Тревожную тенденцию переломить пока не удается
Сотрудники общественного музея форта «Красная Горка» в Кронштадте бьются как рыба об лед, чтобы получить откуда-нибудь «живые» артиллерийские орудия. На форте «Демидов» там же, в Кронштадте, и на ряде батарей на Дальнем Востоке установлены муляжи.
Между тем несколько сотен уникальных артсистем еще в 1980-х годах бесследно пропали с заднего двора артиллерийского музея, где они стояли с 1940-х годов. Пять докторов наук, служивших в Артмузее, объявили, что все числящиеся за музеем орудия целы и на месте. А на заднем дворе, по их словам, кроме бурьяна и сараев, никогда ничего не было. Но существует огромное количество опубликованных (в том числе автором данной статьи) фотографий того самого заднего двора Артмузея, где пушки напиханы, как сельди в банки. Кстати, вопросов к Артмузею еще много. Так, например, лет 10 назад был ликвидирован артиллерийский склад в городе Бабушкине (сейчас территория Москвы). Уникальнейшие орудия, как говорят (официальных документов нет), были отправлены в Артмузей и там… канули в воду.
Свеаборг и Херсонес
Нужно ли говорить, что лучшим местом для организации филиалов парка «Патриот» и военных музеев являются укрепленные районы времен Великой Отечественной войны и береговые форты дореволюционной постройки. Это понимают во всем мире, но, увы, не у нас.
Вот, к примеру, русская крепость Свеаборг (Суоменлинна), которая сейчас оказалась в центре столицы Финляндии Хельсинки. Там в отличном состоянии сохранились не только форты, но и десятки русских орудий калибра 57–280 мм не менее 20 типов, большинства из которых нет в отечественных музеях. Финны за вход в крепость плату не берут, но доход от Свеаборга имеют немалый – билеты на паром, кафе, рестораны, отель, сувенирные магазины, музеи, забитая яхтами марина и т.д.
Для России подобное ненаучная фантастика. Вот в 2014 году Крым вернулся домой. Огромные деньги ежегодно выделяются на реконструкцию музея-заповедника «Херсонес Таврический». Но мало кто знает, что на территории заповедника в 150 м от здания музея хорошо сохранились две мортирные батареи: 11-дюймовая № 12 и 9-дюймовая № 13. Севастопольские энтузиасты пытаются привести их в порядок на собственные деньги, поскольку из выделенных на заповедник миллиардов батареям не достается ни рубля.
Главная проблема в том, что на этих батареях, равно как и практически на всех батареях Балтийского и Черного морей, нет орудий. Кое-где энтузиасты, отчаявшись, начали ставить муляжи. Кому-то из туристов они нравятся, а у других вызывают смех.
В 1960-х годах на заднем дворе Артиллерийского музея валялась пристрелочная русская 57-мм береговая пушка Норденфельда. На фотографии четко виден инвентарный номер Артмузея – № 3/27. Вид у пушки, вытащенной из каземата, более чем нелепый. Она установлена на высоченной тумбе, и для ее обслуживания требуется лестница. А вот на херсонесских батареях № 12 и 13 прекрасно сохранились казематы для 57-мм пушек. Эх, поставить бы № 3/27 туда! Но…
При советской власти 99% уникальных дореволюционных русских, а также трофейных орудий пошли на лом. Вот, например, историки всего мира спорят, сколько 80-см орудий типа «Дора» изготовили в Германии в 1939–1942 годах. Американцы широко разрекламировали захват одного суперорудия в Тюрингии. А были ли еще «Доры»?
Вторая «Дора», точнее, первая оказалась на полигоне Прудбой сталинградского завода «Баррикады». И вот в июле 1959 года тогдашний заместитель председателя Совмина СССР Дмитрий Устинов приказал «850-мм германскую пушку списать и сдать в лом, так как она не представляет никакой ценности».
Привычка – терять пушки
Такое отношение у нас давняя традиция. Звучит очень странно, но пушки в России с незапамятных времен постоянно куда-то пропадали.
Летом 1869 года, в мирное время, из береговой Керченской крепости пропала 6-дюймовая (152-мм) медная мортира обр. 1867 года весом 2886 кг. По этому поводу тогда возникла интенсивная переписка между Керчью и Петербургом и внутри Главного артиллерийского управления (ГАУ). Причем начальство беспокоил не столько факт пропажи, а «как доложить Государю». Ежегодно во Всеподданнейшем докладе по Военному ведомству давались сведения о числе орудий в крепостной артиллерии. В отчете за 1869 год факт пропажи был скрыт – все еще надеялись найти пропавшую мортиру. А в отчете за 1870 год мортиру уже исключили по причине «негодности».
Куда же делась огромная мортира? Вывезти незаметно такую махину посуху, да еще по степному Крыму, абсолютно нереально. Видимо, в тихую ночь подошла к крепости фелюга, а на рассвете лишь белел ее парус одинокий на фоне моря голубом. А вот куда пошла фелюга – на юг или на запад? Была ли это операция турецкой разведки и фелюга доставила мортиру в Стамбульский арсенал для ознакомления с русской новинкой? А может, мортира попала к «братьям-славянам», боровшимся с турецким владычеством? В последнем случае не исключено и содействие офицеров крепости, сочувствовавших славянам. Но, увы, разгадку тайны мы так никогда и не узнаем.
В феврале 1906 года в Петербурге произошло ЧП. С территории Гвардейского флотского экипажа исчезла пятиствольная 37-мм пушка Гочкиса, а кроме того, установлен факт дезертирства двух матросов. Это вам не Керчь, пришлось докладывать царю. 15 февраля 1906 года свиты императорского величества контр-адмирал Нилов подал Николаю II рапорт № 1147, где говорилось о пропаже пушки, а вот о дезертирах умалчивалось. Царь тогда на адмирала накричал и велел не предавать инцидент огласке.
Ну а пару дней спустя Нилову подбросили большевистскую подпольную газету «Казарма». На ее первой странице размещалась статья: «В 6 часов утра 12 февраля со двора Гвардейского экипажа взята революционным путем скорострельная пушка. В этот же день скрылись два матроса-гвардейца». Лишь через 20 лет, после подавления революции 1905–1907 годов и победы революции 1917 года, спрятанную матросами пушку Гочкиса нашли и передали в Музей Октябрьской революции в Ленинграде, где она экспонировалась в центре большого зала.
Зимой 1928/29 года ленинградские агенты ОГПУ сбились с ног в поисках француженки мадемуазель Шнейдер. Агентам были розданы фотографии красотки и ее данные. Год рождения – 1912-й. Вес – 5,4 т. Искали пропавшую 203-мм гаубицу большой мощности.
В 1912 году фирмой Шнейдера во Франции была изготовлена и доставлена в Россию тяжелая 203-мм гаубица, созданная, кстати, по тактико-техническому заданию нашего ГАУ. Гаубица была испытана на Ржевке (полигон под Петербургом) и принята на вооружение под названием «203-мм гаубица обр. 1913 года». Путиловскому заводу выдали заказ на постройку 32 таких гаубиц стоимостью 2,35 млн руб. Туда же был направлен опытный образец.
Однако владельцы завода, взяв деньги за заказ, не торопились его выполнять, предпочитая изготовление более простых систем, как, например, горные и полевые орудия. К январю 1918 года были изготовлены лишь полуфабрикаты на 15 гаубиц.
В 1928 году артиллерийское управление РККА решило запустить в производство модернизированную 203-мм гаубицу обр. 1913 года, получившую индекс Е-16. Для доработки системы требовалось испытать опытный образец Шнейдера. Большая часть документации Путиловского завода была утеряна в ходе революции и гражданской войны, и последним документом, которым располагало Артуправление РККА, был акт полигона об отправке орудия на Путиловский завод. 13 ноября 1928 года на заседании Артиллерийского комитета Артуправления было постановлено: «Признать необходимым обратиться к ОГПУ для розыска указанного образца 8-дюймовой гаубицы Шнейдера…»
Увы, даже ОГПУ так и не нашло француженки. Тайна ее исчезновения до сих пор не разгадана.
Задний двор
С 1945 года на упомянутый выше задний двор Артиллерийского музея в Ленинграде стали свозить десятки, если не сотни отечественных и иностранных артсистем. Значительную часть составляли германские орудия, захваченные как на поле боя, так на полигонах и в музеях. Задний двор отделен от улицы вытянутым зданием Артиллерийского музея, а с другой стороны – рвом с водой. За рвом находятся какие-то закрытые территории. Охрана этой территории с 1945-го по 2020 год осуществляется милицией (полицией) и собаками.
Среди раритетов во дворе Артиллерийского музея были 8-см австрийские зенитные пушки с изменяющейся высотой цапф, 22-см мортира Mrs.531(f), 76-мм пушка Ф-22 системы Грабина, переделанная немцами в 1941 году в 7,6-см Pak.36(r) – самую мощную в мире в 1942–1943 годах противотанковую пушку.
И вот к началу XXI века задний двор Артмузея опустел. После публичной полемики в прессе и утверждений сотрудников Артмузея, что на заднем дворе у них ничего не было, десятка два орудий из числа указанных пятью докторами наук как несуществующие, вновь появи-лись на заднем дворе музея. Сейчас на этот двор посетителей пускают только по особому соизволению руководства. Откуда появились воскресшие орудия и где находятся остальные, до сих пор «государственная тайна особой важности».
Как, видимо, и судьба направленных в Артмузей после ликвидации хранившихся на бабушкинском складе многих десятков орудий и ракетных пусковых установок 1940–1970-х годов. Ряд этих опытных систем, кстати, никогда не упоминался в открытой печати.
Только орудий, пропавших с заднего двора Артмузея и склада в Бабушкине, хватило бы на создание как минимум двух десятков военно-патриотических музеев.
Разумеется, задний двор Артмузея и склад в Бабушкине – лишь вершина айсберга. А какова судьба многих десятков артсистем с полигона Ржевка под Санкт-Петербургом, десятков брошенных береговых батарей на Дальнем Востоке, до которых еще не добрались любители металлолома, и многого другого?
Александр Широкорад
Александр Борисович Широкорад – писатель, историк.
