Споры о том, несет ли развертываемая американцами национальная ПРО угрозу для стратегических ядерных сил нашей страны, не стихают в российском экспертном сообществе до сих пор. Предлагаем вниманию читателей статью на эту тему одного из видных отечественных аналитиков.
Этапы большого пути
Разработка проектов противоракетной обороны национальной территории ведется в США по сути непрерывно более полувека. После тихой кончины в начале 90-х годов рейгановской Стратегической оборонной инициативы американцы снова вернулись к исследованиям ограниченного варианта ПРО. Он должен был соответствовать условиям советско-американского договора в этой области, заключенного в 1972 году и позволявшего каждой из сторон размещать 100 ракет-перехватчиков в одном позиционном районе. Причем в отличие от системы ПРО Москвы, использующей противоракеты с ядерными боевыми частями, за океаном теперь делали ставку на менее «брутальную» и более «экологичную» схему с применением для поражения вражеских боеголовок высокоточных кинетических перехватчиков без какой-либо собственной боевой части.
В 1992 году CША приступили к реализации программы создания противоракеты GBI (Ground Based Interceptors). Однако после распада СССР работы утратили основной стимул и велись достаточно вяло. В качестве главной потенциальной угрозы теперь рассматривалась возможность приобретения межконтинентальных баллистических ракет странами с неугодными Вашингтону режимами (будущей «оси зла») – Ираном, Ираком, Ливией, Сирией, КНДР. Но в начале 90-х до этого еще было явно далеко, поэтому в Соединенных Штатах решили продолжать только НИОКР, чтобы иметь готовую систему и взяться за ее развертывание тогда, когда такая угроза возникнет. Впрочем, давление республиканцев в конгрессе и все большее упоение Америки собственным всемогуществом постепенно вели к тому, что идея «гарантированной» защиты страны от всяких «случайностей» стала овладевать умами военно-политического истеблишмента единственной на планете сверхдержавы.
В 1996 году программа Национальной противоракетной обороны (National Missile Defense – NMD) была активизирована, а в 1998-м появился алармистский доклад «комиссии Рамсфелда», предупреждавший о возрастании ракетной угрозы со стороны «стран-изгоев». На основании этого доклада конгресс в 1999 году принял «Акт о национальной противоракетной обороне». Он предусматривал создание системы ПРО, прикрывающей всю территорию США «немедленно, как только это станет технически возможно». Номинально при этом вводились и ограничения возможностей будущей обороны, которая предназначалась для защиты Америки «от ограниченного удара – случайного, непреднамеренного или преднамеренного». Однако критерии ограниченного удара нигде утверждены не были.
Приход к власти администрации Джорджа Буша-младшего в 2001 году ознаменовался началом полномасштабной реализации программы NMD, для чего США и вышли в 2002-м из Договора по ПРО.
Программа GMD
Противоракетная оборона, за создание которой американцы энергично взялись 11 лет назад, мыслилась как эшелонированная система, способная перехватывать ракеты на всех участках траектории: начальном, среднем и конечном. Вместе с тем основным ее компонентом остается GMD (Ground-based Mid-course Defense) – наземная система перехвата баллистических ракет на среднем участке траектории с противоракетами GBI. Главным подрядчиком по ее созданию выступала корпорация Boeing.
GBI представляет собой трехступенчатую твердотопливную ракету, размещаемую в подземных шахтах и предназначенную для заатмосферного перехвата. Ее отработка ведется долго и мучительно. В первых вариантах GBI в качестве двигателей использовались первая и вторая ступени межконтинентальной баллистической ракеты Minuteman II, в последующих (LM-BV) – силовые установки корпорации Lockheed Martin. Но для серийного производства был выбран вариант GBI с двигателями от космической ракеты-носителя OBV фирмы Orbital Sciences. Дальность стрельбы достигает 5000 километров (на испытаниях были получены 5700 км), а досягаемость по высоте – 2000 километров.
Противоракета разгоняется до скорости 8,3 км/с, «выбрасывая» в космическое пространство заатмосферный перехватчик EKV (Exoatmospheric Kill Vehicle), спроектированный компанией Raytheon. Это небольшой искусственный спутник, весящий всего 64 килограмма. Его длина – 1,4 метра, диаметр – 0,61 метра. Он лишен какого-либо заряда и фактически состоит из инфракрасного телескопа для наведения и миниатюрного жидкостного двигателя для маневрирования. В момент столкновения с целью скорость EKV составляет 7 км/с, а с учетом того, что встречная скорость «в лоб» может достигать 15 км/с, становится ясно, что одной его массы хватит для разрушения любой боеголовки.
Первая GBI введена в строй 22 июля 2004 года на базе в Форт-Грили, штат Аляска. Данный район выбрали для развертывания противоракет исходя из соображений, что в то время единственную реальную угрозу территории США из «стран-изгоев» могли представлять только северокорейские ракеты. Вторым районом для размещения GBI стала авиабаза в Калифорнии.
Всего к 2011 году в Форт-Грили планировалось иметь 40 противоракет и на АВБ «Ванденберг» – 20, а к 2017-му – по 100 GBI на Аляске и в Калифорнии.
В начале 2007-го было объявлено о решении Белого дома создать к 2015 году третий район американской ПРО в Польше с десятью (на первых порах) противоракетами. Также планировалось развернуть GBI неподалеку от города Гранд-Форкса, штат Северная Дакота. В последующем, видимо, количество районов ПРО США в мире намечалось довести до шести-семи со 100–200 противоракетами в каждом. Таким образом, общий арсенал GBI мог составить 1400 противоракет, причем со значительно улучшенными характеристиками. Велась, например, разработка для GBI нового «многозарядного» кинетического перехватчика MKV (Multiple Kill Vehicle) – «космической шрапнели», предназначенной для поражения ложных целей и разделяющихся головных частей.
Наведение противоракет GBI на цель призван осуществлять наземный многофункциональный радиолокатор Raytheon XBR (X-Band Radar), работающий, как явствует из названия, в сантиметровом Х-диапазоне. Активная фазированная антенная решетка радара площадью 384 квадратных метра почти из 70 тысяч модулей установлена внутри шарообразного купола диаметром 36,6 метра. РЛС, как утверждается, способна обнаруживать на дальности до 5000 километров объекты «размером с бейсбольный мяч». Режим специальных узких лучей предназначен для селекции целей и выделения настоящих боеголовок на фоне ложных «пузырей». После этого противоракета должна выводиться на дистанцию 600–800 километров навстречу цели, где последняя захватывается телескопом перехватчика EKV.
Прототип локатора XBR с уменьшенной антенной под обозначением SBХ-1 был размещен в 2005 году на морской нефтяной платформе (кстати, построенной в Выборге) и отбуксирован к месту базирования в порт Адак на Аляске. В настоящее время для наведения комплексов ПРО временно используется РЛС Cobra Dane на острове Шемия, Алеутская гряда. В перспективе планировалось развертывание на территории США и за ее пределами (включая Чехию) до десяти наземных станций XBR, а также использование закупаемых мобильных радаров большой дальности Raytheon AN/TPY-2.
Первичное обнаружение стартующих и летящих баллистических ракет возлагается на пять действующих радиолокаторов системы раннего предупреждения о ракетном нападении США, которые модернизируются по программе UEWR, и на систему спутников с инфракрасными датчиками SBIRS, развертывание которой началось в 2011 году. Управление всеми компонентами ПРО возлагается на систему ВМС3, включающую два защищенных командных центра – в Форт-Грили на Аляске и в Колорадо-Спрингс.
Все эти составляющие системы GMD предусматривалось интегрировать с другими эшелонами ПРО. Так, для поражения баллистических ракет на начальном участке полета предполагалось применять разрабатываемые мобильные комплексы малых противоракет с кинетическими перехватчиками KEI и авиационные лазеры ABL, установленные на самолетах Boeing 747. На средних участках траектории перехват должны были осуществлять противоракеты корабельного базирования Standard SM-3, запускаемые с крейсеров и эсминцев, оснащенных модернизированной системой AEGIS. Наконец, на конечном участке траектории планировалось привлечь для поражения боевых частей перспективный комплекс ПРО театра военных действий THAAD.
Эффективность системы GMD до сих пор остается под большим вопросом. Всего с 1999 года произведено 16 практических испытаний противоракет GBI, причем лишь восемь из них увенчались успехом. Только 1 сентября 2006 года американцам удалось осуществить первый полностью успешный перехват цели противоракетой GBI по достаточно реалистичному сценарию. Судя по всему, пройдет еще немало лет, прежде чем система станет действительно полностью боеготовой даже в нынешнем ограниченном развертывании. Вдобавок оценки эффективности самих перехватчиков не слишком впечатляют: считается, что для гарантированного поражения одной моноблочной баллистической ракеты без ложных целей потребуется в среднем четыре противоракеты GBI, а одной моноблочной баллистической ракеты с большим количеством ложных целей – до 20 противоракет. Тем не менее развертывание к 2011 году 60 противоракет на Аляске и в Калифорнии номинально позволило бы считать решенной задачу защиты с дальневосточного направления – от одиночных пусков примитивных северокорейских ракет.
Однако в целом высокая стоимость и недостаточная эффективность системы GMD привели к замораживанию ее развития в 2009 году решением администрации Обамы. К настоящему времени на Аляске и в Калифорнии суммарно размещено всего 30 противоракет GBI и дальнейшее их развертывание не планируется. Аннулированы планы создания позиционного района ПРО в Польше. Прекращены разработки многозарядного перехватчика MKV и комплекса легких противоракет KEI. Разумеется, отменили и сооружение в Чехии радиолокационной станции большой дальности SBX, которая должна была обслуживать польский позиционный район.
Ставка на Standard SM-3
Взамен нынешнее руководство США провозгласило так называемый поэтапный адаптивный подход (Phased, Adaptive Approach) к организации ПРО в Европе. Декларируется, что данный подход основывается на реальной оценке иранской ракетной угрозы, а развертывание систем ПРО в его рамках будет производиться в соответствии с требованиями доказанной эффективности, учетом критерия «стоимость-эффективность» и отвечать условиям меняющейся обстановки в сфере безопасности.
В техническом отношении основой новой концепции ПРО является упор на развитие систем противоракетной обороны морского базирования, которые разрабатываются в США с начала 90-х годов. Они представляют собой надводные корабли (крейсера типа Ticonderoga и эсминцы типа Arleigh Burke), оснащенные многофункциональной комплексной системой оружия AEGIS (ее ядро – многофункциональная радиолокационная станция AN/SPY-1), усовершенствованной для решения задач ПРО, и вооруженные противоракетами Raytheon Standard SM-3. Данные противоракеты являются эволюционным развитием корабельного ЗРК Standard SM-2.
Начиная с 2001 года ВМС США произвели целый ряд успешных испытаний комплекса SM-3. Причем результативность оказалась весьма высокой – в 19 испытательных пусках мишени удалось поразить в 16 случаях. В 2008-м доработанная ракета SM-3 с борта корабля уничтожила на высоте 247 километров аварийный американский разведывательный спутник. Сейчас ВМС США имеют уже 18 боевых кораблей, оснащенных суммарно 71 противоракетой SM-3 Block I/IA. На основе весьма удачной ракеты SM-3 и начато создание новых мобильных комплексов ПРО.
Ракеты SM-3 гораздо легче и дешевле, чем GBI, по крайней мере в нынешней версии SM-3 Block I/IA. Однако и дальность стрельбы гораздо меньше: существующие в настоящий момент SM-3 позволяют осуществлять заатмосферный кинетический перехват баллистических целей на высотах от 80 до 140 километров, автономно – на дальности до 580 километров, с внешним целеуказанием (по данным от космических средств) – на дальности до 750–780 километров. Это дает возможность вести борьбу в лучшем случае только с оперативно-тактическими ракетами (с дальностью стрельбы до 3500 км, а вероятнее, и менее). В качестве средства поражения на ракетах SM-3 используется легкий кинетический перехватчик LEAP (Lightweight Exo-atmospheric Projectile).
«Поэтапный адаптивный подход» предусматривает постепенное наращивание эффективности системы ПРО морского базирования на основе противоракет SM-3. Это произойдет за счет увеличения их дальности стрельбы, придания им возможности уничтожать все более совершенные баллистические ракеты. В последующем намечено размещение SM-3 на наземных базах. Фактически ранее данная программа разрабатывалась как часть общей американской программы ПРО.
На первом этапе (с 2011 года) планируется постоянно иметь в европейских водах на боевом дежурстве три боевых корабля с серийно выпускаемыми ныне морскими противоракетами SM-3 Block IA, а для обнаружения гипотетических иранских ракет – держать в Европе новые мобильные радиолокационные станции большой дальности AN/TPY-2.
Второй этап (с 2015 года). Намечается заменить противоракеты SM-3 Block IA на кораблях более эффективными SM-3 Block IВ, а также развернуть в Европе наземные комплексы ПРО с использованием SM-3 Block IВ и более совершенные наземные средства обнаружения.
Третий этап (с 2018 года). Предусматривается принять на вооружение морских и наземных комплексов ПРО новую противоракету SM-3 Block IIA, способную поражать широкий спектр баллистических целей, включая баллистические ракеты средней дальности. Ее применение и наращивание количества комплексов позволит начиная с 2018 года обеспечить полную защиту всей территории Европы от иранских ракет.
Четвертый этап (около 2020 года). Планируется постановка на вооружение еще более эффективной противоракеты SM-3 Block IIВ, которая должна будет обладать способностью поражать даже межконтинентальные баллистические ракеты.
Попутно продолжится развитие позиционных районов ПРО на основе GBI в самих Соединенных Штатах (в Калифорнии и на Аляске), что позволит в итоге сформировать эшелонированную систему противоракетной обороны американской территории.
Таким образом, решение администрации США об отмене развертывания противоракет GBI в Польше вовсе не означает существенного пересмотра планов создания ПРО как Европейского, так и Северо-Американского континентов. Речь идет о замене признанной менее эффективной и дорогостоящей системы ПРО на основе противоракет GBI показавших себя более эффективными, дешевыми и имеющими больший потенциал для развития противоракетами на основе SM-3.
В 2011 году было достигнуто соглашение о развертывании (с 2015 года) противоракет SM-3 Block IВ (а затем Block IIA) мобильного наземного базирования в Румынии. Намечается достижение аналогичных договоренностей и с Польшей, где противоракеты SM-3 Block IIA могут появиться к 2018 году.
Между тем в американских экспертных кругах громко звучат голоса тех, кто сомневается в действенности построения системы ПРО на основе ракет SM-3. Такой известный и давний критик американских программ противоракетной обороны, как Постол, считает, что США до сих пор в принципе еще не решили технически задачу неядерного заатмосферного поражения баллистических целей (БРСД, а тем более МБР) противоракетами. Немалая часть испытаний ПРО c противоракетами GBI и SM-3, по данным Постола, закончилась неудачно, а те, что были объявлены успешными, проводились по заведомо упрощенным схемам. Иными словами, агентство по ПРО по сути организовывало лишь демонстрации с целью выбить средства на дальнейшие работы.
Для SM-3 ситуация усугубляется гораздо более низкой энергетикой противоракеты по сравнению с ранее планировавшимися к размещению в Польше GBI, то есть эффективность SM-3 по баллистическим ракетам со значительными скоростями (теми же БРСД) еще более дискуссионна. Наращивание же возможностей SM-3 потребует значительных расходов, а потому никакой экономии в итоге не будет. Вообще риторика администрации Обамы по поводу того, что SM-3 «будет более дешевым средством ПРО при лучшей эффективности», выглядит наивным лукавством: ведь разработчики GBI тоже являются компетентными специалистами и если бы они видели действительно способы сделать что-либо «дешевле», то вряд ли бы от этого отказались.
Таким образом, не исключено, что SM-3 окажется системой противоракетной обороны с достаточно ограниченными возможностями и по крайней мере на период до 2018–2020 годов станет скорее политической видимостью ПРО, чем реальной защитой от ракетного нападения.
Окончание следует.
Руслан Пухов,
директор Центра анализа стратегий и технологий, издатель журнала «Экспорт вооружений»
Опубликовано в выпуске № 22 (388) за 08 июня 2011 года
Материалы по рассматриваемой теме на сайте "Военно-промышленный курьер": Час Х для ЕвроПРО — часть I, часть II
