Сорок лет прогресса в области сокращения арсеналов стратегических наступательных вооружений поставили Москву и Вашингтон перед необходимостью обсуждать на переговорах и вопросы, касающиеся судьбы тактических ядерных боеприпасов. По ряду политических причин дальнейший прогресс в деле разоружения невозможен без их рассмотрения.
На минувшей неделе в Московском центре Карнеги прошел семинар по теме «Проблемы ограничения нестратегических ядерных вооружений». Американские политические круги ставят прогресс дальнейших переговоров по стратегическим наступательным вооружениям в зависимость от достижения договоренностей по российскому нестратегическому ядерному оружию (НСЯО). Семинар был посвящен определению основных линий движения на переговорах в области НСЯО и оценке их перспектив. Задача, как выясняется, близка к неподъемной, однако эксперты пока находятся только в начале пути.
Договорятся ли о терминах?
Практически каждый выступающий коснулся вопроса о понятийном пространстве переговорного процесса по нестратегическому ЯО. Руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей Арбатов, начав с того, что в вопросе традиционно доминирует достаточно простой подход: «НСЯО – это все, что не СНВ и РСМД», проиллюстрировал ситуацию целым рядом сложностей, которые появятся, как только станет применяться этот принцип на практике.
Так, например, возникает проблема носителей двойного назначения и боеприпасов двойного оснащения. В качестве примера Арбатов привел американские ядерные бомбы свободного падения B61 и B83, которые может сбрасывать весьма широкий набор самолетов – от «стратегов» B-2 до тактических истребителей F-16. С российской стороны есть как минимум два чувствительных вопроса, частично затронутых в уже действующих договорах: дальние КР морского базирования и бомбардировщики Ту-22М3 с ракетами Х-22. Есть проблемная зона и у французов – стратегическая КР ASMP, которую могут нести самолеты Mirage 2000N, Super Etendard и Rafale. «Через носители ограничивать (НСЯО. – К. Б.) нельзя», – констатирует эксперт.
Ведущий научный сотрудник Института США и Канады РАН Виктор Есин, согласившись, что ситуация с понятийным аппаратом по НСЯО совершенно ненормальная (и это в свою очередь, по мнению эксперта, усугубляет резкость российской позиции), заметил: состав потенциально подотчетной будущим контрольным режимам группировки весьма разнороден. «Ни у кого больше в мире (кроме России. – К. Б.) нет как наступательного тактического ЯО, так и оборонительного», – сообщил Есин, имея в виду приблизительно 700 специальных БЧ для противоракет московской системы ПРО А-135 и ЗУР систем ПВО С-300 и С-400. По мнению эксперта, в гипотетическом соглашении по НСЯО нельзя засчитывать эти боеприпасы вместе с наступательными.
В свою очередь главный научный сотрудник ИМЭМО РАН Владимир Дворкин утверждает, что Россия без малейшего ущерба для собственной безопасности в одностороннем порядке в качестве контролируемой инициативы должна ликвидировать ядерные БЧ для систем воздушно-космической обороны, потому что, по его словам, «их применение невозможно даже в самых фантастических условиях... оно связано с ядерными взрывами над своей территорией или территорией союзников, а это совершенно неприемлемый сценарий использования ЯО». США, заявил Дворкин, уже в 1975 году сняли с боевого дежурства ядерные БЧ для противоракет.
НСЯО – это учет и контроль
Еще более серьезные проблемы возникают, если перейти от рассмотрения предмета вероятного сокращения к режимам и процедурам контроля. По словам всех выступавших экспертов, в данный момент отсутствуют не только разработанные для НСЯО правила зачета и системы критериев, но и понимание того, на основе каких принципов их можно формировать. Алексей Арбатов добавляет, что мы в данный момент в сущности даже не знаем подробно, какое российское тактическое ЯО и в каких точных количествах попало под действие односторонних президентских инициатив 1991–1992 годов. Неизвестна структура ликвидированных арсеналов, не определены порядок и критерии подтверждения ликвидации.
С другой стороны, отметил Арбатов, ситуация с американским НСЯО немногим лучше. Экспертами «потеряна» судьба не менее половины американских тактических зарядов, числящихся «предназначенными к ликвидации». Что собой реально представляет такой статус боеприпаса и нет ли в нем элементов возвратного потенциала, тоже неизвестно.
При попытках установить прозрачный контроль за НСЯО по этим направлениям «под удар» инспекционных групп попадают не только специализированные склады активного и глубокого резервов, на которых вместе хранятся как тактические, так и стратегические БЧ. «Тактическое ЯО не является оперативно развернутым», – поясняет Арбатов, добавляя, что двойное назначение носителей в сущности позволяет хранить НСЯО и на обычных военных базах. А значит, и они тоже потенциально могут подпадать под контрольные ограничения.
Модульный принцип компоновки боезарядов, лежащий в основе двойного назначения бомб, крылатых и тактических баллистических ракет, также осложняет дело. Ибо выстроить надежную схему подтверждения «неядерности», скажем, «Томагавков», загруженных на американскую подводную лодку, практически невозможно (даже если на мгновение сделать почти фантастическое допущение, что американцы согласятся на процедуры выборочного контроля российскими спецами своих субмарин).
Кроме того, речь идет также о заводах и предзаводских складах, на которых осуществляются как сборка, так и демонтаж ядерных боеприпасов. Эта часть вопроса одна из наиболее сложных. В США, сообщил Алексей Арбатов, на площадках техасского завода Pantex хранится около 15 тысяч плутониевых сердечников от ликвидированных боеприпасов, в Оук-Ридже дополнительно содержится около 5 тысяч элементов термоядерной накачки. Российское хранилище, построенное на базе челябинского комбината «Маяк», потенциально вмещает до 40 тысяч сердечников. «В таком состоянии они ближе к ядерным материалам оружейного качества, чем к боеприпасам», – отметил Арбатов, указав, однако, что в случае введения соответствующих режимов проверки по НСЯО придется контролировать и эти объекты как потенциальную базу формирования возвратного потенциала.
«В практическом плане здесь возникает еще больше вопросов: на каких складах проверять и каким образом?» – продолжает Арбатов, замечая, что попадание под контрольные режимы складов, относящихся к заводам-изготовителям, может привести к раскрытию самых тщательно охраняемых государственных секретов, касающихся устройства ядерных боеприпасов. Ему вторит директор Центра по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии МФТИ Анатолий Дьяков, утверждая, что жизненный цикл ядерного оружия – сфера особой чувствительности для государства и будет крайне трудно решить противоречие между очевидной необходимостью надежного договорного контроля и предотвращением утечки критической информации.
Расчистка поля для переговоров
В «предпереговорных» позициях, формируемых в данный момент, по словам Алексея Арбатова, выделяются несколько основных линий. Так, Россия жестко настаивает на выводе американского НСЯО из Европы: шесть складов в пяти странах, содержащих авиабомбы B61, должны быть закрыты и эвакуированы.
По мнению Арбатова, эта позиция сойдет за стартовый «заказ на торгах», однако совершенно нереалистична: ядерное оружие США в Европе является политическим символом НАТО и многие будут против его вывода. В этом его поддержал и заведующий сектором Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Сергей Ознобищев. «Это ядерная традиция НАТО», – констатировал эксперт, добавив, что остатки мышления холодной войны и неисчезающая подозрительность в отношении России сделают предварительный вывод НСЯО из Европы маловероятным.
По мнению Ознобищева, прием в евро-атлантический блок стран Восточной Европы – бывших членов Варшавского договора привел к формированию политической позиции, основанной на ненависти ко всему, связанному с СССР, и вызывающей к жизни линию на расширение ядерного потенциала НАТО на восток (особенно этим стремлением отличается Прибалтика). Вместе с тем альянс, полагает эксперт, в целом готов обсуждать ликвидацию своих тактических арсеналов в Европе, если Москва согласится частично ликвидировать свои арсеналы или вывести их из европейской части России. Это в свою очередь опасно тем, что может вызвать трения с Китаем, подчеркнул Ознобищев.
Вторую позицию выдвигают американские круги, и она сводится к созданию единой прозрачной системы договорного складирования как тактических, так и стратегических боеприпасов, ограничиваемых равными потолками. Такой подход охватывает неразвернутое ЯО, а также устанавливает единые процедуры ликвидации обоих видов оружия.
Американской инициативе присущ целый ряд недостатков. Во-первых, она принципиально ориентирована на двустороннее взаимодействие и не учитывает третьи страны, ядерное оружие которых в подавляющем большинстве классифицируется как нестратегическое. Впрочем, по мнению Алексея Арбатова, пока обе ядерные сверхдержавы не выработают приемлемого понятийного базиса для разговора о контроле над этим видом оружия, подключать к обсуждению третьи страны скорее бесполезно, так как к ним нужно выходить с некоторой согласованной позицией.
Во-вторых, НСЯО для России – важный элемент сдерживания в условиях имеющегося превосходства НАТО и Китая над РФ в силах общего назначения, в то время как угрозы для американцев в сущности сводятся к существованию стратегического наступательного потенциала Российской Федерации и КНР. «В этой логике США не могут требовать равенства с Россией, потому что ситуация у них совершенно другая», – утверждает Арбатов. К этой точке зрения присоединился и Виктор Есин, указав, что из-за несопоставимости угроз и соотношения в силах общего назначения подходы к ограничению НСЯО для США и РФ, очевидно, должны различаться, а значит, требования единых потолков по боезарядам неприемлемы.
Анатолий Дьяков, опираясь на проблему сложности контроля над неразвернутыми боеприпасами, скептически констатирует, что сейчас переговоры по НСЯО малоперспективны. Сходной позиции придерживается и Владимир Дворкин, указывающий на разногласия по вопросу о равных потолках сокращения (также невозможных в принципе, с его точки зрения), отмечая, впрочем, что в случае отсутствия прогресса по проблеме НСЯО говорить о новых договоренностях по СНВ будет невозможно. По мнению эксперта, Россию, однако же, не стимулирует к переговорам по НСЯО ничего, кроме эфемерной 6-й статьи Договора о нераспространении ядерного оружия, согласно которой подписанты обязуются вести переговоры о дальнейшем ядерном разоружении.
Виктор Есин высказался о возможности таких переговоров более осторожно, указав, что все зависит от восприятия инициатив президента Медведева в области формирования новой системы безопасности в Европе. Если движение в этом направлении примет серьезный характер, полагает Есин, без обстоятельного разговора о НСЯО не обойдется. Однако эксперт предостерегает от неоправданного ожидания достижения легкого результата: по его словам, в завышенных ожиданиях заложен большой деструктивный потенциал. В качестве примера неконструктивной позиции Есин привел идею «секторальной ПРО».
Здесь Алексей Арбатов заметил, что некоторые «линии обороны» российской стороны на переговорах можно предсказать уже сейчас. Так, по мнению эксперта, как только пойдет предметный разговор об определении состава контролируемой группировки НСЯО, Москва займет непреклонную позицию, безоговорочно выводящую из-под потенциального договора крылатые ракеты «Гранат» и бомбардировщики Ту-22М3. Эти вооружения вместе с тактическими ракетными комплексами «Искандер» видятся силовым средством нейтрализации элементов глобальной системы ПРО, если те и дальше будут «несанкционированно» размещаться у границ России. На это Владимир Дворкин заметил, что формирование совместной евроПРО может перевести ситуацию в новое качество, поскольку тем самым отпадет необходимость «сдерживания Европы».
Вместе с тем эксперты дружно утверждают, что даже в такой крайне сложной и неоднозначной ситуации можно предложить широкий набор мер и шагов, которые не сформируют обязательного режима контроля за НСЯО, однако, с одной стороны, подготовят почву для его разработки и принятия, а с другой – упростят консультации и многосторонний анализ проблемы.
В основном эти меры сводятся к взаимному раскрытию ряда сведений (как публичному, так и, возможно, в формате двустороннего конфиденциального обмена секретными данными по оговоренным пунктам). Для России предлагается публично «инвентаризовать» НСЯО, выведенное из боевого состава на основании решений от 1991–1992 годов, а также обеспечить транспарентность в вопросе о его ликвидации. В свою очередь подобные шаги в отношении разукомплектованного НСЯО придется сделать и Америке. Обеим сторонам в этом процессе предлагается обменяться большим массивом информации на тему, «что, где и сколько» уже уничтожено и каков статус остальных «предназначенных к ликвидации» боевых частей (последнее в первую очередь касается США).
Ряд шагов, по мнению экспертов, можно оформить в качестве превентивных односторонних мер, например полную ликвидацию некоторых классов тактических боеприпасов (мин, фугасов, глубинных бомб и ЯБЧ для оборонительных систем), если таковые остались в арсеналах и в глубоком резерве.
По мнению Виктора Есина, контекст переговоров может быть расширен за счет включения во «взаимозачеты» вопросов, касающихся ПРО, сил общего назначения, дальнего высокоточного оружия, космических систем оборонного назначения.
Анатолий Дьяков и Владимир Дворкин указали также на необходимость вернуться к формату двусторонних консультаций, которые с 1994 года велись по вопросам глубокой проработки мер и процедур контроля за ядерным разоружением и были прерваны весной 1999-го после начала силовой операции НАТО в Югославии.
Константин Богданов
Опубликовано в выпуске № 17 (383) за 04 мая 2011 года
