В ближайшие годы на развитие Вооруженных сил РФ будет выделено 20 триллионов рублей. Еще 3 триллиона – на развитие оборонно-промышленного комплекса. «В истории современной России таких расходов еще не было», – отметил, выступая на межрегиональной конференции «Единой России», которая проходила в начале мая в Волгограде, премьер-министр Владимир Путин. И подчеркнул: – Это не милитаристский бюджет – наши расходы все равно в 25 раз меньше, чем в США. Но свою обороноспособность мы обеспечим и за эти деньги. Это позволит нам сохранить свою независимость и чувствовать себя хозяевами на своей земле».
Но сами по себе деньги решают далеко не все – важно то, как они будут потрачены. Способна ли наша оборонка «переварить» такие суммы? Нужно ли нам закупать иностранную военную технику? Хватит ли России научных кадров для создания новых технологий? Какие опасности подстерегают программу модернизации армии? Об этом мы беседовали с научным руководителем – директором ЦНИИ имени академика А. Н. Крылова, академиком РАН, выдающимся ученым-судостроителем Валентином ПАШИНЫМ.
– Как указано в докладе премьера, только на обновление и развитие ВМФ выделены огромные ассигнования – порядка 5 триллионов рублей. В общей же сложности на реализацию программы «Вооружение» выделяется 20 триллионов (троекратное увеличение по сравнению с предыдущей программой). А на модернизацию оборонно-промышленного комплекса за десять лет будет потрачено 3 триллиона. Насколько, по-вашему, реальны эти цифра? И не слишком ли размыты сроки?
– Названная величина ассигнований на обновление ВМФ впечатляет, хотя реально она, естественно, будет меньше – с учетом неизбежной накопленной инфляции. Необходимость увеличения финансирования не подлежит сомнению, ибо сегодняшнее состояние флота как универсального инструмента эффективной внешней политики оставляет желать лучшего. Размыт срок или не размыт? Корабль весьма сложное сооружение, насыщенное практически всеми видами изделий машиностроения, радиоэлектроники, оружия и др. Сроки создания крупных кораблей достигают 10 и более лет, а сроки эксплуатации 50 лет. Поэтому эффективным является долгосрочное планирование военного кораблестроения (на 30 – 40 лет) с выделением 10-летних контрольных периодов. Решение о разработке подобной долгосрочной программы принято. Это позволит уйти от сиюминутных решений о создании тех или иных типов кораблей. Как следствие, должен резко сократиться типаж, что позволит перейти от постройки головных кораблей к выпуску серий - с меньшими стоимостями и сроками.
- Насколько реально за десять лет полностью переоснастить вооруженные силы?
- Полностью переоснастить вооруженные силы невозможно – это не удается никому и никогда. На вооружении всегда будет оружие как минимум трех поколений: старое, современное и новейшее. Нормальным считается примерно такое соотношение: 20, 60 и 20 процентов. Высшим руководством страны поставлена задача – довести уровень современного оружия до 30 процентов к 2015 году и до 70-ти к 2020-му.
– Планируется ежегодно 200 миллиардов рублей направить на перспективные оборонные НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы). Много это или мало? И как быть с кадрами – остались ли ещё специалисты, способные поднять судостроительную науку?
- Денег много не бывает. Для решения одного круга задач это очень даже немало, для других очень немного. А вопрос о кадрах актуален. Но его нельзя ставить в отрыве от реальных разработок. Не будет реальных крупномасштабных разработок - не появятся и полноценные кадры. Так всегда было и будет. К тому же не все прежние кадры ушли. Еще есть у кого воспринять опыт и знания.
- Как известно, средний возраст ученных в российских НИИ – порядка 60 лет. Как с этим обстоят дела у вас в институте? Увеличился ли приток молодежи и вообще - много ли у вас молодежи работает?
- В ЦНИИ имени А. Н. Крылова средний возраст ученых – около 50 лет с устойчивой тенденцией снижения. В последние годы приток молодых специалистов увеличился. Этому способствует, как нам кажется, эффективная мотивация труда, «Фонд молодых» (молодой специалист, кроме оклада, получает из фонда доплату и стимулирующее надбавки), очная и заочная аспирантура с защитой диссертации в Совете ЦНИИ Крылова и так далее. Безусловно, привлекает и характер работы: концептуальные исследования, компьютерные разработки, экспериментальные исследования, натурные испытания кораблей и самых современных образцов морской техники…
- Валентин Михайлович, цитирую вас: «Девяностые годы обернулись для российского ВМФ фактически новой «Цусимой», хотя и без боевых действий. С той лишь разницей, что после Цусимы 1905 года потребовалось полтора-два года для принятия радикальных мер по воссозданию ВМФ». Чего же не хватало нам более всего: финансирования, кадров, научных разработок или волевых решений властей?
- Мое личное мнение: более всего не хватало четкого видения цели и волевых решений верхнего уровня. А многочисленные изменения системы управления судпромом, да и ВМФ, создавали условия для принятия «сиюминутных» не самых эффективных решений. Еще Сенека сказал: «Если не знаешь куда плыть, ни один ветер тебе не будет попутным». Но в последние годы налицо положительный градиент в развитии судпрома и пополнении флота. А крупнейшими решениями являются новые объемы финансирования ВМФ и оборонно-промышленного комплекса, а также решения о разработке долгосрочной программы военного кораблестроения.
– Что за минувшие 20 лет реально происходило в судостроительной отрасли?
– Происходило то, что и в промышленности в целом. С той лишь разницей, что судпром «держался на плаву» в том числе и за счет экспортных заказов. Это корабли, подводные лодки, катера. Особо следует отметить зарубежные контракты в области исследований и разработок. Наш институт, к примеру, в последние 15-16 лет выполнял по 30-40 контрактов в год. Это испытания, методики расчетов, правила, нормативы, проекты гребных винтов… Широко распространяемое некоторыми СМИ мнение о потере навсегда судостроения, особенно гражданского, сильно преувеличено. По количеству строящихся гражданских судов и темпам роста объемов производства судостроение, пожалуй, опережает родственные отрасли.
- Что мы потеряли, и что сегодня реально сохранилось от достижений того, как вы говорите, «золотого периода военного кораблестроения» (1965-1985 года), когда был создан океанский флот, не уступающий по суммарному тоннажу американскому? И насколько сегодня он уступает американскому?
- Согласно данным зарубежных экспертов, наш флот примерно в три раза по тоннажу уступает американскому. Мы потеряли то, что не смогли содержать, а это примерно 2 миллиона тонн суммарного тоннажа. Техническое состояние кораблей усугубляет эту проблему.
– В каком состоянии сегодня находится оборонная промышленность, и судостроительная наука в частности? Насколько она отстает от мировой?
– Проблем у оборонной промышленности немало. Некоторые из них общие, некоторые специфичны для судпрома. К их числу я бы отнес структуру основных средств, деформированную в сторону оборудования с возрастом 20 лет и более, и, соответственно, устаревшие технологии. В последнее время мы много говорим о необходимости создания построечных мест для крупнотоннажной морской техники (сухие доки), о большегрузных кранах, о крупногабаритных прокатных материалах, новом станочном парке и тому подобное. Это действительно необходимо. Но получить нужный эффект в трудоемкости и длительности постройки возможно только в том случае, если технологические процессы будут осовременены. В первую очередь нужно перейти к принципам постройки «в чистый размер» на основе цифровых технологий. Мало демонстрировать конструкции и оборудование в формате 3D. Нужна сквозная система проект-производство в едином цифровом коде. Чрезвычайно важна для судпрома ритмичность и своевременность финансирования, соответствующая технологическому графику постройки. Не секрет, что здесь у нас большие проблемы. Контракты по гособоронзаказу заключаются с большим сдвигом вправо. Финансирование в целом, как правило, нарастает к концу срока постройки, что противоречит технологическому процессу. Это в первую очередь сказывается на заказе комплексов радио-электронного вооружения и оружия (стоимость достигает 70-80 процентов стоимости корабля). А их несвоевременная поставка – это срыв сроков сдачи кораблей. Кстати, каждые пять лет удлинения сроков тянут удорожание корабля примерно в полтора раза. Заслуживает рассмотрения также вопрос о величине дефлятора гособоронзаказа. По нашему мнению он должен корректироваться с учетом роста тарифов так называемых естественных монополий.
- В своей статье «О «Мистрале» и российских кораблях зарубежной постройки», вы говорите, что приобретать технику за рубежом нормально и даже необходимо для развития судостроения. Россия имела такую практику ранее. Вопрос в том, какую именно технику и какие технологии нужно приобретать за рубежом сегодня, чтобы наш флот стал мощным и конкурентноспособным?
- Мне уже неоднократно приходилось говорить о том, что факт приобретения военной техники, заимствования знаний и технологий не грозит никакими трагическими последствиями. А что именно покупать – это вопрос непростой. В советское время он решался так: особо сложные, ответственные и наукоемкие корабли мы строили сами. За рубежом заказывали относительно несложные: десантные, вспомогательные суда ВМФ… Быть может, стоит пойти тем же путем и сейчас? Постройка заявленных в ГПВ-2020 (государственная программа вооружений) ста кораблей может оказаться нереальной - из-за большого числа типов: корветы, фрегаты, неатомные подводные лодки присутствуют в нескольких вариантах. Не получилось бы как в предыдущей десятилетке – будем строить только головные корабли. А может быть проще заказать серию некоторых из них за рубежом? А самим сосредоточиться на тех объектах, поставка которых из-за рубежа просто невозможна. Учитывая большую долю стоимости комплексов РЭВ и оружия и их решающее влияние на длительность постройки, было бы правильным заимствование некоторых технологий за рубежом. Впрочем, наши зарубежные коллеги вряд ли будут помогать потенциальным конкурентам. Ну как тут не вспомнить слова Александра III, адресованные его сыну: «Запомни, Ники, союзников у России нет, они боятся такой огромной страны. Наши союзники – это русская армия и русский флот! ».
– Гособоронзаказ, очевидно, следует рассматривать, как главный инструмент модернизации ОПК. Каких объемов он должен быть, чтобы мы могли производить новую конкурентоспособную технику?
– Главным инструментом модернизации ОПК следует считать федеральную целевую программу «Развитие ОПК». Это то техническое перевооружение, которое необходимо для выполнения ГПВ. Ориентировочно объем средств такого перевооружения должен составлять 15-20 процентов от средств ГПВ, что практически соответствует принятым решениям: 20 триллионов рублей и 3 триллиона рублей.
– В каких областях оборонной промышленности мы можем реально иметь приоритет?
– Приоритет Россия может иметь в тех отраслях ОПК, которые сохранили ключевую часть своего научного и производственного потенциала. Но надо уйти от двусмысленного положения нашей оборонки. С одной стороны Минобороны декларирует завершенность всех НИОКР, теперь ему нужны только серийные поставки. С другой – в сфере военного кораблестроения - многообразие типов новых кораблей, т. е. опытно-конструкторских работ. Представляется, что процесс создания сложной военной техники не должен уподобляться катанию на «американских горках». Поисковые и прикладные исследования должны вестись не периодически, а непрерывно. Это и будет гарантией обеспечения приоритета.
– По словам премьера, планируется воссоздать всю технологическую, промышленную цепочку: от проведения НИР и НИОКР до изготовления комплектующих и крупносерийного выпуска продукции. Какие проблемы ожидаются на этом пути?
– Выступая на съезде машиностроителей, Владимир Путин обозначил фактически реиндустриализацию страны. А это одно из главных звеньев модернизации России. Трудности неизбежны. А проблем не будет, если воля высшего руководства страны останется неизменной и решительной.
Текст НВ публикуется с некоторыми правками, не вошедшими в печатный вариант, но отражающими позицию собеседника газеты.
Лидия Березнякова
