Москва. 22 октября. ИНТЕРФАКС - Директор Института США и Канады РАН рассказал "Интерфаксу" о том, какие сложности могут возникнуть при реализации заморозки ядерных потенциалов России и США, которую Вашингтон выдвигает в качестве условия для продления СНВ-3, сколько боезарядов попадут под этот режим, и зачем такие договоренности нужны Соединенным Штатам.
- Сергей Михайлович, МИД РФ на днях объявил, что Россия готова вместе с США взять на себя обязательство о заморозке ядерных потенциалов в случае продления на год договора СНВ-3. Означает ли это, что договор будет продлен, или еще могут остаться вопросы?
- Могут, потому что неясно, что такое заморозка ядерных арсеналов. Я думаю, дело в том, что администрация Трампа добивалась включения в договор СНВ-3 помимо стратегических ядерных систем дальностью 5,5 тысяч километров, как это было всегда в советско-американских, а потом российско-американских договоренностях, нестратегические системы, тактическое ядерное вооружение. Очевидно, требование о замораживании ядерного арсенала касается этих классов ядерного оружия, но как будет происходить заморозка, совершенно неясно, поскольку отсутствует механизм проверки, механизм верификации этого обязательства.
В рамках договора СНВ-3 мы и американцы проводим инспекции на местах развернутых боеголовок. При этом, складированные боеголовки, неразвернутые боезаряды, инспекции не подвергаются, и вообще не учитываются. Замораживание ядерных арсеналов, очевидно, охватывает и эти категории стратегических ядерных боезарядов, помимо тактических и оперативно-тактических. Что, будут осуществляться инспекции на базах хранения ядерных боезарядов? Такого никогда не было. В принципе, среди экспертов идет разговор, что можно осуществлять мониторинг по периметру баз хранения ядерных боезарядов, но никогда этого раньше не было, потребуются очень серьезные переговоры, чтобы договориться об условиях такого мониторинга: как это будет осуществляться, сколько такого рода акций, и тому подобные вещи.
Я не думаю, что в течение года – а предложения России, которые приняли Соединенные Штаты, напоминаю, заключаются в том, чтобы продлить действие договора СНВ-3 на один год, поскольку администрация США отказывается продлить его на пять лет – удастся добиться каких-то реальных конкретных договоренностей. Поэтому требование о замораживании, очевидно, останется декларативным. На практике я не представляю себе, как оно будет проверяться.
У России сегодня, по разным оценкам, развернуто, не развернуто, складировано и ожидает демонтажа, как утверждают эксперты, порядка 6 тысяч ядерных боезарядов. Примерно столько же у Соединенных Штатов (это не официальные оценки, официальных цифр нет). Я не вижу особой необходимости ни для нас, ни для американцев наращивать количество ядерных боеголовок. Если договор будет разорван, тогда американцы, да и мы можем пойти на такой шаг. Но в условиях продления договора СНВ-3 абсолютно отсутствуют рациональные причины для увеличения количества боезарядов.
- Будет ли в ближайшее время в российско-американских переговорах подниматься вопрос тактического оружия США в Европе, может ли он быть решен?
- Мы с самого начала требовали, чтобы американцы вывели это оружие, либо учитывали в наших договоренностях по СНВ, поскольку хоть дальность этих систем и меньше 5,5 тысяч км, они все равно способны достигать нашей территории. Но Соединенные Штаты никогда не соглашались это сделать, и, думаю, не согласятся в обозримом будущем это сделать. Наши же все тактические ядерные боезаряды находятся на базах центрального хранения. То есть, наши ракеты, скажем, "Искандер-М", которые способны нести как обычные, так и ядерные боеголовки, на них сегодня ядерных боезарядов нет, эти боезаряды хранятся на базах центрального складирования.
- Госсекретарь США Майк Помпео заявил, что в нынешнем виде СНВ-3 охватывает 92% американского арсенала, и только 45% российского. Откуда могли взяться такие цифры?
- Американцы, которые первыми начали еще в 1950-60-е гг. разворачивать тактическое ядерное оружие, за последние 30 лет его количество резко сократили. Зато у них имеются тактические ядерные бомбы за пределами национальной территории, в Европе. Обычно называются цифры 150 или 200 единиц. Но у американцев складировано большое количество боезарядов для межконтинентальных баллистических ракет (МБР), баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ), и особенно тяжелых бомбардировщиков. Сама процедура сокращения количества ядерных боезарядов по договору СНВ-3 осуществлялась американцами следующим образом: с американской МБР, на которой было установлено три ядерных боеголовки, из трех две снимались, оставалась одна. На БРПЛ из восьми боезарядов снималось три или четыре, они тоже складировались. Тяжелые бомбардировщики, способные нести 8, 10, 12 и больше ядерных зарядов, засчитываются вообще как одна боеголовка. Поэтому общее количество американских боезарядов, конечно, значительно больше, чем то, о чем говорил Помпео. 92 процента, которые он назвал, не учитывают несколько тысяч складированных ядерных боезарядов для американских стратегических носителей. Среди них есть и боеголовки миниатюрные, которые по своим характеристикам напоминают тактическое ядерное оружие. Часть из них уже устанавливается на БРПЛ, а часть складируют. Поэтому заявление Помпео это свидетельство того, что он сам не разбирается в этих вопросах, либо это сознательная дезинформация.
- Могут ли договоренности о продлении на год СНВ-3 быть достигнуты уже в ближайшее время?
- Администрации Трампа эти договоренности нужны с тем, чтобы провозгласить еще одну победу на международной арене, дескать, вместо плохого договора СНВ-3, который по дурости подписал президент Барак Обама, они заключили новый договор, отвечающий интересам Америки. Этот пропагандистский тезис, конечно, приурочен к президентским выборам. Хотя на мой взгляд президентские выборы в США в нынешнем году, да и вообще, не связаны с вопросами внешней политики. В основном это вопросы внутренней политики, тем более что США находятся в состоянии очень жесткой пандемии, экономический кризис грозится превратиться в депрессию, обострились расовые отношения, хватает внутренних проблем. И, конечно, вопросы внешней политики не находятся на первом месте.