Редакция STRF.ru продолжает обсуждение проекта «Стратегии инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года “Инновационная Россия – 2020”» (далее – «ИР 2020»), подготовленного Минэкономразвития России. О некоторых положениях проекта размышляет эксперт Владимир Громковский, принимавший участие в создании подобных документов.
Справка STRF.ru:
Громковский Владимир Владимирович окончил экономический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова, кандидат экономических наук. В 1983–1991 годах работал в Институте экономики АН СССР. В 1989–1991 годах принимал участие в работе Государственной комиссии по экономической реформе Совета Министров СССР; занимался экспертизой законодательства по приватизации и экономической реформе. В 1993–1994 годах – проректор ГУ-ВШЭ, участвовал в создании Центра подготовки специалистов по инвестиционному проектированию. В 1994–2001 годах – директор Московского офиса компании RCF Corporate Finance S.A. (Швейцария). С 2006 года – независимый консультант по инвестиционному финансированию
Как Вы оцениваете предложенные меры по развитию среды, благоприятной для инноваций, в частности меры по улучшению инвестиционного климата?
– Хотел бы предварить ответ на ваш вопрос несколькими общими соображениями о разделе «Инновационный бизнес». «Императивом перехода экономики на инновационный путь развития является кардинальное повышение инновационной активности бизнеса», – пишут авторы проекта в начале раздела. Спорить не о чем: масло и так масляное. Но дело не только в бессмысленности повтора. Здесь коренится глубокое заблуждение относительно роли бизнеса в развитии инновационной экономики. Для начала напомню, что в США, как и в СССР, в основе инновационного развития (тогда говорили – научно-технической революции) лежало сверхэнергичное развитие оборонных технологий. Возможно, авторы этого не знают, во всяком случае, они об этом не упоминают, да и вообще оборонным НИОКР отводят куда меньше места, чем гораздо менее значимым вопросам – около страницы. Между тем практически все изобретения – телевизор, радиолокация, транзисторы, ЭВМ, лазеры, средства связи, не говоря уж о тех, что относятся к авиации, флоту и космонавтике, – были сделаны именно за счёт средств оборонных бюджетов. Американцы вовремя поняли, что надо рассекречивать боковые ветви оборонных НИОКР и передавать права на патенты их разработчикам для последующей коммерциализации. Кстати, здесь же, в оборонной сфере, – секрет успеха и многих отечественных разработок: конкурировать приходилось с американской техникой, то есть по самым современным стандартам. Если в центр инновационной политики не поставить именно оборонные программы, как и прежде на успех рассчитывать трудно. Да и современное оружие не лишнее пока.
На деле в основе инновационного развития лежит не особая инновационная активность (правда, авторы так неоправданно широко её понимают, что и само предпринимательство оказывается инновационной деятельностью), а предпринимательская. И важно это заявить открыто, не пытаясь меры по изменению инвестиционного климата выдавать за что-то иное. Почему это важно? Потому что из концепции авторов вытекает, что инновационным предприятиям (сектору и т.п.) требуются разные послабления и льготы, но не объяснено, что на самом деле источник трудностей – в общем инвестиционном климате. И никакими льготами для части предприятий всерьёз ничего не добьёшься. Именно здесь – корень зла, в попытках системное заболевание организма лечить примочками к отдельным его частям.
Причины, по которым не будет толку от частичных мер, вполне постижимы даже обычным умом. У инновационного предприятия есть поставщики, не все из которых инновационные. Если покупать по импорту (а так часто приходится делать: все производители высокотехнологической продукции очень многое закупают на стороне), обычные товары будут растаможиваться в обычном режиме, то есть неделями и месяцами. Микросхема уже приехала, а винтик, чтобы её закрепить, – нет. И будет стоять производство. Другой пример: если вместо общего облегчения условий дать льготы инновационным предприятиям, то инновации надо определить в Налоговом кодексе. А это невозможно: нигде не сумели дать подходящее определение. Задача неразрешима. Если же предприятие большое, как АвтоВАЗ, и на «Жигули» установили гибридный двигатель, то считать инновационной всю машину или нет? Придётся создать комиссию, чтобы решать, подходит продукция или предприятие под определение закона, и в какой мере. Не стоит забывать и о злоупотреблениях.
Сейчас нередко малые и даже средние инновационные предприятия не используют уже существующие льготы, потому что их получение слишком дорого обходится и отвлекает от производительной работы слишком много сил.
Не заявляя открыто, что без изменения инвестиционного климата для всех предприятий (а не только инновационных) инновационной экономики не получится, авторы вводят общественность и правительство в заблуждение. Понимаю, что разом изменить инвестиционный климат нельзя – но на 2020 год можно ведь ставить такую задачу. И даже необходимо. А если следовать букве и духу «ИР 2020», то вполне возможно обойтись частичными мерами в области «инновационной системы», понятие которой толкуют упрощённо, забывая о сути понятия «система».
Теперь про улучшение инвестиционного климата. В этот блок записали приватизацию, спецрежим для высокотехнологичных компаний и упрощение порядка предоставления им земли под строительство. Приватизация к инвестклимату просто не имеет отношения: если у госкомпаний нет неоправданных преференций и они вынуждены конкурировать на равных, нет никакой разницы в форме собственности. Спецрежимы всякого рода в целом порождают не вполне жизнеспособных уродцев, которые погибают, попадая из «теплицы» в обычные условия. Поэтому, не исключая спецрежим как временную меру – до общего экономического «потепления», – акцент надо делать именно на последнем – а об этом в документе ни слова. Согласен – надо упрощать порядок предоставления земли высокотехнологичным компаниям под строительство. Но этим инвестиционный климат не исчерпывается. Правда, многое сказанное в других местах раздела «Инновационный бизнес» на деле относится именно к климату (разного рода сертификации, стандарты, таможенные процедуры). Однако авторы почему-то не указывают на это.
Что Вы скажете об улучшении условий для «справедливой конкуренции»?[/i]
– Тезис документа о «справедливой конкуренции» совершенно верный: без неё никаких инноваций не будет. Только страх разорения, а вовсе не льготы способен принудить людей к весьма рискованному и затратному занятию – нововведениям. Но раскрывают этот тезис авторы документа столь осторожными словами, что и не понять, о чём идёт речь. Разве только в антимонопольных органах дело? И в нормативных ли актах? Что стоит за стыдливыми словами о преференциях отдельным компаниям? Принадлежность крупнейших предприятий крупнейшим чиновникам (косвенно, понятное дело). «Особый режим» – не по закону, но по факту – для госпредприятий. Постоянный риск отъёма бизнеса – какие там «преференции»! – рейдерами, прикрываемыми и направляемыми «оборотнями» в погонах и без оных. Все эти явления – и не только эти – следовало бы прямо назвать и предложить меры по их устранению, потому что в ином случае ничего не изменится к лучшему, даже при миллионе льгот.
Не могу не поддержать и предложение о регулярной оценке существующих барьеров для инновационной деятельности. Хотя почему только инновационной? Остальная не нужна? Однако для этого надо бы описать сами барьеры, равно как и способы их оценки, а этого, увы, не сделано.
[i]Насколько соответствуют поставленным задачам развития среды, благоприятной для инноваций, целевые индикаторы?
– Предлагаемые авторами индикаторы никуда не годятся. Я вообще противник индикаторов: разного рода показатели ещё в советское время сильно сбивали прицел предприятий. Скажем, оценка выпуска металлической посуды по весу привела к затовариванию складов и магазинов огромными баками для кипячения белья, а литровую кастрюльку было не найти. Впрочем, показатель рыночной капитализации также не лучше. Именно погоня за ним была одной из причин кризиса 2008 года. Приведённые показатели никак не характеризуют инновационный бизнес, они выбраны случайным образом, видимо, потому, что их легче измерять, или потому, что их уже собирает Росстат. И могут легко имитироваться: весь вопрос в том, кто судьи инновационности. Если уж что-то мерить, то, как при гонке вооружений, тактико-техническими данными лучших мировых образцов – и объёмом экспорта товара в развитые страны. Всё прочее к инновациям отношения может не иметь.
Важное место в документе отводится поддержке по созданию новых высокотехнологичных предприятий и их развитию на ранних стадиях. Какие из мер Вы считаете наиболее действенными?
– Финансирование предпосевной и посевной фаз – дело крайне важное. Однако в первую очередь важны гранты на завершение НИОКР. И с этого надо было начать, подчеркнув значимость именно грантов – безвозвратных и безвозмездных вложений государства. Я бы выстроил такую цепочку: фундаментальная наука – оборонные и прочие прикладные разработки (например, атомная энергетика) – малый инновационный бизнес на ответвлениях от основных тем. Авторы много говорят о финансировании фундаментальных исследований государством, но, похоже, стесняются называть действительные потребности в нём. Цифры надо раз в пять увеличить, чтобы к 2020 году что-то всерьёз тронулось с места.
В тексте написано, что одним из направлений «содействия старту и развитию новых высокотехнологичных бизнесов» будет «расширение механизмов поддержки деятельности частных инвесторов малых инновационных предприятий – “бизнес-ангелов”». Как можно «расширять механизмы», не представляю (язык документа требует серьёзной редактуры), хотя, если мне расскажут, как поддерживать бизнес-ангелов, буду рад узнать. Рекомендация крайне умозрительного характера, добрая, но неконкретная.
Об «усилении инновационной направленности программ поддержки малого и среднего предпринимательства» скажу только одно: в США очень значительная часть финансирования и поддержки инновационного бизнеса государством идёт именно по линии малого бизнеса. Поэтому отделять инновационный и остальной бизнес методологически некорректно. Соответственно, и нам бы не мешало расширять именно общую поддержку малого бизнеса, а не отбирать и без того жалкие крохи у малого бизнеса «общего назначения» в пользу инновационного. Не может успешно развиваться инновационный бизнес, если вокруг него царит застой монопольно-коррупционной природы.
Не названо самое главное: не так важно финансирование и льготы, как устранение административных барьеров (об этом идёт речь в других местах документа), что и означало бы улучшение инвестиционного климата. Не уничтожив эти барьеры, не лишив бюрократию возможности беззастенчиво влезать в дела предприятий, мы не сможем решить этот вопрос даже с помощью финансирования.
Предложения по налогам сами по себе неплохие. Но нет понимания – по меньшей мере, его не видно из текста, – что дело не столько в самих налогах, сколько в порядке их уплаты, а также в возможностях «налоговых» чиновников издеваться над предпринимателями, вымогая взятку или заставляя находить у себя «нарушения», за которые придётся платить штрафы.
Самая лучшая льгота – освободить предприятие от всех налогов до выхода на окупаемость.
При этом полученный налоговый кредит потом можно и выплатить – если пошла прибыль. Взимать налоги с инвестиций – экономически бессмысленное дело, проедание посевного фонда. Редко встречаются инвестпроекты, способные окупать это.
В завершение замечу: судя по тексту, проект Стратегии инновационного развития написан людьми, не имеющими личного практического опыта инноваций и инвестиций в качестве предпринимателей или инвесторов. Могу предположить, что готовили документ люди из сферы образования: качество проработки разделов, посвящённых образованию и науке, лучше (хотя тоже в очень общих словах). Это не означает, что всё в проекте «ИР 2020» неверно. Но отдельные правильные положения не увязаны в единую систему.
Анна Горбатова
