Госпрограмма вооружения на 2011–2020 годы делает основную ставку на приобретение новой техники – на ее закупки должно быть израсходовано 90 процентов выделяемых на реализацию ГПВ средств. И соответственно только 10 процентов – на модернизацию находящихся в строю образцов. Но всегда ли оправданна ставка исключительно на новое «железо»? Может быть, порой целесообразнее усовершенствовать уже существующие и эксплуатирующиеся аналоги?
Сравнивая новую и модернизированную технику, необходимо всегда помнить об условиях, в которых сегодня оказалась оборонная промышленность большинства ведущих государств мира. Речь идет о технологическом барьере, в который сейчас с тем или иным временным разрывом упираются один за другим все главные разработчики и производители оружия.
Все большая плата за все меньшие шажки
Этот технологический барьер создает тормозящий момент, влекущий понижение отдачи с каждого вложенного рубля (доллара). С такой ситуацией «оборонка» сталкивается не впервые. В последний раз нечто подобное имело место во второй половине 40-х – начале 50-х годов прошлого века, когда, в частности, в авиации совершился переход от винтовых машин, повышать ТТХ которых становилось все труднее, к реактивным самолетам. Тогда произошел технологический рывок огромной мощи, он удался ведущим странам мира «благодаря» Второй мировой войне, заставившей на порядки увеличить вложения в исследования, относящиеся к области военной техники и фундаментальной инженерии.
Стоит сказать лишь, что практически все сегодняшние современные образцы ВВТ задумывались именно в ту пору: тогда появились первые реактивные боевые самолеты, было создано управляемое вооружение различных классов, заработали эффективные радары и, наконец, последовали удары баллистическими и крылатыми ракетами.
Сегодня новый барьер встал практически перед всеми отраслями ОПК, причем во весь рост. Сейчас требуется все большая плата за все меньшие шажки по пути прогресса. Получаемый эффект сводится зачастую к косметическим изменениям.
Параметры данной преграды хорошо известны «технарям» в промышленности. Однако далеко не всегда осознают суть проблемы те, кто принимает административные решения: от менеджмента компаний до высшего военного и политического руководства. То же самое можно сказать и об экспертах без инженерной квалификации, обслуживающих соответствующие структуры.
Подобный разрыв приводит к тому, что в своих планах и требованиях оборонные ведомства все чаще отрываются от технической реальности. Например, именно такой диагноз был поставлен Пентагону в докладе Ассоциации авиакосмической промышленности США «Неожиданная расплата: промышленные последствия выбора военной стратегии». В этом документе авторитетные специалисты американского авиапрома прямо говорят о том, что намерения достичь глобального технологического превосходства Соединенных Штатов над всем мировым сообществом не могут быть реализованы из-за отсутствия соответствующей фундаментальной базы.
Этот барьер, повторим, стоит перед ОПК многих государств, в том числе перед членами Евросоюза и Японией, к нему, кстати, приближается Россия, упустившая полтора десятка лет после распада СССР и ныне пытающаяся наверстывать отставание. Остальные промышленно развитые страны, пользующиеся в основном плодами американской, русской, европейской инженерной мысли: Китай, Индия и прочие лидеры третьего мира, также неизбежно уткнутся в тот же барьер вслед за своими «донорами технологий».
В этих условиях продолжительность жизненного цикла большинства образцов военной техники начинает резко возрастать. Так, самолеты 30–40-х годов устаревали и уступали место «в первой линии» своим преемникам через 3–5 лет, конца 40-х – начала 50-х – в течение 6–8, 50–60-х – по прошествии 15–20, 70-х…
Крылатые машины 70-х – начала 80-х, относящиеся к четвертому поколению, проектирование которых потребовало 12–17 лет и огромных материальных затрат, до сих пор составляют основу боевой мощи ВВС развитых стран и очевидно, что их карьера продлится еще не одно десятилетие.
Столь долгая жизнь обусловлена тем, что превзойти данные самолеты по ЛТХ оказалось практически невозможно с учетом финансовых и ресурсных ограничений, продолжается их совершенствование в основном путем замены бортового оборудования – технологический барьер в электронике хотя уже и виден, но еще не достигнут.
Похожая ситуация складывается также в сфере других ВВТ – достаточно взглянуть на время разработки современных основных боевых танков как в России, так и на Западе, на главные виды стрелкового оружия и наиболее распространенные артсистемы, на боевые корабли и ракетное вооружение. Постоянная модернизация позволяет поддерживать давно созданные изделия на уровне требований сегодняшнего дня.
В итоге к концу первого десятилетия нового века оказалось, что львиную долю предлагаемых на рынке образцов военной техники составляют усовершенствованные разработки, рожденные зачастую в минувшем столетии. Вечный конструкторский спор, кто лучше сделает, сместился в плоскость, кто лучше модернизирует. Конкурируя между собой, фирмы теперь вовсю рекламируют проекты модернизации одних и тех же изделий. Так, ожесточенное соперничество за право довести до уровня современных требований советские танки наблюдается между компаниями российскими, украинскими, израильскими и ряда других стран.
Российская специфика
Означает ли сказанное выше, что закупка недавно разработанных образцов вооружения и военной техники не имеет смысла вообще, так как модернизированные изделия способны справиться со всем спектром боевых задач? Разумеется, нет. Принципиально новые системы, обладающие возможностями, недоступными платформам прошлого поколения, а зачастую и не имеющие предшественников, все же создаются. Речь о боевых самолетах и танках пятого поколения, о беспилотных аппаратах, о высокоточном оружии, о многих других видах ВВТ, сконструированных с учетом новейших достижений науки и техники – от подлодок до легкого стрелкового оружия.
Есть и еще одна весьма существенная причина. Отсутствие серийных закупок вооружения и военной техники грозит деградацией и распадом оборонно-промышленного комплекса, который не может существовать только за счет модернизации ранее выпущенных образцов. Наконец, не все виды ВВТ отличаются таким долголетием, как танки или военно-транспортные самолеты, многие системы приходится менять просто из-за их физического износа.
Говоря о российской специфике, нужно упомянуть также и то обстоятельство, что значительная часть боевой техники советской разработки не рассчитывалась на многократную модернизацию. Предполагалось, что по истечении назначенного срока службы она будет заменена новыми изделиями – «оборонка» СССР диктовала свои условия и сохранение объемов серийного производства являлось одним из главных.
То, что было необходимостью в 50-х годах, приемлемым в 60-х, спорным в 70–80-х, стало невозможным в 90-е и 2000-е годы. И не только по причине распада Советского Союза. Падение объемов выпуска ВВТ не удалось бы избежать, даже если бы СССР сохранился, в силу упомянутых ранее удорожания и усложнения военной техники с каждым новым поколением. Оборонно-промышленный комплекс нашей страны в любом случае ждала резкая перетряска – производственные объединения и кооперационные цепочки, сформированные в расчете на постоянную поставку крупных серий, так или иначе пришлось бы кардинально перестраивать. Несколько в смягченном виде подобную перетряску пережили ОПК США и стран НАТО. Особенно это заметно по уменьшению числа независимых фирм-изготовителей практически всех видов вооружения и военной техники, общему сокращению производственной номенклатуры. Усложнение ВВТ привело к тому, что из списков создателей собственных образцов пропали целые страны, либо полностью утратившие свои военные производства, либо сделавшие их частью транснациональных промышленных корпораций.
Ныне перед Россией стоят две равноважные задачи. Во-первых, это развитие оборонно-промышленного комплекса, который должен быть способен оснащать Сухопутные войска, ВВС и ВМФ современным оружием. Во-вторых, собственно укрепление Вооруженных Сил. При этом интересы ОПК и ВС не всегда совпадают и, кроме того, следует учитывать экономические возможности страны, которые сегодня отнюдь не беспредельны. Армии, авиации и флоту нужны такие образцы ВВТ, которые позволят эффективно реагировать на военные угрозы национальной безопасности. «Оборонке» необходима загрузка мощностей, а также доходы, позволяющие вкладывать деньги в НИОКР и производство. Государство же требует, чтобы все проблемы ОПК и ВС устранялись за приемлемую цену.
Сложная дилемма
Таким образом, выбор, что закупать, а что модернизировать, становится крайне ответственным. Принимая решение, нужно иметь в виду и то, что серийные поставки новых ВВТ при сегодняшних их объемах отнюдь не всегда позволяют «закрыть» потребности Вооруженных Сил в технике. Особенно это касается дорогостоящих образцов, таких, как боевые самолеты, системы ПВО и т. п. В этих условиях усовершенствование изделий предыдущего поколения, способное продлить их жизненный цикл и сохранить в строю, крайне необходимо.
Среди тех видов ВВТ, которые наверняка прослужат в модернизированном виде еще многие годы, можно назвать самолеты фронтовой и стратегической авиации, боевые вертолеты, зенитно-ракетные системы, атомные подводные ракетоносцы и многое другое. Вопрос заключается в том, каково будет соотношение количества старого и нового оружия в войсках. Представляется, что в ряде случаев модернизация могла бы использоваться шире, например в авиации, где число усовершенствованных Су-27СМ за шесть лет перевалило всего лишь за полсотни машин, а МиГ-31БМ пока еще не достигло и этой цифры.
На этом фоне США, которые также сталкиваются с дефицитом новой авиатехники (истребитель F-22 слишком дорог для крупной серии, а F-35 все никак в нее не пойдет), занимаются модернизацией старых самолетов куда более активно. Так, в настоящее время ведутся работы по переделке штурмовиков А-10А во всепогодный вариант А-10С. Совершенствование парка, насчитывающего без малого 200 машин, предполагается осуществить в течение чуть более трех лет. И это только один тип американских летательных аппаратов, который подвергается серьезной модернизации.
Никто не предлагает равняться на заокеанские темпы. Но очевидно, что усовершенствование десяти и менее самолетов в год неспособно удовлетворить потребности российских ВВС в обновлении техники и грозит серьезным провалом их боевых возможностей в ближайшее время.
Более тяжелая ситуация сложилась в нашем Военно-морском флоте: модернизация кораблей, введенных в его состав до крушения СССР, за редким исключением обойдется настолько дорого, что будет проще построить новые боевые единицы. При этом во весь рост встает вопрос времени – заменять стареющие корабли необходимо немедленно, иначе очень скоро Россия останется вообще без ВМФ.
Однако и здесь усовершенствование в ряде случаев целесообразно. Это относится, например, к атомным субмаринам стратегического назначения проекта 667БДРМ, которые в ходе ремонта и модернизации оснащаются ракетным комплексом «Синева». Справедливо по отношению к авианесущему крейсеру «Адмирал Кузнецов», к ракетным крейсерам проектов 1144 и 1164: при должном ремонте они могут прослужить еще десятки лет, получив современное радио-электронное оборудование и системы вооружения.
Возможно, имеет смысл обратить внимание и на другие корабли, например на БПК проекта 1155, которые сегодня являются едва ли не самыми «ходовыми» боевыми единицами надводного флота. Оснащение их современным вооружением, включая противокорабельные ракеты, могло бы значительно поднять потенциал этих кораблей. Продление же срока их службы с помощью капитального ремонта заметно снизит нагрузку на судостроительную промышленность, в способностях которой выполнить ГПВ-2020 в части пополнения ВМФ новыми кораблями высказываются сомнения.
Иначе обстоят дела в Сухопутных войсках. С одной стороны, находящиеся в их частях образцы ВВТ требуют замены и по физическому износу, и по моральному устареванию – отечественные танки, БМП и БТР не всегда отвечают современным требованиям (особенно это касается защищенности экипажей). Вместе с тем низкая вероятность большой войны позволяет не торопиться, ожидая появления новых платформ, на основе которых можно будет создавать технику различных типов.
С другой стороны, такое ожидание без серийных закупок грозит тем, что к тому моменту, когда КБ представят перспективные боевые бронированные машины, серийные заводы не смогут их выпускать вследствие отсутствия кадров и оборудования. Промышленность, для того чтобы существовать, нуждается в продажах той продукции, которую она способна производить «здесь и сейчас». Поэтому при выборе стратегии перевооружения следует учитывать и необходимость развития ОПК. Оружейникам не удастся осваивать изготовление перспективных систем, потеряв серийные заказы. Тут, как и в других подобных случаях, необходим некий компромисс, который позволит закупать новую технику, при этом не превращая перевооружение армии в экстремально дорогой процесс.
Данный компромисс, вероятно, кроется в более активном участии государства и подконтрольных ему банковских структур в кредитовании НИОКР и выпуске новых образцов ВВТ, в том числе в расчете на снижение их стоимости и рост продаж по мере наращивания производства. Возможно, решение может быть найдено в более плотной международной кооперации, как это было сделано, например, с истребителем пятого поколения. Его разработка в значительной мере была осуществлена благодаря заинтересованности Индии.
Наиболее благополучной, пожалуй, является ситуация в РВСН. Даже в самые тяжелые годы наш ракетно-ядерный щит имел определенное финансирование, которое на сегодня снимает вопрос о том, что производить. Ракетчики как получают новые комплексы, так и успешно продлевают срок службы имеющихся систем. С учетом ограничений, которые накладывает Договор СНВ-3, Госпрограмма вооружения в части переоснащения РВСН новой техникой, судя по всему, будет выполнена полностью. Стратегическим ядерным силам в оборонной стратегии России придается приоритетное значение. Это дает весомый повод надеяться на то, что без внимания они не останутся. В свою очередь СЯС позволят нашей стране без чрезмерного напряжения обрести в среднесрочной перспективе армию, авиацию и флот, отвечающие по всем параметрам уровню XXI века.
Илья Крамник
Опубликовано в выпуске № 10 (376) за 16 марта 2011 года
