На страницах «ВПК» не раз публиковались материалы, посвященные развитию отечественной и зарубежной бронетанковой техники (см., например, № 7 за 2011 год). Этот процесс характеризуется прежде всего постоянным усовершенствованием ее защиты для обеспечения максимальной выживаемости и боевых машин, и экипажей, а также повышением «информационных возможностей». Вместе с тем анализ дискуссий в ряде СМИ по данной теме иногда наталкивает на мысль, что их участники живут в несколько другом измерении, не всегда адекватном реалиям.
Почему-то основное внимание в этих спорах уделяется танкам. А что касается легкой бронетехники, то складывается впечатление – некоторые наши предприятия ОПК собираются до бесконечности модернизировать советские БТР пятидесятилетней давности, не замечая особенностей современных военных конфликтов. Поэтому хоть и с трудом, но все больше начинаешь понимать позицию руководства Минобороны РФ, склоняющегося к решению закупать бронемашины западного происхождения, в частности колесные бронированные автомобили «Рысь» (LMV Lynx). И рождается желание поделиться несколькими личными наблюдениями и идеями, немного отличающимися от общепринятых мнений.
Хорошо забытое старое
Слабость любой современной армии заключается, как ни странно, в ее силе в прямом понимании этого слова, то есть в способности вести так называемую классическую войну. Но вряд ли какая-нибудь страна третьего мира, имеющая шанс в ближайшей или среднесрочной перспективе превратиться в горячую точку, обладает потенциалом для открытого противоборства с любыми современными вооруженными силами. А это означает неизбежность асимметричных ответов: террористические акты, повстанческие операции, стремление втянуть врага в войну на истощение в населенных пунктах, в лесах и джунглях, в горах и предгорьях.
Для экипажей бронетехники участие в подобных кампаниях означает частое привлечение к патрулированию, сопровождению конвоев, рейдам, несению службы на блокпостах, к автономным действиям в составе небольших подразделений. Причем неприятель наряду со стрелковым оружием постоянно использует противотанковые средства ближнего боя, прибегает к внезапным нападениям из засад, ведя огонь с близких расстояний, с фланга или с тыла, широко применяет разнообразные минно-взрывные заграждения.
Изобретать ничего принципиально нового для подобной войны не нужно. Достаточно вспомнить, как в 80-х годах в Афганистане непосредственно в войсках пытались повысить живучесть бронированных машин. Это дополнительные бронеплиты на бортах и на днище, попытки усилить подручными средствами защиту мест размещения экипажа или десанта, дополнительные турельные установки для пулеметов и гранатометов, осветители, средства пожаротушения и прочие проявления солдатской смекалки.
Правда, и отечественная бронетанковая промышленность начала понемногу адаптировать свою продукцию под требования афганской войны. Но советскую 40-ю армию из Афганистана вывели, и через несколько лет в высоких штабах о приобретенном опыте умудрились забыть. Чеченские кампании обо всем этом быстро напомнили, но вновь ценой жизни солдат и офицеров. Опять мы увидели самодельные варианты бронирования УАЗов и «Уралов», ЗУ-23 на МТ-ЛБ, решетчатые экраны из рессор на БТР и прочие ноу-хау, которые удавалось осуществить в ремонтных ротах полков и бригад.
Нужно услышать голоса тех, кто на себе испытал все «прелести» современных горячих точек и может внятно сказать, что реально нужно, а от чего можно отказаться. В американской армии, например, действует ряд программ изучения мнений участников боевых действий, позволяющих им донести свою позицию без фильтров цензуры до руководства Пентагона. На сайте командования Сил специальных операций можно найти результаты интерактивных опросов военнослужащих о качестве оружия и снаряжения, рекомендации по их совершенствованию. Среди других проектов следует упомянуть проводимый раз в три года в звене «взвод – бригада» сухопутных войск США сбор отзывов о вооружении, которое там эксплуатируется, что является основой для обязательного уточнения программ развития ВВТ.
В этой связи хочется спросить: есть ли шанс быть услышанными солдатам или офицерам Российской армии, желающим сказать все, что они думают о нашем оружии?
История повторяется
Автору данной статьи представилась возможность воочию наблюдать новые-старые изменения в конструкциях легкой бронетехники, применяемой в горячих точках.
Например, в Ираке после окончания активных боевых действий войск коалиции и до завершения вывода боевых частей практически не было видно танков. Безусловно, они там имелись, но в основном стояли на операционных базах. Несколько чаще в поле зрения оказывались БМП «Брэдли» и «Страйкеры». «Страйкер», кстати, больше похож на машину из какого-то фантастического боевика о космических войнах, настолько его внешний облик претерпел изменения именно из-за необходимости повышения защищенности.
Но основная рабочая лошадка для американцев в Ираке – бронированный «Хаммер», на котором размещена полузакрытая башенная установка с различными вариантами вооружений: пулеметами калибра 7,62 или 12,7 миллиметра, автоматическим гранатометом и т. п. Эти автомобили сейчас оснащены, причем часто непосредственно в войсках, наборами дополнительного бронирования, поставляемыми промышленностью. Вдобавок почти каждая машина снабжена генератором помех радиолиниям управления взрывными устройствами.
Американцы проанализировали опыт использования «Хаммеров» и пришли к выводу о необходимости их замены. Вскоре после развязывания войны в Ираке армия США стала небольшими партиями закупать машины с противоминной защитой MRAP. Они доказали свою высокую эффективность. Начиная с 2005 года автомобили Cougar и Buffalo, выпущенные фирмой Force Protection, много раз подрывались на самодельных взрывных устройствах без больших потерь среди находящихся в них людей. В феврале 2005-го количество минных атак иракских повстанцев резко увеличилось, что послужило причиной заказа 1169 машин MRAP для морской пехоты. Потенциальный объем требуемых MRAP очень быстро вырос с 1169 до 20 500 единиц с ближайшим заказом 4000 машин, которые были поставлены до конца 2007 года. Остальное количество будет произведено в течение следующих пяти лет.
Также в Ираке бросается в глаза широкое использование других образцов бронированной колесной техники. Например, для перевозки персонала американские военные были вынуждены приобрести специальные автобусы с бронезащитой «Райно» («Носорог»). Впрочем, без бронежилета и шлема в автобус никого не пускают.
Широко применяется легкая бронетехника частными военными фирмами, которые в массовом порядке выполняют контракты по охране и обеспечению безопасности в Ираке. Практически аналогичные подходы к снабжению войск бронетехникой наблюдаются в Афганистане, где уровень угроз соизмерим с Ираком. Менее напряженная обстановка сегодня на Балканах, в том числе в Косове, но и там не забывают о защите личного состава.
Направления совершенствования
Афганская и иракская войны заставили командование западных армий существенно подкорректировать свои взгляды на роль и место бронетехники в вооруженных противоборствах нового поколения.
«Уже больше не существует четкого и явного разделения на боевые и тактические (последние можно описать также как транспортные) машины. В наше время все тактические автомобили являются боевыми машинами, которые решают боевые задачи и потому требуют оснащения их хорошей броней и мощным комплексом вооружения», – подчеркивается в аналитическом отчете, подготовленном по заказу Пентагона одной из американских консалтинговых компаний, работающих в сфере обороны и безопасности.
Что касается собственно конструкций боевых машин, то к ним предъявляется ряд требований, которые до недавнего времени рассматривались как второстепенные. И вопросы защищенности выходят на первый план. В ее основу положено использование таких схем бронирования, которые способны противостоять в первую очередь кумулятивным боеприпасам и пулям крупнокалиберного стрелкового оружия, причем не только во фронтальной, но и в боковой и задней проекциях.
Для защиты от боевых частей гранат РПГ-7 и его аналогов применяются экраны, преимущественно решетчатые. Пришло понимание того, что в будущем вполне реально массовое появление у повстанцев противотанкового оружия с кумулятивными боеприпасами, оснащенными тандемными боевыми частями или БЧ, поражающими технику с верхней полусферы. Это привело к поиску не только пассивных, но и активных средств противодействия, способных выявлять и уничтожать боевую часть на подлете. И если раньше они предназначались для сохранения танков, то теперь все более реальна их адаптация к легкой бронетехнике.
Изменения претерпевает компоновка машин, в которых размещение десантного отделения в кормовой части корпуса и возможность спешивания как сзади, так и с боков становятся преобладающими. Корпуса изготавливаются в противоминном исполнении, позволяющем при взрыве мины или фугаса направить взрывную волну в сторону, или даже в виде бронированной капсулы, которая при взрыве срабатывает аналогично системе катапультирования пилотов боевых самолетов. Кроме того, улучшению общих характеристик техники способствует тщательный выбор места размещения подсистем, узлов и агрегатов, например установка подбоя, сводящая к минимуму побочное воздействие осколков при пробитии брони корпуса.
Но самое кардинальное решение защиты личного состава – применение в наиболее опасных местах легких боевых машин-роботов или машин с дистанционным управлением, к чему уже вплотную подошли в развитых странах мира. Например, научно-исследовательский технический центр бронетехники армии США (TARDEC) заключил контракт с национальным инженерным центром по робототехнике (NREC) университета Карнеги Меллона на 14,4 миллиона долларов. Договор предусматривает разработку современной безэкипажной машины (UGV) и изготовление его демонстрационного образца. NREC будет ведущей организацией при выполнении указанных работ.
Огневой потенциал реализуется в основном за счет повышения возможностей по комплексному выявлению целей, характерных для перечисленных выше условий конфликтов, установки модулей вооружения с широким набором средств поражения – автоматических пушек, пулеметов, гранатометов, ПТРК и минометов. Другое направление – монтирование нескольких точек крепления оружия (турелей) для возможности одновременного ведения огня в различных направлениях. Попутно идет поиск компромисса между необходимостью для стрелков иметь широкий обзор и большие углы наведения оружия, особенно башенных установок, и задачей повышения их защищенности.
Внедрение всего вышеназванного неминуемо приводит к повышению массы бронетехники. Если раньше вес колесного БТР колебался в диапазоне 10–15 тонн, то сейчас он сместился до 15–20 тонн и продолжает расти. Поэтому на повестке дня встал вопрос существенного усовершенствования силовых установок и трансмиссий.
К новым качествам следует отнести информационную составляющую, поскольку боевая машина должна являться составной частью боевых систем, в которых интеграция происходит за счет информационной компоненты: управления, автоматизированного обмена сведениями о противнике и своих войсках, навигации и т. п.
Все более широкое применение находит реализация модульной схемы компоновки, когда подразделение получает комплект различных боевых и вспомогательных машин, смонтированных на единой базе. Решая эту проблему, американцы осуществляют проект создания войск с условным названием Interim Force с парком обновленных колесных бронированных автомобилей семейства Stryker, предназначенных для укомплектования новых бригадных боевых групп IBCT (Interim Brigade Combat Teams). Замечу: семейство машин Stryker – это 8 моделей (БТР, БМП, мобильная артиллерийская система, машина управления, разведывательная машина, машина РХБ разведки, инженерная машина, санитарная машина).
Одновременно реализуется в различном виде концепция «боевых систем будущего». В Ираке американцы активно стремились проверить на практике их адекватность и получить задел на будущее.
Перечисление составляющих перспективного облика легких боевых машин можно продолжать. Но, положа руку на сердце, давайте попытаемся честно ответить на вопрос: много ли подобного встречается в тех новых моделях легкой бронетехники, которые сейчас предлагает российский ОПК?
Продажи
Аналитики оценивают объемы мирового рынка легкой бронетехники в десятки тысяч новых машин в течение нескольких ближайших лет. Глупо, если отечественная «оборонка» останется в стороне от столь обширного контрактного «пирога».
Не стоит также забывать, что имеют место и заказы на модернизацию бронетехники. В том же Ираке сейчас есть Т-72, а также БТР-94 (практически тот же БТР-80, но с украинским модулем вооружения), переданные иракцам Иорданией, БМП-1, поступившие из Греции, и т. п. Они объективно нуждаются в модернизации под особенности местной контрповстанческой войны.
Хочется верить, что и другие предложения российского ОПК могут быть конкурентоспособными, особенно при приемлемом соотношении цены и качества. В этой связи можно привести следующий пример: несколько лет назад СМИ распространили информацию о намерении Таиланда приобрести на Украине 96 бронетранспортеров БТР-3Е1. Таиландский министр обороны Бунрод Сомтас заявил тогда, что армия решила закупить БТР-3Е1 потому, что он самая дешевая из всех машин, участвовавших в тендере. Сомтас отметил, что Канада, Россия и Китай прилагали всевозможные усилия для того, чтобы победить в тендере, но решающим фактором стала цена.
Прошла пара лет, и Украина вновь заключила контракт, теперь уже на поставку нескольких сотен бронетранспортеров БТР-4 в различной модификации для вооруженных сил Ирака. Говорить о высоких качествах машины пока еще рано, она достаточно «сырая» и только будет проходить государственные испытания в украинской армии. Но важен факт, что ее смогли продать. Как видим, ключевым параметром при этом выступает цена машины, что дает российским производителям очередную информацию для размышления.
Среди проблем, которые нам мешают достичь еще большего успеха на мировых рынках вооружений, есть одна субъективная – это «политика страусов». Нужно не зацикливаться на попытках бесконечного усовершенствования и модернизации конструкций бронетехники 60–70-х годов прошлого столетия, а попытаться предложить заказчикам модели, адекватные современным реалиям. А может быть, даже заглянуть вперед, как это в свое время сделала команда конструкторов во главе с Кошкиным при создании легендарного танка Т-34. Ведь потенциал российских КБ и промышленности для этого есть.
Сергей Александров
Опубликовано в выпуске № 9 (375) за 09 марта 2011 года
