Танк преткновения

Армейским генералам и генералам от оборонки пора договориться, что хотят одни и что могут сделать другие

На прошлой неделе опять разгорелся скандал, связанный с отказом руководства Вооруженных сил от массовой закупки отечественной бронетехники. Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-полковник Александр Постников, выступая в комитете по обороне и безопасности Совета Федерации, крайне нелицеприятно отозвался о российском танке Т-90. «Те образцы оружия, которые производит промышленность, в том числе бронетанковое вооружение, артиллерия и стрелковое, по своим параметрам не соответствуют образцам НАТО и даже Китая», – сказал главком и пояснил свои слова на примере российского танка Т-90, который «на самом деле является 17-й модификацией советского Т-72», выпускавшегося с 1973 года. При этом, по словам главкома, стоимость одного такого танка в настоящее время составляет 118 млн. руб. за штуку. «Нам проще было бы купить за эти деньги три «Леопарда», – заявил генерал.

Конечно, после этих слов, распространенных информационными агентствами, начался большой шум. Отечественные экспортеры оружия обвинили главкома в том, что он подрывает позиции российской бронетехники на мировых рынках вооружений. Одна только Индия закупила у нас 350 танков Т-90С на 1,5 млрд. долл., просит их еще в количестве до 1000 штук. Хотят получить эту боевую машину в Венесуэле и Алжире, не откажется от нее и Иран, если с него снимут санкции Совета Безопасности ООН. Не исключено, что и Ливия тоже, с Каддафи или без него... Словом, покупателей хватает, и разочаровывать их таким способом, как это сделал генерал Постников, – большая ошибка. Если не сказать резче.

Выступили с публичной критикой генерала и создатели отечественной бронетехники. Обвинили его в том, что он почему-то значительно завысил цену на российский танк и понизил известную всем стоимость немецкого. Говорили они и о том, что сравнивать две машины – Т-90 и «Леопард», не приводя конкретных тактико-технических характеристик, не акцентируя внимание слушателей на выигрышных и не очень качествах той и другой машины, не подчеркивая, о какой модификации «Леопарда» идет речь – о первой или последней, не совсем корректно и несерьезно. Если не сказать большего.

Досталось при этом и журналистам, которые присутствовали в зале заседаний комитета по обороне и безопасности Совета Федерации. Председатель комитета Виктор Озеров заявил, что они «переусердствовали», сообщив в свои редакции «горячую новость» и, более того, даже исказили слова генерала. А в Минобороны, защищая Александра Постникова, сказали, что он не знал о присутствии на слушаниях представителей информационных агентств. Объяснения, мягко говоря, неубедительные. Тем более что невысокую оценку отечественной бронетехнике давал не только главком Сухопутных войск, но и первый заместитель министра обороны генерал армии Владимир Поповкин. Он даже сказал, что военное ведомство отказалось от закупок в ближайшей перспективе боевой машины поддержки танков (БМПТ) и самого Т-90 и от работ над перспективным танком Т-95.

Скандал с высказываниями генерала Постникова в Совете Федерации и заявление первого заместителя министра обороны по поводу закупок отечественной бронетехники наводят на простые, но, может быть, не совсем очевидные мысли. И именно на предположение о том, что в руководстве армии до сих пор не поняли, зачем и какие танки нужны нынешним Вооруженным силам России, как и в каком виде они могут быть использованы на поле боя, в борьбе с террористической угрозой, в боевых действиях в городе, в горах или в другой сильно пересеченной местности. Понятно, что, как некогда говорил бывший министр обороны Сергей Иванов, «Курской дуги и массовых встречных танковых сражений больше не будет». А какие будут сражения с использованием «главной ударной силы Сухопутных войск»? Отечественный опыт боевых действий в Афганистане, Таджикистане, Чечне, Южной Осетии и Абхазии ответа на этот вопрос не дает. Опыт американских и коалиционных войск в Ираке и в тоже Афганистане, израильский опыт последней войны в Ливане и во время антитеррористических операций в Газе тоже оставляет открытым этот вопрос. Тем более что о глубоких исследованиях по этой проблеме в отечественной военно-научной литературе что-то не слышно. Или просто они широко не рекламируются.

И тем не менее. Очевидно, что танк как главная ударная сила Сухопутных войск несколько уступает свое значение комплексному применению оружия и боевой техники, всех имеющихся в распоряжении командира сил и средств вооруженной борьбы. Он становится только одним их элементом современного боя, где непременным атрибутом будет не только бронетехника, в том числе и БМПТ и БМП, но и неразрывно связанные с ними вертолеты, выполняющие широкие боевые функции – от огневой поддержки до разведки и целеуказания, а может, и управления боем. А также беспилотники, самолеты дальнего радиолокационного обнаружения и наведения, даже спутники. И конечно, закрытые системы связи, системы навигации, радиоэлектронной борьбы и АСУВ. Штурмовая и бомбардировочная авиация, мотострелки…

Каким должен быть в условиях такого боя танк? Какие функции должен выполнять? Где его место в боевом строю? В наступлении, обороне, на марше и в засаде, в других видах боевого противоборства? Как и чем он должен быть защищен от удара с воздуха, от минно-взрывных заграждений, явных и тайных, от противотанковых реактивных снарядов и снарядов подкалиберных? Как и чем связан с теми же вертолетами, беспилотниками и АВАКСами? Будет ли на нем наконец-то установлена, как БРЭО на самолете, БИУС – бортовая информационно-управляющая система или мы опять, как в давние времена, будем отмахиваться от нее, как от излишнего элемента, который нашему бойцу ни к чему, мол, его за год службы не освоить? А может, командирами современных танков, их наводчиками-операторами и механиками-водителями сделать только контрактников, как когда-то в ГСВГ командирами первых Т-80 были прапорщики?

Много неясностей возникает, если не отмахиваться от тех машин, которые предлагает промышленность, а поставить перед ней конкретную задачу, что конкретно армия хочет получить от наших КБ и заводов на выходе? Правда, при условии если она сама знает ответ на этот простой и очевидный вопрос.