Вертикаль власти – кол в сердце инициативе и предприимчивости
Валовой внутренний продукт (ВВП) Российской Федерации уже много лет топчется на месте. Точнее, его мизерный годовой рост составляет всего около 1,0–1,5 процента, что свидетельствует о стагнации экономики, серьезных проблемах в структуре ведущих отраслей промышленности. А некоторые эксперты приведенные цифры вообще относят к статистической погрешности. В чем причина такого положения дел и что мешает стране, в недрах которой почти вся таблица Менделеева, успешно развиваться? На этот и другие вопросы «Военно-промышленному курьеру» ответил председатель совета Торгово-промышленной палаты Российской Федерации по финансово-промышленной и инвестиционной политике Владимир Гамза.
Разорвать замкнутый круг
– Владимир Андреевич, проходят десятилетия, в стране меняются поколения, общественно-политический строй, а жизнь людей не улучшается. Около 20 миллионов – у черты бедности, еще 40–60 миллионов живут от зарплаты до зарплаты... В чем причина?
– Для ответа на этот вопрос надо пояснить, что происходит у нас с экономическим ростом. А он за последние 30 лет меньше, чем среднемировой. Мы росли примерно в полтора раза медленнее, чем весь мир, включая беднейшие африканские и азиатские страны. То есть мировое сообщество уходило вперед, а экономика России все время топталась на месте, и разрыв только нарастал. Это даже не стагнация, которой называют временное замедление роста, а стабильно отстающий рост. Глубинный, долгосрочный, вот уже 30 лет.
В чем причина? Их несколько, и они, в принципе, на поверхности.
Первое. В нулевые годы политическое руководство сделало ставку на энергоресурсы, другие полезные ископаемые и их продажу за рубеж, превратив тем самым страну, как говорят на Западе, в большую бензоколонку. Но тогда это было выгодно, поскольку цены на сырьевые ресурсы в мире росли. Именно в те годы родилась фраза «За газ и нефть купим все». Купили, но тем самым мы загубили остальную промышленность. Сев на сырьевую иглу, годами не вкладывали средства в развитие остальных отраслей, которые таким образом скукоживались.
“ Министру: к 2022 году построить три завода. Губернатору: через два-три года обеспечить рост малого и среднего бизнеса на столько-то процентов. Не справился – до свидания ”
Второе. В связи с тем, что на страну тогда пролился дождь из нефтедолларов, мы всю инфраструктуру начали выстраивать под обслуживание избыточной сырьевой ренты. Это – импорт, торговля, крупнейшие банки, встроенные в экосистему ТЭК. Все остальное оказалось мало востребованным, что и привело к стагнации. Мы попросту рукой махнули на то, что должно производиться и потребляться внутри страны. Полки магазинов ломились тогда от импортной продукции, а люди были довольны. Никто не думал, что произойдет, если упадут цены на нефть, а наши уважаемые западные «партнеры» наложат на нас санкции, развяжут информационную и экономическую войну.
Третье. Отсутствие необходимого объема инвестиций в основной капитал в сфере производства средств производства. Поскольку основные капиталовложения шли по линии добычи полезных ископаемых и реализации потоков импортных товаров, все остальное, честно говоря, власти было не интересно.
В результате сегодня болтаемся в рамках отстающего роста, а уровень наших капиталовложений колеблется от 15 до 17 процентов ВВП. Хотя опережающий рост относительно мировых темпов может быть только при капиталовложениях не менее 25 процентов ВВП. Если же мы хотим иметь рост выше, чем у большинства стран мира, то надо иметь инвестиций более 30 процентов ВВП.
Очень многие финансовые чиновники говорят о курсах акций, валют, паритете покупательной способности рубля и прочих показателях. Но все надо оценивать относительно ВВП. Тогда вы будете понимать реальную картину происходящего в экономике. Так вот, рост наших вложений в основной капитал за последние годы составил всего около одного процента, с 16,5 до 17,5 процента ВВП. При таких темпах говорить о каком-либо экономическом росте не приходится. А в 2020 году, в связи с пандемией коронавируса, вообще будет провал. Значит, майский указ президента 2018 года мы не выполним. Сам президент уже дал команду подготовить новый стратегический план до 2030 года.
– Так что же конкретно представляет наш валовой внутренний продукт?
– Если считать в рублевом эквиваленте, то это 109,4 триллиона рублей за 2019 год. По паритету покупательной способности – около 4,3 триллиона долларов, шестое место в мире. В спину нам дышат развивающиеся страны и самый ближний конкурент – Индонезия. Кроме того, надо обязательно учитывать еще и качество состояния экономики, которое оценивается по ВВП на душу населения. По этому показателю мы вообще на 50-м месте в мире. Более того, каждый год примерно одно место кому-то уступаем, даже таким странам, как Греция, Малайзия, Румыния.
– Получается, ситуация не такая радужная, как нам рисуют на экранах ТВ?
– Да, непростая, и я прекрасно понимаю, почему появился майский указ президента 2018 года с такими астрономическими задачами перед страной и экономикой. В руководстве, конечно, есть понимание того, что нам нужен прорыв. Но как и за счет чего его сделать?
Прежде надо структурно реформировать экономику. Из сырьевого придатка Запада мы должны сделать Россию государством передовых технологий, где будет производиться продукт с высокой добавочной стоимостью, который бы потреблялся прежде всего внутри страны, а не вывозился за рубеж и не обменивался на фантики в виде долларов.
– Говоря военным языком, надо определиться с направлением главного удара?
– Совершенно верно. И это направление – рост ВВП, производимого и потребляемого, повторю, внутри страны. Не сырьевого продукта (сырьевой ренты), а полученного за счет реальной добавленной стоимости. Это – ключ ко всему, альфа и омега нашей деятельности. Потому что ведет к увеличению количества занятых, росту заработной платы, а следовательно, к объему внутреннего потребления населения, доходов в бюджет.
Но мы находимся как бы в замкнутом круге: производим небольшой ВВП на душу населения, что ведет к низкой покупательной способности населения. В итоге производители не могут увеличить объем выпускаемой продукции – нет сбыта, а это отражается на росте ВВП. Но у нас есть хорошая основа, чтобы разорвать этот порочный круг.
Первое – огромный объем накопленных внутренних ресурсов. Сегодня в стране денежная масса в рублях и иностранной валюте превышает 120 триллионов рублей, очень большие деньги. Причем указанная масса состоит из примерно трех равных частей: около 40 триллионов у государства, 40 – у бизнеса, еще 40 – у населения. Мы страна-кубышка, которая накопила огромный объем ресурсов, но не вкладывает их в развитие экономики.
Вы абсолютно правильно сказали, что нужно выбрать главное звено, через которое можно, образно говоря, вытянуть всю цепь и начать раскручивать экономику. Но применительно к сегодняшней ситуации я бы сказал, что это звено надо, наоборот, оборвать. Имею в виду импорт. У нас просто огромный импорт: примерно 250 миллиардов долларов в год, около 17 триллионов рублей. Мало того, что вывозим за рубеж невосполняемые природные ресурсы, но еще и отдаем наши деньги иностранным производителям, субсидируя их деятельность, вместо того, чтобы развивать собственное производство.
Поэтому, повторю, главная задача дня – импортозамещение. Нам нужен сектор экономики, который можно развивать при той покупательной способности населения, которая есть, и примерно на ту же сумму – 250 миллиардов долларов.
Забытый опыт СССР
– Для этого отечественная продукция должна быть конкурентоспособна, привлекательна. А значит, нужны новые технологические линии, станки, оборудование, современные материалы, подготовленные кадры, система образования... О чем мы за последние 15–30 лет напрочь забыли. Один из министров, например, заявил, что мы должны воспитать потребителей, а не творцов, покорителей космоса, инженеров или ученых. Сегодня остается только поражаться такой близорукости.
– Безусловно, такое слышать из уст высокопоставленного чиновника по меньшей мере грустно. Что касается наших накоплений, особенно валютных резервов, то их надо вложить в закупку самых современных технологий и комплектного оборудования.
В первую очередь обратить внимание на станкостроение и машиностроение, производство средств производства. У нас практически нет своих станков, оборудования, технологических линий – все приходится закупать по импорту. Поэтому срочно надо развивать станкостроение, которое загубили практически полностью. Чтобы убедиться в этом, достаточно посетить любой промышленный завод.
Во вторую очередь – на легкую промышленность и сельхозпереработку. Ведь до смешного доходит: закупаем новозеландское масло, китайские зубные щетки, латвийские скрепки… В СССР все это производили сами до тех пор, пока не увлеклись экспортом сырья.
Третье направление – создание электронной компонентной базы, без которой не может передвигаться ни одно транспортное средство, вплоть до космического корабля. А это еще и IT-отрасль.
– Вы штрихами обрисовали готовую программу выхода из кризиса, которая вполне реальна. Но понимают ли это на самом верху властной вертикали?
– Думаю, такое понимание есть. Но жесткая вертикаль власти, которая, с одной стороны, сохранила единое государство (снимаю шляпу перед президентом за это), укрепила важнейшие национальные институты, с другой – привела к некоторому атрофированию инициативы, активности, творчества на местах, в регионах, муниципалитетах. А значит, необходимо перестраивать систему управления.
Та же программа импортозамещения, инициированная президентом, сильно буксует. Может, потому, что в ней не названы конкретные исполнители, с которых можно спросить. А слова «улучшить», «углубить» сегодня уже не работают.
Каждому министру пора ставить конкретные задачи и сроки их исполнения. Например, министру: к 2022 году построить три завода. Губернатору: через два-три года обеспечить рост малого и среднего бизнеса на столько-то процентов. Не справился – до свидания.
Точно так для муниципалитетов, префектур и далее. Нужна жесткость с точки зрения постановки задач и спроса за их выполнение, но при этом – определенная свобода в их реализации. А наше чиновничество просто погрязло в бумагах, отчетах, докладах.
– США выходили из Великой депрессии начала 30-х годов за счет строительства трансконтинентальных шоссе с запада на восток – от океана до океана. Новая инфраструктура дала толчок развитию строительной отрасли, сети автозаправок, кафе, сервисных станций… Почему мы не используем выгодное географическое положение России как связующий коридор между Западом и Востоком? На много лет затянули строительство своего участка дороги Европа – Западный Китай, хотя даже Казахстан его у себя уже проложил?
– Я много лет говорю о необходимости разработки специальной программы инфраструктурного развития страны. В 2019 году правительство приняло так называемую Стратегию пространственного развития России до 2024 года. Но о чем тут говорить, если она рассчитана всего на четыре года? Такое ощущение, что эта работа была выполнена в качестве НИР в экономическом вузе.
Стратегия пространственного социально-экономического и инфраструктурного развития страны должна зрить вперед на 15–30 лет. Сегодня крайне нужна такая конкретная программа развития страны, где четко (до муниципалитета) должны быть прописаны задачи ее обустройства, конкретные суммы затрат, что позволило бы огромному количеству предприятий малого и среднего бизнеса включиться в процесс. Но для этого надо стратегически мыслить и упорно работать, а не тиражировать бумажки.
У меня есть ощущение, что после поддержки на голосовании по Конституции президент получил карт-бланш от народа на долгие годы и все-таки решится на структурные преобразования, будет осуществлять стратегическое планирование на десятилетия вперед.
– Без инвестиций в экономику рывка не совершить – это аксиома. Где найти средства на внешнем и внутреннем рынке?
– Я уже отметил: внутри страны у нас достаточно материальных, трудовых и финансовых ресурсов для обеспечения высокого роста инвестиций. Вопрос лишь в том, чтобы финансовые власти сформировали правильный трансмиссионный механизм преобразования тех же, скажем, сбережений граждан в инвестиции. К сожалению, у нас, повторю, сырьевая экономика, которой кроме крупных банков для ее обслуживания ничего не нужно.
Судите сами: в структуре активов финансового рынка банки занимают 84 процента, что явный перекос. Они как на дрожжах приращивают свой капитал на процентах, но активно не участвуют в инвестиционных программах. А сектора финансового рынка, которые реально работают с инвестиционными проектами, обеспечивают инвестиции (фондовый и страховой рынок, пенсионные фонды и т. п.), составляют в стране всего 16 процентов. Именно поэтому не действует трансмиссионный механизм преобразования сбережений в инвестиции.
И все же за последние годы принят ряд серьезных решений по развитию небанковского финансового сектора, что, надеюсь, даст хороший результат в ближайшие годы. Только за прошлый год этот сектор отвоевал у банков целых пять процентных пунктов, и если на 1 января 2019 года доля банков на рынке составляла 89 процентов, то на 1 января 2020-го – 84. Это говорит о том, что небанковский финансовый рынок стал развиваться.
Есть серьезные решения и по фондовому рынку, появилась возможность свободно эмитировать коммерческие облигации. Начали работать различные инвестиционные платформы. В ближайшее время активируются специальные маркетплейсы для граждан. В 2020 году, думаю, будет принят еще целый пакет законов по цифровым финансовым активам. Еще лучше, если бы появилась специальная программа формирования инструментов развития инвестиций, которую должны инициировать Министерство финансов и Центральный банк.
Что касается прямых иностранных инвестиций, то за последние 30 лет они были больше из России, чем в нее. К сожалению, в сырьевой экономике так и происходит: это классика. Поэтому надеяться на какие-то невероятные иностранные вложения не приходится. Для этого надо создать в нашей экономике и правовой системе соответствующие благоприятные условия.
Окончание следует.
Беседовал Олег Фаличев
Газета "Военно-промышленный курьер", опубликовано в выпуске № 28 (841) за 28 июля 2020 года
