Ровно 35 лет назад, 23 июля 1985 года, подвижный грунтовый комплекс (ПГРК) "Тополь" с межконтинентальной баллистической ракетой РТ-2ПМ впервые заступил на боевое дежурство под Йошкар-Олой. Технологические ноу-хау, заложенные в него советскими учеными, позволили создать целое семейство мобильных комплексов — наиболее современный из них РС-24 "Ярс" сегодня активно поступает на вооружение российских Ракетных войск стратегического назначения (РВСН).
Эксперт в области стратегических вооружений, кандидат технических наук Владимир Евсеев, служивший в Йошкар-Олинской дивизии РВСН (1986-1991) и работавший в головном институте ракетных войск — 4 ЦНИИ Минобороны РФ, рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Ивану Сураеву о роли "Тополя" в стратегическом сдерживании США в один из самых непростых периодов в истории России, возможностях ПГРК нового поколения и перспективах проекта железнодорожного ракетного комплекса "Баргузин".
— Владимир Валерьевич, каковы были предпосылки создания "Тополя", какие задачи должен был решать этот комплекс?
— Начнем с того, что структура стратегических ядерных сил (СЯС) Советского союза и США принципиально отличались. Штаты всегда делали ставку на первый разоружающий удар, для которого они предполагали использовать баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ), позднее к этому добавились высокоточные средства поражения в неядерном оснащении. СССР, а затем и Россия не могли себе позволить иметь схожее количество ракетных подводных крейсеров стратегического назначения (РПК СН).
Более того, сегодня боевой потенциал американских ПЛАРБ типа "Огайо" больше, чем у российских РПК СН "Борей", если брать количество БРПЛ на их борту (24 ракеты Trident-2 против 16 ракет "Булава"). Если вы посмотрите наш боевой блок (ББ) и американскую боеголовку, то при одинаковой мощности ядерного взрыва американская более компактна.
Тогда мы сделали ставку на ответно-встречный, а если говорить о сегодняшнем дне, то на глубокий ответный удар. Последний предполагает ответный удар после поражения основного количества шахтных пусковых установок (ШПУ), аэродромов постоянного базирования стратегической авиации и мест дислокации РПК СН американскими СЯС и высокоточным оружием. Для его реализации были необходимы мобильные носители – подвижно-грунтовые ракетные комплексы (ПГРК) или боевые железнодорожные ракетные комплексы (БЖРК).
— Кто является автором идеи разместить стратегическую ракету на мобильном шасси?
— В этом большая заслуга нашего конструктора Александра Давидовича Надирадзе. Благодаря ему мы постепенно смогли наработать соизмеримый с США потенциал по твердотопливным ракетам. Еще в 1957 году его проект создания мобильной МБР выиграл конкурс Минобороны СССР.
Именно его и коллектив, который он возглавлял еще до учреждения головного разработчика наших стратегических и тактических баллистических ракет – Московский институт теплотехники (МИТ), я бы назвал авторами этой концепции.
— В чем заключается уникальность данных комплексов, в чем было принципиальное отличие от его предшественника ПГРК "Темп-2С"?
— Самым большим недостатком "Темпа" была низкая точность стрельбы. При круговом вероятном отклонении (КВО), равном у ракет "Темп-2С" один километр, можно было обеспечить ответный удар по городам и крупным военным базам, но при этом поражение хорошо укрепленных подземных командных пунктов было практически невозможно.
У "Тополя" же КВО было значительно меньше – порядка 300 метров, может быть, даже 250. Благодаря повышенной точности стрельбы ученым удалось снизить мощность ядерного заряда ракеты, а это большой шаг вперед. Если раньше для решения боевой задачи требовалось два-три боезаряда, то теперь не более одного-двух. Это очень важно в условиях сокращения стратегических наступательных вооружений (СНВ).
При этом повышалась полезная нагрузка – 1,2 тонны у "Тополя" против 940 килограммов у "Темпа", что позволяло нам разместить на ракете комплекс средств преодоления противоракетной обороны (КСП ПРО). Речь идет, например, о различного рода ложных целях, дипольных отражателях, а также о станциях активных помех.
Американские системы стратегической ПРО, размещенные на Аляске и в Калифорнии, перехватывают ББ ракет вне атмосферы – там прикрытие "Тополя" обеспечено очень хорошо, перехватить боевой блок на фоне ложных целей чрезвычайно тяжело. Такая степень прикрытия компенсировала проблему того, что боеголовка "Тополя" в отличие от американской МБР Minuteman III представляет собой моноблок, а не разделяющуюся головную часть индивидуального наведения (РГЧ ИН).
— Прицельную систему для "Тополя" производило киевское ЦКБ "Арсенал", он был заменен на российский аналог при модернизации до уровня "Тополь-М": насколько было сложно заместить эту систему, в чем преимущества российского прицела?
— По имеющимся данным, благодаря установке российской системы, показатель КВО у "Тополя-М" удалось сократить до 150 метров, и самое главное — мы перестали зависеть по этой чувствительной номенклатуре от украинских поставщиков, как показала недавняя история, это было критически важно.
Учитывая общее советское прошлое, когда предприятия наших стран были неотъемлемыми частями единого оборонно-промышленного комплекса, замещение любых украинских комплектующих это крайне непростой вопрос.
Здесь не могу не отметить роль генконструктора МИТ Юрия Семеновича Соломонова, чей лоббистский потенциал помог наладить кооперацию российских оборонных предприятий и достучаться до государства в смутное время, когда наша оборонка еле выживала.
Если бы не он, то я слабо себе представляю, как бы мы смогли удержать доставшуюся в наследство от СССР кооперацию почти 500 оборонных предприятий, оказавшихся в разных формах собственности с зачастую нерентабельным производством. Особенно нелегко пришлось именно предприятиям, специализировавшимся на производстве стратегических ракетных вооружений, экспорт которых запрещен законом, а внутренний заказ был крайне ограничен.
— Сегодня число ПГРК "Тополь" сокращается, ему на смену поступают комплексы РС-24 "Ярс": есть ли у оставшихся "Тополей" будущее в структуре РВСН? Имеет ли, по-вашему, смысл продлевать его сроки эксплуатации?
— Несмотря на то, что у нас осталось на вооружении всего около 36 таких ракетных комплексов (РК), они по-прежнему имеют боевой потенциал. Для продления сроков эксплуатации проводится отстрел ракет из существующего боекомплекта, что сокращает запас имеющихся РК.
В то же время мне кажется, что "Тополь" уже подошел к своему пределу, все-таки 35 лет на вооружении – существенный срок, имеет место фактор морального и технического устаревания.
Тем не менее свое дело он сделал: в условиях тяжелейшего экономического положения, распада промышленной кооперации, в том числе с Украиной, и определенной политической зависимости от Вашингтона, в которых оказалась Российская Федерация в 90-е годы, именно "Тополя" обеспечивали возможность гарантированного ответного ракетного удара.
Конечно, в то время США пытались нас продавливать – имели место некие соглашения о неразвертывании РК "Тополь" путем нахождения в местах постоянной дислокации и так далее, но факт остается фактом – "Тополь" явился существенным фактором стратегического сдерживания США. Во-вторых, появление "Тополя" послужило основой для создания линейки стратегических ракет данного класса.
Кроме того, этот комплекс стал серьезным фактором противодействия ПРО США: жидкостные и твердотопливные ракеты имеют разный по продолжительности активный участок. Для жидкостных ракет он составляет не менее пяти минут, в то время как для твердотопливных уже три минуты. Сокращенный активный участок ракеты крайне затруднил возможность ее перехвата, поскольку легче всего сбивать ее на активном участке полета, пока ББ не отделился.
Сам фактор неопределенности местоположения ракетных комплексов крайне нервирует американцев. Как бы они ни заявляли о своем превосходстве, они прекрасно понимают, что критерии Макнамары (Роберт Стрейндж Макнамара, министр обороны США в 1961-1968 годах. – Прим. ред.), согласно которым непоправимый ущерб противнику составляет уничтожение 60% экономического потенциала и половины населения страны, к современности уже неприменимы. Сегодня разрушение одного такого крупного города, как, например, Лос-Анджелес, стало бы таким шоком для страны, который пережить было бы практически невозможно.
Это означает, что сейчас для ответного удара уже не требуется доставки до территории США тысячи зарядов, достаточно будет и нескольких десятков ББ повышенной мощности. По оценкам самих американских экспертов, ПРО США сможет перехватить одиночный пуск, в перспективе — групповой (до одного полка), но вот уже массированный удар отбить невозможно.
— Известно, что на базе "Тополя" была создана ракета-носитель "Старт", выводящая на орбиту в том числе коммерческие спутники: насколько был успешен опыт такой конверсии, есть ли потенциал применения в мирных целях новых российских ракет большой дальности?
— Когда ракетный комплекс снимается с вооружения из-за попадания под международные договоры или выработки срока эксплуатации, его надо утилизировать. Утилизация твердотопливных ракет – это очень тяжелый и затратный процесс, поэтому было бы целесообразно утилизировать часть ракет путем их пуска.
Как правило, ракеты типа "Тополь" и "Ярс" легко приспособить для выведения низкоорбитальных спутников на высоту до тысячи километров. Я считаю, что такое применение – хорошая идея, поскольку решает сразу несколько задач, эти пуски можно было бы осуществлять с Плесецка и Восточного.
— Изначально предполагалось, что, помимо колесного шасси, "Тополь" будет размещаться на железнодорожной платформе, потом эту идею пересмотрели в пользу другого проекта — железнодорожного ракетного комплекса "Молодец", но и он сегодня снят с вооружения. Нужен ли, по вашему мнению, российским Ракетным войскам стратегического назначения новый БЖРК, будет ли возобновлен проект "Баргузин"?
— Я считаю, что развертывание "Баргузина" стало бы наиболее эффективным ответом на стратегическую угрозу, которую влечет за собой рост военных баз НАТО у российских рубежей.
— Почему же в таком случае этот проект поставили на паузу?
— Полагаю, что российское руководство рассчитывало на продление пражского (2010) Договора о СНВ (СНВ-3. – Прим. ред.), сейчас же такая перспектива становится все менее и менее вероятной. Другая причина заморозки проекта – финансовый вопрос. По своим характеристикам "Баргузин" значительно превосходит "Молодца" — у того была слишком тяжелая ракета, которая не помещалась в обычный вагон, что являлось серьезным демаскирующим фактором. К тому же старт такой ракеты вызывал серьезную деформацию железнодорожного полотна – приходилось делать специальные съезды с укрепленными покрытиями, в противном случае рельсы уходили под землю на 1,5 метра, вагон мог просто опрокинуться.
Все это очень сильно снижало эффективность старого БЖРК, главным преимуществом которого должна была стать скрытность. Места старта "Молодца" было относительно легко вычислить по укрепленным участкам железнодорожных путей.
"Баргузин" же благодаря облегченной ракете, которая входит в обычный вагон, может производить пуск на любом участке железной дороги. В случае необходимости нанести ответный удар этот комплекс будет эффективнее ПГРК типа "Тополь" и "Ярс", потому что для осуществления пуска они должны будут выйти в полевой район и развернуться там, став на какое-то время уязвимыми для противника. Относительно ограничен и позиционный район их развертывания. У "Баргузина" же практически отсутствуют демаскирующие признаки.
Новый БЖРК – это тот козырь, который мы можем задействовать в случае обострения обстановки, и американцы это прекрасно знают.
— Сколько времени потребуется, чтобы ввести его эксплуатацию?
— По моей оценке, на создание опытного образца ракеты, летные испытания и отработку различных систем уйдет порядка 3-5 лет, для ракетного комплекса это очень короткий срок.
— Руководство США заявляет о создании ракет скоростью 17 махов. Означает ли это, что российские "Ярсы" и "Тополя" морально устаревают и их будет легко сбить новыми противоракетами?
— США по этому вопросу находятся в позиции догоняющего. Их разработки пока на стадии испытаний, в то время как мы имеем на вооружении серийные образцы и даже создали МБР, которая позволяет стрелять гиперзвуковым летательным аппаратом со скоростью в 27 махов. Речь идет о ракетном комплексе "Авангард", создавать аналоги которого американцы даже не планируют – у них просто нет такого научно-технического задела в данной сфере.
Действительно, сегодня в США создается гиперзвуковой комплекс воздушного базирования. Я очень сомневаюсь, что заявленная президентом страны Дональдом Трампом скорость ракеты в 17 махов соответствует действительности. Скорее всего, речь идет где-то о 10 махах, как у нашего "Кинжала". Американский потенциал позволяет создать такое оружие, но на это уйдет немало времени – речь идет ориентировочно о трех годах, мы в это время тоже сидеть сложа руки не будем.
Заявления американского руководства в данном случае рассчитаны на внутреннюю аудиторию, которую хотят успокоить, послав сигнал: все в порядке, у нас есть гиперзвук. Хорошо, но ведь гиперзвуковое оружие есть даже у КНДР!
Что касается американской ПРО, я достаточно подробно изучал этот вопрос и могу сказать, что ее эффективность также сильно преувеличена. Подтверждением этому может служить недавний отказ Японии от развертывания у себя систем Aegis Ashore. По некоторым данным, японцы аргументировали свое решение тем, что во время отстрела этих противоракет их части падали на территорию страны.
Не будет сильным преувеличением сказать, что основная функция американской ПРО заключается в информационном противодействии и создании благоприятного имиджа президента Соединенных Штатов Америки. Ей сложно перехватить ракету "Тополя", оснащенную комплексом маскировки, это не учебный полигон, где расчеты заранее знают место старта, траекторию и характеристики цели.
Можно было повысить ее эффективность за счет развертывания космического эшелона ПРО, но для этого нужно выводить очень большую группировку низкоорбитальных спутников, содержать которую не по карману даже Вашингтону.
— Какая система придет на смену уходящим в историю "Тополям" и развертываемым сегодня "Ярсам"? На что будет делаться упор при создании МБР нового поколения?
— Я считаю, что мы должны продолжать делать ставку на гарантированное нанесение ответного удара, даже не ответно-встречного удара. Здесь надо понимать, что время нанесения удара США по России баллистическими ракетами с ПЛАРБ составляет 10-12 минут – в нынешних условиях мы просто не успеем нанести ответно-встречный удар, нужно готовиться к глубокому ответному удару. Для этого нам нужны ракетные комплексы, чья дислокация неизвестна, что крайне проблематично, учитывая растущие возможности американской спутниковой разведки.
Пока мы не знаем, точно ли прекратит свое действие пражский Договор о СНВ, к тому же возможно прекращение действия этого документа при фактическом сохранении обязательств. Если же стороны и правда прекратят исполнять какие-либо обязательства, нам потребуется создание нового ПГРК.
Это должен быть комплекс с разделяющейся головной частью, как у "Ярса", возможно, с еще большим количеством боевых блоков. При этом перед конструкторами встанет задача увеличения точности стрельбы и полезной нагрузки при сохранении существующих массогабаритных характеристик комплекса, пока же 1, 2 тонны остаются для нас пределом. Следовало бы также увеличить дальность стрельбы с 12000 километров, как у "Ярса", до 16 000.
Весь цикл создания ракетного комплекса занял бы где-то 10 лет, которые потребовались бы для его разработки, создания образцов, строительства соответствующей инфраструктуры и налаживания производства.