Три фактора нестабильности
Три дестабилизирующих фактора повышают вероятность ядерных конфликтов различного масштаба. Первый – не ограниченная безопасностью деятельность в космосе. Второй – распространение крылатых ракет с ядерным боевым оснащением. Третий – разработка и развертывание дронов с ядерными двигателями и ядерными боезарядами.
Космический эшелон
В космической деятельности в настоящее время принимают участие более 70 государств, среди которых, как считается, только 14 способны запускать в космос свои объекты. Космические группировки России, США, Китая и других ядерных государств выполняют важнейшие задачи контроля, разведки, связи и боевого управления ядерными и обычными вооружениями. Угрозы искусственного нарушения их работоспособности постоянно обсуждаются в правительственных и экспертных кругах. Американцы уже предложили создание горячей линии из-за инцидентов в космосе.
Если рассматривать историю неудачных попыток снизить опасность космической деятельности хотя бы только со времени российско-китайского проекта – Договора о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве, применения силы или угрозы силой в отношении космических объектов 2008 года, – то следует отметить, во-первых, ограниченность представлений авторов проекта о спектре угроз по отношению к космической деятельности. В проекте сказано только о космическом оружии, но не указано о наземном, воздушном и морском оружии, которое способно поражать космические объекты. Кроме того, для нарушения работоспособности космических группировок любого назначения вполне достаточно в ходе конфликтов с использованием обычных вооружений или масштабных кибератак вывести из строя командные пункты управления космическими аппаратами. Во-вторых, любой договор должен включать в себя разветвленную систему контроля выполнения подписантами его требований, что делает перспективы разработки и согласования такой системы крайне трудными.
В связи с этим представляется целесообразным на первом этапе разработать и согласовать проект Кодекса безопасной космической деятельности государств и негосударственных организаций, в содержание которого будут включены запреты на вывод в космос любого вида оружия для поражения космических аппаратов, объектов на Земле, в воздухе и на море, разработку и испытания наземных, морских и воздушных средств поражения космических аппаратов. В него также могут быть включены требования запрета любого воздействия на наземные и морские пункты сбора, передачи (ретрансляции) космической информации и управления космическими группировками.
Применение средств ПРО, которые уже способны к перехвату объектов на низких орбитах, может быть санкционировано по согласованию сторон для устранения угроз в космосе и на земле.
Опыт создания и согласования подобных кодексов и соглашений существует. Например, Гаагский кодекс поведения по предотвращению распространения баллистических ракет 2002 года, к которому присоединилась 131 страна, включающий широкий спектр добровольных обязательств по транспарентности и мерам доверия, в котором прямо записано, что он представляет собой первый шаг к юридически обязывающему договору.
Крылатые ракеты нового типа
Крылатые ракеты (КР) различной дальности и назначения находятся на вооружении в десятках государств мира. Они отличаются высокой точностью и маневренностью, базируются на наземных, морских и авиационных носителях. Только в США их примерно 7 тыс. единиц, в России, по заявлению министра обороны Сергея Шойгу, в ближайшем будущем должно быть несколько тысяч КР. Идет интенсивная разработка и принятие на вооружение новых типов таких ракет с дозвуковой и гиперзвуковой скоростью.
В настоящее время все восемь ядерных государств уже располагают КР как с ядерными зарядами, так и с обычным оснащением, которое можно заменить на ядерное.
Вот только некоторые и далеко не все известные типы. В США КР типа «Томагавк», AGM-129, AGM-86, BGM-109А разработаны для несения ядерных и неядерных боезарядов. В России КР Х-55СМ, X-102 разработаны для ядерных боезарядов. КР «Калибр» и для комплекса «Искандер», а также новейшие гиперзвуковые ракеты «Кинжал» способны нести ядерные боезаряды. В Великобритании, по официальным данным, КР с ядерными боезарядами нет. Вместе с тем КР SCALP, разработанная совместно с Францией, по своим характеристикам потенциально способна нести ядерный боезаряд. Во Франции КР SCALP Naval и SCALP EG (последняя по характеристикам приближается к ракете «Томагавк») официально неядерные, однако способны нести ядерный боезаряд. В Китае КР DF-10A и CJ-10 по своим характеристикам сопоставимы с ракетами «Томагавк» и оснащаются ядерными и неядерными боезарядами. В Индии КР Nirbhay разработана под боевые части различного типа, в том числе ядерные. В Пакистане КР Хатф-VII и Hatf-VII Babur созданы с использованием технологий ракет «Томагавк» с ядерными боезарядами. КР воздушного базирования Ra’ad (ALCM) способна нести ядерный боезаряд. В Израиле КР Gabriel и «Гарпун» представляют собой воздушный и морской компоненты израильской ядерной триады.
В России и США в настоящее время КР с ядерными боезарядами, размещаемые на стратегических бомбардировщиках (СБ), входят в состав стратегической ядерной триады (МБР, БРПЛ, СБ). Их количество известно в соответствии с Договором СНВ-3. До разрыва ДРСМ также известно было их количество на наземных носителях.
В Великобритании и Франции КР с ядерными боезарядами в настоящее время отсутствуют. В Китае КР DF-10A и CJ-10 с ядерными боезарядами могут рассматриваться в системе ядерного сдерживания, однако достоверной информации об их роли в составе ядерной триады нет.
В Индии КР с ядерными боезарядами наряду с ядерными ракетами наземного, морского и воздушного базирования рассматриваются в системе ядерного сдерживания Китая и Пакистана. В Пакистане КР с ядерными боезарядами предназначены главным образом для средств ядерного сдерживания Индии.
В Израиле КР с ядерными боезарядами являются частью ядерной триады как средства обеспечения военной безопасности страны во враждебном окружении на Ближнем Востоке.
Непрерывный рост количества КР, прежде всего в ядерных государствах, создает исключительно высокую степень неопределенности относительно того, какая часть из них оснащается ядерными боезарядами. Например, если ранее американцы отказались от ядерных КР на своих 7 тыс. ракет на море и в воздухе, кроме тех, что числятся за стратегическими бомбардировщиками, то после развала РСМД неизвестно, какая часть станет ядерной. Это относится и к российским КР. Вне зависимости от того, будет или нет продлен Договор СНВ-3 и какими могут быть следующие соглашения по стратегическим и нестратегическим ядерным вооружениям (двух- или трехсторонними), эта неопределенность сохранится. Тем более эта неопределенность относится к КР других ядерных государств.
В этих условиях более чем целесообразным представляется достижение многостороннего соглашения или договора об отказе ядерных государств от оснащения всех КР ядерными боезарядами.
Многосторонний договор должен включать в себя инструменты многостороннего контроля, инспекций и уведомлений, что в обозримой перспективе недостижимо. Поэтому на первом этапе отказ от ядерных КР мог быть реализован в виде соглашения с набором мер доверия и транспарентности.
В этом отношении, как бы это ни казалось парадоксальным, можно рассчитывать на положительную реакцию прежде всего США и России. Дело в том, что в системе ядерного сдерживания в этих государствах вклад ядерных КР является менее значимым по сравнению с вкладом МБР и БРПЛ. В моделях обмена массированными ядерными ударами между США и Россией решающая роль всегда принадлежала стратегическим баллистическим ракетам наземного и морского базирования, способным к немедленному старту и нанесению разрушающих ядерных ударов по территории противника в короткие отрезки времени, на что не способны стратегические КР. Частичным подтверждением этому могут служить хотя бы параметры Договора СНВ-3, в котором количество ядерных КР на СБ не засчитывается в общем числе ядерных боезарядов на развернутых носителях, а учитывается только количество СБ.
Часть СБ в составе ядерной триады при необходимости несла бы на борту только ядерные бомбы. На другой части СБ были бы только неядерные КР. Тем более что расход их, как показывает опыт региональных вооруженных конфликтов, всегда значительный. Для России с включением в Военную доктрину принципов неядерного сдерживания это стало бы важным.
Можно рассчитывать на согласие с отказом от ядерных КР Великобритании и Франции.
Экспертные оценки по количеству ядерных крылатых ракет Китая (около 150 единиц) противоречивы, по их количеству в Индии, Пакистане и Израиле надежных данных нет. Поэтому оценивать позицию этих государств к соглашению о запрете на ядерные КР не представляется возможным. Можно только рассчитывать на положительный пример США, России, Великобритании и Франции в случае их согласия на предлагаемое соглашение.
Атомные Дроны
Утверждают, что Никола Тесла, запатентовав в 1898 году то, что теперь называется дроном, разработал концепцию боевых дронов, «способных усмирить воинственный дух наций и прекратить войны благодаря угрозе применения безошибочной и неограниченной разрушительной силы». Усмирение пока что сложно вообразить, как и представить возможности противодействия атакам многих тысяч недорогих высокотехнологичных боевых дронов с обычным оснащением в вооруженных конфликтах различного масштаба. Туманны и перспективы договорных ограничений на масштабы их использования. Окончательно загоняют в тупик эти проблемы появление дронов с ядерными боезарядами и ядерными силовыми установками (ЯСУ).
В России, как известно, проходят испытания суперторпеды «Посейдон» с ЯСУ, способной нести мощнейший ядерный боезаряд, и крылатой ракеты «Буревестник» с ЯСУ с ядерным или обычным боевым оснащением. Планами предусмотрено развернуть 32 суперторпеды «Посейдон» на четырех атомных подлодках типа «Белгород», одна из которых уже спущена на воду в Северодвинске.
Отсутствие рациональных сценариев применения этих систем, их вклада в потенциал ядерного сдерживания, уязвимость к средствам противодействия противника, трудности обеспечения ядерной безопасности, препятствия для новых договорных отношений по контролю над ядерными вооружениями и другие проблемы изложены ранее в «НВО» (№ 29 от 21.08.20) в статье автора «Новое оружие России: польза или вред».
Там же предлагается с учетом новых опасных разработок США в ответ на наше новое оружие предложить американцам приступить к переговорам о соглашении по взаимному запрету создания любых типов дронов наземного, воздушного и морского базирования, включая БПЛА с ядерными силовыми установками и ядерными боезарядами.
Предложения по переговорам в полной мере относятся ко всем трем отмеченным в статье дестабилизирующим факторам.
Владимир Дворкин
Владимир Зиновьевич Дворкин – доктор технических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, генерал-майор в отставке.
