедности, равно как и упомянутое повышение качества образования, представляет собой задачи на перспективу. На современном же этапе, а точнее будет сказать, где-то с начала 1990-х, обозначенные проблемы создают благоприятную среду для инкорпорирования молодежи в экстремистские организации, в частности в запрещенное на территории России Исламское движение Узбекистана (ИДУ). В числе его целей – свержение законной власти в республике и создание Исламского халифата в Ферганской долине, самом взрывоопасном регионе страны. Эту цель некогда декларировал центрально-азиатский террорист номер один Тахир Юлдашев.
Одним из источников пополнения экстремистского движения являются, как их определяет политолог Айжан Бактыбаева, «новые бедные», поскольку таковыми они стали после распада СССР.
Именно с развитием помноженного на местную специфику капитализма в республике стала складываться система, «в которой, пишет Бактыбаева, не соблюдались принципы социального равенства и справедливости (примечательно, что созданная Юлдашевым в 1991-м экстремистская организация так и называлась – «Адолат уюшмаси», то есть «Общество справедливости», разумеется, в экстремистском ее понимании). В этот же период религия стала своего рода «социальной терапией» для молодежи из малообеспеченных слоев населения, помогавшая противостоять трудностям жизни в новом государстве».
Собственно, по словам ряда аналитиков, в частности Шарбатулло Содикова, именно социально-экономические, а не религиозные причины создают питательную среду для инкорпорирования узбекской молодежи в ИДУ. Нужно также принимать во внимание клановый характер местных элит и пронизывающую многие сферы жизни в республике коррупцию, что не способствует решению социально-экономических проблем и консолидации общества, в том числе и перед лицом возможной агрессии извне.
Кроме того, радикальный ислам представляет собой не только своего рода псевдотерапию, но и способ переустройства мира на принципах «социальной справедливости» в ее специфическом понимании и внедряемом в сознание полуобразованных, а то и вовсе необразованных адептов, наличие которых возможно и в армии.
И до тех пор, пока в республике не будет ликвидирована бедность и не выйдет на должный уровень светское образование, появление второго Юлдашева, равного ему харизмой, организаторскими способностями и несомненным проповедническим талантом, исключать нельзя. Да и ликвидация данного террориста отнюдь не свидетельствует о возвращении его сторонников к мирной жизни. Об их фанатизме, равно как и хорошей боевой подготовке, свидетельствует тот факт, что именно узбекские боевики охраняли, по мнению ряда СМИ, Усаму бен Ладена.
Узбекский спецназ
Но нужно учитывать и положительные тенденции в развитии вооруженных сил Узбекистана. Так, важную роль в случае вторжения талибов сыграют ВВС, в частности ударные вертолеты. Их парк Ташкент небезуспешно приводит в соответствие современным стандартам. Были закуплены российские многоцелевые ударные Ми-35 – на сегодняшний день ВВС республики располагают четырьмя машинами, всего же должно быть поставлено 12. Именно они могут стать эффективным оружием в случае вторжения талибов. Замечу, что последним достались брошенные американцами вертолеты UH-60 Black Hawk. Вопрос только в наличии достаточного количества боеприпасов к ним, подготовленных экипажей и кадров, способных наладить эффективную эксплуатацию данной техники.
Очевидно также, что в случае агрессии со стороны Афганистана, в условиях гор и при отсутствии у талибов в достаточном количестве тяжелой техники важную роль сыграет спецназ. Разумеется, речь не о его участии в общевойсковых операциях, а о ликвидации отдельных подразделений противника в горно-лесистой местности и купирования возможного выступления боевиков ИДУ.
После распада СССР в состав вооруженных сил Узбекистана вошла 15-я бригада спецназначения, 459-я отдельная рота спецназа, учебный полк спецназначения. В 2000-м Ташкент создал антитеррористический центр, в рамках которого бойцов узбекского спецназа тренировали российские специалисты. Однако позже Каримов свернул контакты с нами. Аналитики видят причину этого шага, сопряженного с выходом республики из ОДКБ, в переориентировании узбекских силовиков на сотрудничество с натовцами, с которыми, правда, контакты также были свернуты в 2005-м с ликвидацией американской военной базы в Ханабаде.
На современном этапе в составе службы национальной безопасности существует отряд «Ц», спецназ «ОК «Ташкент», в рядах вооруженных сил – 17-я десантно-штурмовая бригада. Об уровне их боевой подготовки определенно сказать трудно. Возможно, она выше, чем у талибов, и точно выше, нежели у местных экстремистов. Однако нужно принимать во внимание отсутствие у узбекского спецназа реального боевого опыта и неизвестна степень «пропитанности» его солдат и офицеров идеями радикального ислама.
К слову сказать, эксперты считают лучшим, если брать в сравнение силовые структуры среднеазиатских республик, таджикский спецназ – вследствие полученного его бойцами опыта во время раздиравшей страну гражданской войны. Но, похоже, ситуация меняется. На прошедших несколько лет назад в Великобритании соревнованиях Cambrian Patrol-2019 (что-то в роде английского варианта российских военных игр) победили бойцы сил специального назначения Узбекистана, причем соревновались они с коллегами из бывших советских республик.
Военной составляющей Мирзиеев уделет достаточно много внимания и добился на данном поприще неплохих успехов. Конечно, проблем хватает. Позволю затронуть еще одну: «Количество вооружений, – отмечает военный эксперт Алексей Леонков, – не влияет на мощь армии. Все определяет, насколько экономика страны может вести длительные боевые действия. В случае возникновения локального конфликта, который прервет все эти связи, того боекомплекта, который есть у Узбекистана, хватит ненадолго».
Однако в случае вторжения талибов Ташкент, даже притом что он не является членом ОДКБ, имеет основания рассчитывать на поставки вооружений и комплектующих к ним со стороны Москвы. Замечу, что Узбекистан предпринимает определенные усилия и для выпуска собственной военной продукции, в частности легкого бронированного автомобиля Tarlon, представляющего собой аналог турецкого Ejder Yalcin.
Нужно обратить внимание еще на два важных момента. Первый: бежавший в Узбекистан маршал Абдул-Рашид Дустум, возможно, усилит своими подразделениями армию республики – разумеется, не с точки зрения вхождения в ее состав, а взаимодействуя на поле боя. Вообще позиция Дустума, его влияние в Узбекистане и в самом Афганистане, его цели на современном этапе – сама по себе отдельная и большая тема.
Второй момент: еще прежний лидер Узбекистана Ислам Каримов довольно жестко боролся с радикалами, в частности он закрыл 70 процентов культовых учреждений на родине Юлдашева – в Наманганском районе. Столь же последовательную политику продолжает проводить и нынешний руководитель республики.
Однако сторонники радикальных идей не только бегут в Афганистан или Пакистан, но и под видом трудовых мигрантов перекочевывают в Россию, где, надо полагать, создают так называемые спящие ячейки. Поэтому Москва также заинтересована как в стабильности Узбекистана, наращивании мощи его вооруженных сил, развитии светского образования в республике и преодоления бедности. Ибо именно это станет гарантией стабильности в регионе вкупе с осознанием Ташкентом факта, что Россия представляет собой единственного надежного союзника в Средней Азии.
Наконец, хотел бы заметить, что сама перспектива вторжения талибов, на мой взгляд, все-таки невелика. Во-первых, движение не моноэтнично, но главенствующую роль в его рядах занимают пуштуны и вряд ли они захотят выходить за ареал своего традиционного обитания. Во-вторых, для них сейчас предпочтительнее синица в руке, нежели призрачный журавль в небе. Нынешние хозяева Кабула скорее всего сделали надлежащие выводы из поражения 2001 года и вряд предпримут шаги, способные привести к формированию новой коалиции против них. Ибо Россия, Китай, Иран, Турция и Пакистан не будут спокойно наблюдать за продвижением талибов в Средней Азии.
Да и большой вопрос: могут ли они рассчитывать на поддержку ИДУ, с 2014 года ставшего частью запрещенного в России и вовсе недружественного «Талибану» ИГ, объявившего о создании «вилайята Хорасан», в состав которого должна войти и территория Узбекистана. Ответ на него скорее отрицательный. И даже если ИДУ поддержит талибов, то в случае их успеха начнет создавать неподконтрольные им структуры власти. Другое дело, не пожелает ли сам Узбекистан присоединить к себе часть афганской территории.
Игорь Ходаков, кандидат исторических наук
Газета "Военно-промышленный курьер", опубликовано в выпуске № 36 (899) за 21 сентября 2021 года
