Боевой техники ЦВО недостаточно для отражения вероятных угроз
Центральный военный округ (со штабом в Екатеринбурге) является крупнейшим в стране по размерам зоны ответственности. Она превышает 7 млн кв. км (больше Австралии), раскинувшись от Волги до Байкала.
Незначительная часть ЦВО (Поволжье) находится в Европейской России («Ударная сила Поволжья», «НВО», 05.04.19). Основная часть (Урал и Сибирь) – в азиатской («Чем сильны войска Центрального военного округа», «НВО», 06.09.19). Кроме того, в состав ЦВО входят военные базы в Киргизии и Таджикистане («Нужен ли России форпост в Центральной Азии», «НВО», 12.10.18).
Потенциал ЦВО
Группировка сухопутных войск округа (включая ВДВ) имеет в своем составе одну военную базу, одну танковую дивизию, шесть мотострелковых (в том числе одну горную), одну десантно-штурмовую, две спецназа, две ракетные, две артиллерийские, одну РСЗО, три зенитно-ракетные, одну инженерную, одну связи, одну РЭБ, три управления, две МТО бригады, две бригады и два полка РХБЗ, два инженерно-саперных полка.
На вооружении группировки имеется 24 ПУ ОТРК «Искандер», примерно 300 танков (Т-72 и, возможно, Т-90), более 700 БМП-2 и БМД-2/4М, более 400 БТР-80/82А, до 50 МТЛБ, не менее 250 САУ, до 150 буксируемых орудий и минометов, около 150 РСЗО, до 100 самоходных ПТРК и ПТО МТ-12, два дивизиона ЗРС С-300В и девять дивизионов ЗРК «Бук», более 100 ЗРК малой дальности и ЗРПК «Тунгуска».
Кроме того, значительное количество техники находится на хранении, учитывая тот факт, что на территории ЦВО расположены три центральные базы резерва танков. На каждой из них имеются тысячи единиц бронетехники, правда, далеко не всегда в боеспособном состоянии.
В составе авиационной группировки 14-й воздушной армии ЦВО, а также Командований Дальней авиации и Военно-транспортной авиации на территории ЦВО имеется семь авиаполков, одна авиабаза, бригада армейской авиации и вертолетный полк. На вооружении состоит около 100 бомбардировщиков, штурмовиков и разведчиков, около 50 перехватчиков МиГ-31Б, до 100 транспортных и пассажирских самолетов, 30 ударных вертолетов Ми-24П, не менее 50 многоцелевых вертолетов Ми-8, 5 транспортных вертолетов Ми-26.
Группировка наземной ПВО включает семь зенитно-ракетных полков. Хотя на ЦВО приходится огромное по протяженности побережье Северного Ледовитого океана, в его составе нет сил и средств ВМФ и арктических частей.
С учетом размеров округа имеющегося количества вооружения и техники совершенно недостаточно для его обороны. Ситуация усугубляется тем, что большая часть этой техники серьезно устарела (исключение составляют лишь БТР-82А, ПТРК «Хризантема-С», некоторые средства наземной ПВО и, отчасти, САУ 2С19).
Смягчающим положение фактором являются размеры территории, почти незаселенной на севере. До многих объектов округа вражеские средства воздушного нападения (кроме американских и китайских МБР, БРСД и БРПЛ) просто не долетят. Именно из-за «центрального» расположения региона здесь развернута большая часть наземного компонента российских СЯС: более половины стратегической авиации, две из трех ракетных армий (9 из 12 ракетных дивизий) РВСН.
Несмотря на благоприятное географическое положение, ЦВО, особенно его уральско-сибирская часть, требует радикального количественного и качественного усиления. Причем не за счет ослабления других округов, а за счет формирования новых частей и соединений, получающих не старую технику со складов, а новейшую с заводов.
К сожалению, пока тенденции скорее противоположны. ЦВО в последнюю очередь получает новую технику, а его группировка постепенно «дрейфует» на запад. Из Сибири соединения передислоцируются на Урал и в Поволжье. В первую очередь за счет соединений ЦВО формируется группировка ЗВО на границе с Украиной («Противники мнимые и реальные», «НВО», 17.04.20). Создание ее необходимо, но ЦВО должен получить компенсацию.
Благодаря своему географическому положению ЦВО должен быть резервом для остальных округов и ближайшим тылом для ВВО. Новая техника сюда должна поступать не в последнюю, а в первую очередь, чтобы испытываться в полигонных условиях. Например, вполне естественно было бы первые серийные «Арматы» передать 90-й танковой дивизии в Чебаркуле, тем более что она находится совсем близко от завода-производителя. Увы, пока все обстоит совсем наоборот.
Потенциальных войн в зоне ответственности ЦВО может быть две. Об одной говорят давно и регулярно, о другой глухо молчат.
Вилаят Хорасан
Российская военная кампания в Сирии была начата в первую очередь для того, чтобы остановить экспансию радикального ислама на максимально возможном удалении от российских границ. Существует еще одно географическое направление, где Москве, вероятно, придется вести войну с аналогичными целями. В ближайшей перспективе это вообще наиболее вероятная война для России.
Уже понятно, что афганская кампания США и их союзников провалилась («Афганская ловушка Америки», «НВО», 27.04.18), ВС Афганистана в одиночку защитить страну не способны. По-видимому, США сдадут Афганистан талибам, посчитав их меньшим из зол по сравнению с «Исламским халифатом» (запрещен в РФ. - «НВО»). Начнут ли сами талибы экспансию на север – сказать сложно. «Талибан» – движение (запрещено в РФ.- «НВО») в основном пуштунское, действовать в этнически чуждых районах они не очень любят. Но на территории Афганистана способны «прижиться» исламисты из стран Центральной Азии. Получив в Афганистане боевую подготовку, они понесут «знания и опыт» на родину.
Несмотря на идеологическое сходство, «Талибан» находится в состоянии войны с «Исламским халифатом». Для последнего экспансия – это способ существования. Центральная Азия и Афганистан для него являются единым «вилаятом Хорасан». Талибы скорее всего просто выдавят «халифатчиков» на север, то есть экспансия последних в Центральную Азию произойдет автоматически. Она будет проходить в форме инфильтрации мелких диверсионно-террористических групп, призванных «разбудить» «спящие ячейки» единомышленников, которые имеются во всех странах Центральной Азии.
Членами «спящих ячеек» могут оказаться представители самых разных слоев населения, включая бизнесменов, чиновников и силовые структуры. В итоге совершенно неясно, где пройдет «линия фронта». Понятно, что государственных границ соблюдать радикалы не будут. Наоборот, они станут их целенаправленно ломать, создавая на практике «вилаят Хорасан».
Россия не сможет остаться в стороне даже не в силу обязательств в рамках ОДКБ, а из тех же соображений, по которым она начала сирийскую кампанию. Лучше потерять 200 военнослужащих на юге Центральной Азии, чем 20 тыс. военных и гражданских в Поволжье, на Урале и в Сибири, если туда прорвутся радикалы. Главная проблема будет в том, на чьей стороне окажется ощутимая часть гражданского населения и силовых структур центральноазиатских стран. Для одной части населения региона российские военные будут защитниками, для другой части – оккупантами.
Со стороны ВС РФ на начальном этапе конфликта, безусловно, будут задействованы ВДВ и фронтовая ударная авиация. Будет ли их потенциала достаточно для того, чтобы решить проблему или значительно снизить ее остроту, – ответить сейчас невозможно. Ответ этот зависит в первую очередь от реакции местного населения, а она в разных странах Центральной Азии будет разной.
Если возникнет необходимость переброски в Центральную Азию танковых и пехотных частей и соединений, это будет означать развитие конфликта по наиболее неблагоприятному сценарию, напоминающему «нашу» Афганскую войну («Афганский урок для России», «НВО», 06.04.18). Если же российские войска начнут нести ощутимые потери в людях и технике, аналогия станет совсем очевидной и совсем неприятной.
При этом просто признать поражение и уйти Россия не сможет. Хотя бы потому, что максимум через несколько лет нам придется вести ту же войну уже на собственной территории. Поэтому может возникнуть вариант отступления из южных стран Центральной Азии, не имеющих с нами границ, с одновременным развертыванием войсковой группировки на южной границе Казахстана, которую придется защищать как свою.
Впрочем, эта «очевидная» война кажется «цветочками» по сравнению с той, о которой принято молчать.
Стратегические партнеры
Китайцы идут в Центральную Азию весьма активно («Пекин переходит в наступление», «НВО», 16.11.18). Нашествие ведется способами экономическими и демографическими. Военная экспансия, вполне вероятно, окажется излишней. Либо и она будет выглядеть мирно: в Таджикистане военные объекты НОАК, по-видимому, имеются уже сейчас – с согласия официального Душанбе.
Но никакие варианты исключать нельзя. Готовность к сопротивлению может появиться хотя бы у Казахстана. Или же Пекин в силу неких внутренних причин захочет ускорить процесс. И тогда возникнет вероятность откровенно военного сценария.
В случае вторжения в Центральную Азию китайских войск Москва окажется в тяжелейшем положении. Все страны региона, граничащие с КНР, являются членами ОДКБ, то есть Россия юридически обязана их защищать в случае внешней агрессии. Кроме того, захват Китаем Центральной Азии и выход НОАК на российско-казахстанскую границу от Астрахани до Барнаула станет для России полной геополитической катастрофой. С другой стороны, воевать с Китаем совсем не хочется, тем более если он напал не на тебя.
Тем не менее отказ от защиты хотя бы Казахстана станет для России отсроченным геополитическим самоубийством, причем отсроченным совсем ненадолго. При наличии у Москвы хотя бы инстинкта самосохранения придется воевать. Чтобы попытаться избежать эскалации конфликта, можно будет официально заявить, что ВС РФ станут вести боевые действия только на территориях стран Центральной Азии и не будут первыми наносить удары по территории КНР.
Вполне очевидно, что группировка НОАК только Западного командования и Синьцзянского ВО значительно сильнее ВС Казахстана и группировок ЦВО и ВДВ России вместе взятых (киргизской и таджикской армиями можно пренебречь). На стороне последних – лишь рельеф местности. Условия местности позволяют организовать достаточно сильную оборону и нанести агрессору ощутимые потери. И если казахская армия способна лишь задержать противника на своей восточной границе, то с российской помощью можно вцепиться в горные проходы на этой границе всерьез. Дальше основную роль будет играть логистика, способность сторон к наращиванию сил на ТВД за счет переброски подкреплений. Как для России, так и для Китая эта проблема будет непростой из-за больших расстояний.
Даже если Москва и Пекин изначально договорятся воевать только в Центральной Азии, не трогая территории КНР и РФ, перебрасывать в Казахстан соединения ВВО Россия не сможет. Это неудобно в транспортном отношении и недопустимо с точки зрения безопасности. Если Москва уберет войска с Дальнего Востока, Пекин немедленно «забудет» о первоначальной договоренности, а это станет для нас катастрофой. Поэтому группировку в Казахстане можно будет усиливать за счет войск ЗВО и в меньшей степени ЮВО.
Бояться удара в спину от НАТО не нужно. Не потому, что натовцы благородны, и уж тем более не потому, что они будут на нашей стороне, а потому, что они слабы и трусливы. А вот группировку на границе с Украиной лучше не трогать до последней возможности.
Людские ресурсы Китая безграничны, но количество боевой техники конечно. Поэтому сдержать наступление НОАК в приграничных районах Казахстана хотя и очень сложно, но можно. Если это удастся, Пекин должен будет признать свое поражение. А если НОАК прорвется на оперативный простор казахских степей, поражение должна будет признать Москва, поскольку больше зацепиться на территории Казахстана ей будет не за что (разве что за рубежи рек Иртыш на северо-востоке и Урал на северо-западе). Первый вариант будет для Пекина болезненным, но не катастрофическим. Второй вариант для Москвы станет именно катастрофой.
Впрочем, проигравшая сторона может не захотеть признать поражение. И пойдет на эскалацию путем нанесения ударов по территории противника. Это почти автоматически означает полномасштабную войну, в конце которой просматривается обмен ядерными ударами.
Разумеется, это не нужно ни Москве, ни Пекину. Но большинство войн в истории были не нужны ни одной из воюющих сторон. Тем не менее они начинались. А потом заканчивались весьма печально. Как минимум для одной из сторон, а чаще – для всех.
Александр Храмчихин
Александр Анатольевич Храмчихин – заместитель директора Института политического и военного анализа.
