Россия должна реагировать не только военной силой
19–20 мая на 25-м заседании Арктического совета Россия стала председателем этой организации.
Председательство в Арктическом совете – весьма почетная миссия. Но официальные протоколы заседаний этой организации не показывают того драматизма, с которым меняется Арктика, а главное – как меняются представления о ней. Арктика становится регионом беспримерных ментальных, идеологических и геополитических переоценок.
Арктический совет был основан в 1996 году в составе восьми арктических государств (Канада, Дания, Финляндия, Исландия, Норвегия, Россия, Швеция и США). Это ведущий межправительственный форум, в центре его внимания – содействие устойчивому развитию Арктического региона, защита хрупкой полярной экосистемы и развитие коренных народов Крайнего Севера.
Неуслышанный пророк
Многие помнят скандальную книгу американца Френсиса Фукуямы «Конец истории и последний человек» (1992). Однако немногие знают, что в том же 1992 году в журнале Equinox Magazine была опубликована пророческая статья канадского журналиста и фотографа Эдварда Струзика под названием «Конец Арктики».
В отличие от книги Фукуямы, которая сразу стала мировым бестселлером, статья Струзика осталась незамеченной. Потому что не оказалась в гуще массовых политических эмоций, связанных с падением коммунизма. Но уже тогда канадский исследователь увидел «новую Арктику», о которой многие охотно пишут сегодня.
Автор предсказал Крайний Север без привычного ледяного покрова, а мир – без замерзшей Арктики. Струзик предположил, что Арктика, какой мы ее знали, приближается к своему концу. А человечество стоит на пороге новой эры – той, что может быть названа «постполярным миром».
Сегодня именно глобальное потепление становится одной из самых сильных политических эмоций в мире. А наиболее исступленные сторонники «конца Арктики» начали говорить о скорой перспективе превращения Крайнего Севера «в новое Средиземноморье» – торговый и урбанистический перекресток будущего.
Теперь три тезиса о том, как глобальное потепление перерисовывает геополитику Арктики.
Изменения – климатические, последствия – политические
Арктика – самый быстро прогревающийся регион на планете, а полярные льды тают с невероятной скоростью. Но арктическое потепление нельзя рассматривать в качестве сугубо природно-климатического казуса. Климатические изменения ведут к геополитическим последствиям, а таяние арктических льдов становится важным вопросом мировой политики.
В течение долгого времени система международных отношений позиционировала Арктический регион («циркумполярный Север») в пределах Вестфальской модели мира. С такими основополагающими принципами, как приоритет национальных интересов и государственного суверенитета над глобальными моделями власти, баланс сил, взаимное невмешательство в дела друг друга.
Cегодня такое позиционирование становится невозможным, поскольку таяние полярного ледяного щита ведет к перемещению арктических границ все дальше на север. Изменение климата и неустойчивость ледовых границ ставят под сомнение представления о постоянстве и стабильности, на которых исторически опирался идеал суверенного территориального государства. По мере того как государства расширяют свои притязания все дальше на север в погоне за потенциальными возможностями, эти же государства сталкиваются с растущей территориальной неопределенностью Арктического региона.
Территориальные претензии на фоне тающих границ
Меняется не только Север, границы в регионе также приходят в движение. По мере того как прибрежные государства Арктики начали предъявлять претензии на освобождающиеся водные пространства и связанные с ними транспортные маршруты и запасы ресурсов, в отношении Крайнего Севера возобладали конфликтно-ориентированные и «ястребиные» комментарии.
В публично-политическом дискурсе Арктику начинают рассматривать как новую арену столкновения империй и эгоистических интересов многочисленных субъектов. Особенно после того, как Дания в 2005 году в результате территориального спора с Канадой установила свой флаг на острове Ганс.
В свою очередь, президент России Владимир Путин публично поддержал погружение российского титанового флага в районе Северного полюса в результате арктической экспедиции в августе 2007 года. Тогда же бывший канадский премьер Стивен Харпер призвал к созданию новых арктических военных баз и инициировал ежегодные военные учения «Nanook – Nunalivut», которые проходят до сих пор. Норвегия модернизировала свои ВВС, закупив новые истребители в США.
Эти военные усилия проходили на волне активизации территориальных претензий арктических государств. В центре внимания оказался спор по поводу принадлежности хребта Ломоносова: является он продолжением российского континентального шельфа или это часть Гренландии – автономного региона Дании?
В отношении Крайнего Севера появились такие метафоры, как «Большая игра в Арктике», «северный Эльдорадо», «новая холодная война». Все это позволяет говорить о том, что политическая география Крайнего Севера становится подвижной и запутанной, а Арктика перестает быть статичной географической единицей.
Идеология Арктики и риторика Севера
По мере замедления международно-правового определения арктических территорий, границ и ресурсов активизировался гуманитарно-идеологический пересмотр Севера. Вслед за климатическим преображением Арктики стало меняться ее восприятие, описание и презентация. Некоторые ученые заговорили о «постполярной» эпохе, о появлении «новой Арктики», рожденной беспрецедентным сочетанием климатических и политических изменений.
Важным следствием этих процессов можно признать появление и развитие нового жанра в современной Арктике – идеологического творчества в направлении создания новых полярных повествований, «воображаемых» Арктик.
С этого момента арктическое пространство выходит далеко за рамки традиционно воспринимаемого «великого белого Севера», который включает в себя «арктическую восьмерку» (Россия, Канада, Дания с Гренландией и Фарерскими островами, Норвегия, Швеция, Финляндия, Исландия, США). Центральное место в сегодняшнем восприятии начинают занимать изображения «постполярного» Севера – региона, простирающегося далеко на юг от полярного круга. Региона, который становится политически и экономически связан с неарктическими странами факторами глобального потепления.
Изменение климата раскрывает связи между Севером и остальной частью мира. Таяние арктических льдов не признает ни государственных границ, ни политических суверенитетов. Природно-экологические процессы задают транснациональные реакции и наднациональную перспективу в восприятии и изучении Севера.
Признание Арктики геополитическим пространством, простирающимся далеко за пределы полярного круга, вызывает много острых вопросов. Как будет изображаться и оспариваться Север по мере того, как полярные льды продолжают таять? Как политические и экономические амбиции, факторы экологии и безопасности разыгрываются в отношении Севера? Как государства и политики пытаются получить законное право говорить от имени Севера? Наконец, как они пытаются определить Север?
Атомно-ледокольный флот обеспечивает круглогодичную навигацию в Русской Арктике. Фото с сайта www.rosatomflot.ru
Как Север уходит на Юг, а Юг создает Север
Описанные изменения вовлекли в арктическую политику многие страны, расположенные далеко от полярного круга. Обращает на себя внимание мотивация неарктических стран стать игроками арктической политики и получить статус приарктических и околоарктических. Это привело к рождению нового явления в публичной дипломатии – криоаргументации.
Некоторые примеры обескураживают и достойны отдельного описания. Так, когда Швейцария подала в 2015 году заявку на получение статуса наблюдателя в Арктическом совете, она назвала себя «вертикальной арктической страной». Обосновывая эту политико-юридическую новацию, швейцарские дипломаты заявили, что их страна сталкивается с теми же климатическими проблемами, что и арктические страны, только на альпийской высоте в 3500 м.
Аналогичный «вертикально-климатический» подход используют Индия и Китай. Пекин и Нью-Дели оценивают горные системы Гималаев и Тибета на своей территории в качестве «третьего полюса», который по критериям холода можно поставить рядом с Арктикой и Антарктикой. Принятая в январе 2021 года арктическая стратегия Индии говорит о «внутренней связи между холодом в Арктике и холодом в Гималаях», между таянием арктических льдов и наводнениями в приморских территориях страны.
Так Арктику пытаются превратить из территориально-географического понятия в более широкую и абстрактную единицу, смысл которой выражается в терминах криодипломатии и криогеополитики. Речь идет в первую очередь о холоде, о ледяном и снеговом измерении, а не территориальном признаке. Ключевой характеристикой новейших политических дебатов по Арктике стал новый параметр – климат. Он вытесняет из северного лексикона старый параметр – географию, поскольку климат сегодня изменяет Арктику сильнее, чем другие факторы.
Еще один пример из этого ряда. О том, насколько важную роль в дипломатии играет криомотивация, свидетельствуют шаги маленькой Эстонии, решившей стать кандидатом в члены Арктического совета. Таллин объясняет свое желание тем, что Эстония оказалась затронутой климатическими и связанными с ними «геополитическими изменениями» в Арктике.
Эти процессы говорят о распространении арктического пространства, а также северных символов и смыслов на юг. Таяние арктической ледяной шапки вызвало общий подъем экологического и экономического интереса к региону, в том числе среди таких стран, как Индия, Китай, Япония, географически удаленных от Крайнего Севера. Допуск неарктических стран в качестве наблюдателей Арктического совета подчеркивает растущее желание больших южных государств влиять на Север, несмотря на протесты некоторых членов арктической восьмерки.
Мотивы, которые подтолкнули этих игроков к полярной игре, были многогранными. Конечно, потепление в Арктике может предвещать повышение уровня моря и неблагоприятные погодные эффекты во всем мире, что делает его исследование актуальным для стран с густонаселенными прибрежными районами, как Китай и Япония. Экономические перспективы, связанные с быстрым изменением климата, также послужили импульсом к повышению интереса к арктическим делам, в том числе к активным программам полярных исследований.
Схожие подходы демонстрируют и другие страны. Рассмотрение японского и немецкого арктических повествований показывает, что эти страны продвигают внетерриториальный глобалистский подход, основанный на геоэкологических аргументах и мотивах международной ответственности за состояние Крайнего Севера. Так, Токио подчеркивает долгую историю вовлечения страны в полярные дела наряду с территориальной близостью к Арктике, которую здесь называют «Северо-Восточной Азией». Подчеркиваются также возможности использования северных морских маршрутов для международной торговли. Арктика позиционируется как глобальное достояние и часть общего наследия человечества, ответственность за которую должно нести международное сообщество.
Фокус неарктических государств направлен на развитие таких понятий, как «свобода судоходства» и «глобальное достояние человечества» – под влиянием нарастающих климатических и экологических проблем. Напротив, арктические государства, особенно Россия и Канада, подчеркивают важность таких понятий как «суверенитет», «внутренние воды» и «исключительная экономическая зона».
Однако беспрецедентную изобретательность в деле приближения к географии и ресурсам Арктики демонстрирует Китай.
Китайский путь в Арктику
Пекин явно заинтересован в Арктике. В географическом плане Китай расположен далеко от Арктики: его северная оконечность находится почти в 1500 км к югу от полярного круга. Поскольку у Китая нет истории обширных научных арктических экспедиций, ему пришлось предпринять серьезные усилия, чтобы убедить восемь арктических государств в своем статусе законного участника процессов, происходящих в регионе. Иначе они бы не предоставили Китаю в 2013 году статус наблюдателя в Арктическом совете. Другими словами, Китаю пришлось поработать над тем, чтобы создать надежную арктическую идентичность.
Так чего же хочет Китай в Арктике? Поскольку Китай знает, что территориальное присутствие в Арктике невозможно, он хочет иметь максимум из того, что может получить неарктическое государство. Полярные амбиции Китая озвучены на доктринальном уровне – в официальных стратегических документах. В июне 2017 года Арктика была включена в глобальный проект президента Си Цзиньпина «Один пояс, один путь». Пекин переименовал арктические морские пути, проходящие через Северный Ледовитый океан, в «полярный шелковый путь».
В январе 2018 года информационное бюро Госсовета КНР опубликовало документ «Арктическая политика Китая», который чаще называют «Белой книгой» Китая по Арктике. Документ, являющийся официальной стратегией Пекина в отношении Крайнего Севера, разъясняет, почему Полярный регион чрезвычайно важен для Китая. Поднебесную, важное торговое государство и крупного потребителя энергии, интересует все, что может работать на экономическое развитие страны: торговые морские пути, инфраструктура, разведка и добыча минерального сырья. Климатические изменения в Арктике стали ключевым аргументом продвижения неотложных китайских интересов в регионе. В стратегии четко сказано, что из-за глобального потепления и уменьшения объема морского льда страны, которые непосредственно не граничат с Арктикой, имеют такой же интерес к ее делам, как и арктические страны.
Подготовке этих стратегических документов предшествовало идеологическое творчество китайских ученых, чиновников и военных. Доктринальным основанием стратегии стала самодекларация Китая как «ближнеарктического» (или «околоарктического») государства. Этот принцип позже был дополнен другим геополитическим хитом – концепцией Китая как «будущей полярной державы».
Концепция полярной великой державы неизвестна в исследованиях международных отношений. Тем не менее Китай широко использует этот термин для выражения своих полярных амбиций. Стремление Китая стать полярной великой державой представляет собой фундаментальный идеологический пересмотр прежних взглядов на Крайний Север.
Многое из того, что изложено в китайской арктической стратегии 2018 года, было публично апробировано ранее на международных полярных форумах. Я бы отметил два больших рассказа Пекина об Арктике.
Первое повествование продиктовано криоаргументами: влиянием температурных изменений на Крайнем Севере на китайское общество. Директор китайского полярного института Ян Хуйген в речи на конференции «Международный полярный год» в Монреале (2012) отмечал: «Многие китайцы поняли, что если ледяные поля Арктики и Антарктики тают, то последующее повышение уровня моря затронет береговую линию Китая. Как результат, самые густонаселенные и процветающие регионы страны окажутся под водой, которая соединяет Арктику и прибрежные районы Китая через пространство океана». Аналогичная аргументация, но с использованием термина «Китай как почти арктическое государство» прозвучала на крупнейшей международной конференции по развитию Арктики «Полярный круг – 2014» в Рейкьявике из уст китайских дипломатов.
Второе повествование Китая об Арктике описывает регион в качестве глобального общечеловеческого достояния. Поскольку у Пекина нет территориальных претензий в Арктике, китайские ученые и чиновники говорят о «полярной культуре», которая принадлежит всему миру, а не какой-нибудь конкретной стране или этнической группе. Здесь доминирует тезис о необходимости создания «творческой и гармоничной полярной культуры для устойчивости планеты».
Многие специалисты считают, что у Китая есть «арктическая одержимость» или «арктическая зависть». Безудержный интерес Китая к Крайнему Северу уже побудил арктические страны поддержать заявку Пекина на получение статуса наблюдателя в Арктическом совете. Иначе существовал риск, что Китай создаст собственный арктический клуб – сценарий, совершенно неприемлемый для членов Арктического совета.
Арктика и Россия
Потрясения, связанные с климатическими изменениями на Крайнем Севере, серьезно обновили геополитику Арктики. Взлет глобального потепления на Севере совпал с глобальным ментальным сдвигом в отношении Арктики, в чем-то похожим на сдвиг от модернизма к постмодерну. Традиционные национально ориентированные северные идеологемы уступают первенство мобильным описаниям.
Реакция на глобальное потепление породило криогеополитику с множеством больших и малых повествований. Эти криогеополитические описания наносят точечные удары по российскому целостному представлению об Арктике, составленному на принципах территориальных прав и национального суверенитета. Все понимают, что новое «изобретение» Арктики через криоаргументацию отражает желание неарктических стран приблизиться к территориям и ресурсам Севера.
Как Россия отвечает на эти изменения? Речь не о различных стратегиях развития Арктики. Толстых программ написано достаточно. Речь о том, контролирует ли Россия описание текущих арктических изменений в терминах гуманитарной науки. Вырабатывает ли Россия описание своей ответственности за регион?
Удивительно, но Россия порой дает на эти стратегические вопросы удручающе мелкие и локальные ответы. Например, совсем не дело сверхдержавы апеллировать к Чехии и Эстонии по поводу их заявок на статус наблюдателей в Арктическом совете. Россия должна задавать тон в вопросах глобальной и региональной ответственности за Крайний Север.
Другой очевидный «флюс» российской арктической политики – преобладание военно-мобилизационного лексикона. Данный уклон понятен, поскольку фундаментальная стратегия России в Арктике – извлечение максимальной выгоды из арктических ресурсов. В контексте данного приоритета защита полярных рубежей является жизненно важным вопросом. Однако мы слишком часто слышим из уст политиков и аналитиков слова о том, что Арктика – фронт, а Север – тыл! Думается, в этом вопросе наши политики и обозреватели слишком пересаливают.
Геополитическое «огораживание» с помощью военных аргументов вовсе не усиливает, а скорее ослабляет российские позиции в условиях открытых информационных процессов. Данная ситуация во многом есть результат пренебрежения гуманитарными аспектами Крайнего Севера.
В заключение необходимо отметить два момента. Первый: нельзя забывать о том, что в годы холодной войны победу одержало не «железо» военных арсеналов, а красота описываемой реальности. И эту красоту лучше рисовали наши противники. Контроль над описанием ситуации должен стать важнейшей задачей российской арктической политики, если мы хотим обозначить свою ответственность за регион.
Второй и главный момент: Москва четко заявила о своих приоритетах во время предстоящего председательства в Арктическом совете. В центре российской программы – новые возможности международного сотрудничества в регионе. Для реализации этих приоритетов помимо демонстрации военно-силовых аргументов России нужна «мягкая сила» с учетом климатических, экологических и гуманитарных представлений о Крайнем Севере.
Именно в рамках такой политики Россия сможет вырабатывать и контролировать собственное повествование об ответственности за Арктику. Не надо забывать, что Арктический совет – это одна из немногих структур, где не действуют никакие санкционные правила против России. Более того, активность самого совета нацелена на развитие Крайнего Севера как зоны бесконфликтного сотрудничества.
На таком фоне социально-гуманитарные технологии, которые способны обеспечить образно-идеологическую картину российской Арктики, должны быть отмобилизованы и поставлены на службу отечественным интересам.
Арбахан Магомедов
Арбахан Курбанович Магомедов – доктор политических наук, профессор кафедры теории регионоведения Московского государственного лингвистического университета.
