В Жуковском открыли памятник летчику-космонавту Игорю Волку
Игорь Петрович Волк вошел в историю как первый человек, подтвердивший возможность эксплуатации воздушно-космических самолетов типа «Спираль». Всего через два часа после возвращения из космоса на Землю он провел эксперимент по управлению самолетом-лабораторией Ту-154, оборудованным системой управления «Буран», и самолетом МиГ-25, приближенным по аэродинамическим характеристикам к космическому челноку.
Мне повезло быть лично знакомым с героем. Стоя у монумента, я вспоминал минуты общения с Игорем Петровичем – ветераном отечественной космонавтики, стоявшим даже в те годы как бы поодаль от сверкающей шеренги космонавтов и летчиков-испытателей. Во всех отношениях он был человеком неординарным, с внутренним «стержнем», взрывным и обаятельным. Он не переживал об окончании своих звездных дней, считая их нормальной жизнью и работой. Не мелькал на телеэкранах и газетных полосах не в силу какой-то обостренной скромности, а попросту потому, что у него на это не было ни времени, ни охоты. Вот краткие выдержки из наших бесед.
***
– Не всем известно, что именно в нашем Летно-исследовательском институте им. М.М. Громова в конце 1950-х годов и начиналась дорога в космос. Мне не пришлось летать с первым космонавтом планеты Юрием Гагариным «на невесомость», а вот с будущими космонавтами Павлом Беляевым и Алексеем Леоновым полетал вдоволь. Однажды после занятий, с трудом выбираясь из макета корабля, в сердцах сказал: только круглый идиот может сесть в это гинекологическое кресло! – вспоминал Игорь Петрович. –Видимо, бог меня и наказал за эту фразу: в 1978 году мне предложили начать подготовку для полета в космос. Многие летчики отказались от этого предложения и, похоже, не зря: из 500 человек медицинскую комиссию прошли только девять, а 60 летчиков вообще списали с летной работы.
Мне в ту пору было уже больше сорока, в космос слетать не рассчитывал. В таком возрасте только Георгий Береговой летал. Хотя, чего кривить душой, искорка надежды все-таки теплилась в душе. И мечта моя сбылась. Я полетел в космос с профессиональными космонавтами Владимиром Джанибековым и Светланой Савицкой.
Космические огурцы
Космонавтам Кизиму, Соловьеву и Атькову, которые трудились на орбите почти пять месяцев, хотелось привезти какой-нибудь подарок. А это можно было сделать только за счет уменьшения собственного веса. Пришлось почти совсем ничего не есть перед стартом, но зато на животе у меня появилась маленькая впадина. Именно в нее я положил целлофановый пакет с малосольными огурцами, которые собственноручно засолил мастер этого дела космонавт Леонов. На то мы и люди, чтобы делать глупости!
При космическом старте пульс у меня был нормальным – не такое приходилось видеть и испытывать. А вот при разделении ступеней ракеты я несколько разволновался, и мой пульс увеличился с 48 до 56(!) ударов в минуту. Наверное, даже более хладнокровный человек, чем я, испытал бы невольное волнение, когда внезапно услышал визг, скрежет при разрыве металла, почувствовал всем телом увеличение вибраций. Пришлось привести организм в боевую готовность.
Как только наш корабль вышел на околоземную орбиту и появилась невесомость, у меня возникло чувство, будто кто-то повесил меня за ноги вниз головой. Захотелось принять нормальное положение, хотя я разумом понимал, что в этом нормальном положении и нахожусь.
А сколько неприятностей доставило постоянное вращение! Какое движение ни сделаешь, за что ни возьмешься, а своих усилий все равно не рассчитаешь и начинаешь вращаться около точки опоры. Ко всему прочему меня начало немного подташнивать. Ну, думаю, совсем дела плохи. Поэтому не стал я больше анализировать, что со мной происходило, а забился в уголок и заснул. Через некоторое время меня разбудили, и все мы перешли на станцию, А там я все сориентироваться никак не могу, поскольку, как на земле, хочу привести в соответствие низ с верхом, пол с потолком.
Разозлился и говорю себе: какая тебе разница, где находиться? Двигайся как можешь, как сумеешь!
Как только я сказал себе это, то сразу легко стало: я как бы какой-то психологический барьер преодолел. Подплыл к иллюминатору станции, а там – Земля! Красота необыкновенная! Так бы и просидел у этого круглого окошка весь полет и все бы смотрел и смотрел на необыкновенную картину, расстилающуюся внизу. При взгляде на Землю я испытал почти забытое детское удивление.
Как все начиналось
Космический корабль облетал наш «шарик» очень быстро, и, глядя вниз, я почти каждый час видел на Земле места, куда меня бросала моя кочевая жизнь. Вот проплыли подо мной Дальний Восток и город Уссурийск, где я очутился в 1938 году вместе с родителями, когда мне исполнился год. Там мы и жили до тех пор, пока мой отец, инженер-механик, не отработал на заводе по распределению три года.
Затем – Украина. Летом 1941 года собрали все вещи, мебель и отправились туда малой скоростью по железной дороге, а 22 июня из черного репродуктора услышали: «Война!» И теперь это слово ассоциируется у меня с холодным бараком, маленькой пустой комнатенкой с голыми стенами.
В 9-м классе пришли к нам в школу незнакомые ребята: ну, кто смелый, записывайтесь в аэроклуб! Смелыми захотели быть все, но вот в аэроклуб попали немногие: кто не прошел медкомиссию, кто не выдержал трудной работы во время изучения теории и прохождения практики. Самолеты того времени были поршневыми, прилетали порой в черных подтеках масла, приходилось не один час в любую погоду поработать тряпкой, смоченной в бензине.
Однажды я пришел к летчику-инструктору в аэроклубе и говорю ему, ни на что не надеясь:
– Нельзя ли полетать с вами?
– Пожалуйста,– тоже тихо и вежливо отвечает тот.
Я обрадовался, сел быстро в кабину самолета, вовсе не придав значения странным взглядам, которыми меня проводили стоящие вокруг летчики. Почему они так странно смотрели на меня, я только потом понял. Ведь едва мы взлетели, я сразу перестал понимать, где я и что со мною делается. Земля мелькала то слева, то справа, небо – то внизу, то вверху. В общем, когда сели, я едва вылез из кабины, тут же меня вывернуло наизнанку. Но никто надо мной не смеялся, а один летчик даже сочувственно сказал:
– Наделал делов, теперь приводи все в порядок. Вот тебе тряпочка, уничтожь быстро следы своего преступления.
– Я буду летать лучше и выше этого инструктора, – твердил я себе. И добился своего. Окончил Кировоградское военное авиационное училище летчиков и стал летать.
Летчик-испытатель
Об испытательной работе и не мечтал. Знал, конечно, что есть на белом свете летчики-испытатели, но чем они занимаются, где их искать, не представлял, да и не думал об этом. И опять случай пришел ко мне на помощь. Однажды, когда лежал я на койке в военной гостинице, ко мне в номер ввалились здоровые представительные ребята в коричневых кожаных куртках. Искали они кого-то. Незаметно мы разговорились. Ребята рассказали, что их экипаж с фирмы Валентины Гризодубовой выполняет испытательные полеты. Слово за слово, и начали эти летчики-налетчики, как я сейчас понимаю, лапшу мне на уши вешать:
– Мы испытатели, вот у нас работа, заработок, а у вас что?
В общем, растравили душу. Но при этом дали телефон Управления летной службой, и в 1958 году я поехал в Москву; а мне там и говорят:
– А налет у вас есть на сверхзвуковых самолетах? Нет? Очень плохо. А лет вам сколько? 21? Молод еще. До свиданья!
Но я от своего не отступился, не сдался. И поэтому пять лет подряд ездил в столицу, добивался своего, но безрезультатно. А потом кто-то надоумил: обратись к Валентине Степановне Гризодубовой. Она всем помогает. И действительно, она помогла, позвонила куда следует, и в 1963 году я поступил в Школу летчиков-испытателей, которую окончил через два года с отличием. Перед распределением приехали в ШЛИ знаменитые тогда летчики-испытатели А. Федотов и Г. Седов. Хотели они меня на фирму Микояна взять. А я сдуру и сказал:
– Если в испытательный институт не попаду, соглашусь на ваше предложение. И не знал я, что этой фразой я нанес смертельную обиду им обоим, а Федотов даже поклялся потом: пока я жив, ноги Волка на нашей фирме не будет. Если только он в космос слетает, тогда посмотрим.
Жаль, что не дожил он до моего космического полета, погиб при испытании самолета.
Вот что мне сказал в свое время по этому поводу бывший начальник Игоря Волка, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР Валентин Васин:
– Вначале я думал так: если бы у меня было вместо 40 обыкновенных летчиков-испытателей 20 таких, как Волк, то я бы ни на минуту не задумывался о выполнении летного плана, который есть и у испытательного института. Чуть позже я резко изменил свое мнение, понял, что 40 рядовых летчиков лучше 20 выдающихся Волков. И вовсе не потому, что Игорь плохой летчик-испытатель. Нет, летный талант у него от бога. Хуже то, что он всегда стремился выполнить полет или задание любой ценой. А это не всегда нужно и необходимо.
На краю пропасти
Более того, после некоторых ЧП Волку стали приписывать «небрежность, неряшливость в воздухе», «грубую недисциплинированность», обвиняли в «профессиональном невежестве», «воздушном хулиганстве», в общем, во всех грехах, которые делал бы летчик, решившийся стать самоубийцей. Просто обостренное чувство опасности позволяло Игорю уверенно ходить по краю пропасти, с которой можно было сравнить некоторые его летные задания. Балансируя на краю этой пропасти, он порой срывался, но не падал, а шел уверенно дальше, оставляя за спиной страх, минутную слабость, неверие в свои силы.
Будучи с рождения прирожденным борцом, Волк никогда не задавался, ни при каких обстоятельствах не опускал рук, всегда и везде стоял на своем, добивался поставленной цели вопреки всем преградам и препятствиям, не теряя при этом чувства юмора. Одержимость и целеустремленность – вот, наверное, самые главные черты характера летчика-испытателя Игоря Волка. А что касается ошибок, то кто их не делал в молодости? Хорошо известно: ошибки тех, кто постоянно впереди, особенно хорошо видны другим. И что можно простить середняку, никогда не прощается первому. Волк же всегда был лидером, человеком, чье место было всегда впереди, в авангарде испытателей. Не все принимали лидерство Игоря Петровича, и, видимо, поэтому у него и возникали разного рода неприятности, конфликты и осложнения. Даже в тех случаях, когда он был прав.
Пилот суборбитальных самолетов
– Многие, видимо, помнят недоуменные лица некоторых западных корреспондентов, которые не однажды задавали на пресс-конференции один и тот же вопрос: что же делал на самом деле в космосе Волк, этот квалифицированный летчик-испытатель?
Если Владимир Джанибеков и Светлана Савицкая выходили в космос, работали, то мои медико-биологические эксперименты по слежению за координацией в невесомости зрительных и вестибулярных анализаторов на фоне их работы выглядели, мягко говоря, довольно бледно. Но задача, которая стояла передо мной, была тоже делом недалекого будущего. Ее решение должно было дать ответ на следующий вопрос: как влияет невесомость на человека, управляющего космическим кораблем, и сможет ли летчик, пробывший определенное количество суток в космосе, без всякой реабилитации и восстановления организма поднять в воздух самолет и посадить его?
Вот почему сразу после посадки меня поместили в вертолет, измерили пульс, давление в трех положениях: сидя, лежа, стоя – и отвезли на другой аэродром, где я взлетел на пассажирском лайнере. И здесь не обошлось без приключений: брюки мне достали из НАЗа, а вот ботинок моего размера не нашлось. Так я и летал босиком, правда, в носках.
После этого полета поспал я немного и пошел играть в теннис, не зная о том, что этим своим поступком нарушил все писаные и неписаные правила адаптации космонавта. Медики меня пытались остановить, но я настоял на своем. Ничего путного из того эксперимента не получилось, потому что не я ракетку, а ракетка меня толкала по теннисному корту.
К тому же координации движений у меня не было, да и потел я так сильно, что только удивлялся, откуда во мне столько воды. Со временем все вошло в норму, уже через месяц я чувствовал себя уверенно, как перед космическим полетом.
Орбита волка
Полет в космос, казалось, разделил на две неравные части жизнь Игоря Волка. Внешне казалось, что это все тот же человек с открытым взглядом, то же крепкое рукопожатие, та же стремительность в движениях, та же простота в обращении с людьми, ни тени высокомерия, зазнайства. Впрочем, после полета в космос Игорь Петрович стал более собранным, сдержанным и внимательным. Волк перешел, выражаясь языком космонавтов, на более высокую орбиту. К нему теперь начали прислушиваться.
Волк все свои высказывания подтверждал делом, продолжая работу, которую вел до полета в космос и которая требовала от него полной отдачи душевных и физических сил.
– Занят по горло, – говорил он мне не раз. – Даже спать некогда.
Летал Игорь Петрович очень много и практически без ошибок. Наверное, повлияла ответственность, которую возложили на него в свое время как на командира специального летного отряда.
Герой Советского Союза Игорь Волк, первый командир отряда космонавтов, готовившихся к полетам на советском многоразовом космическом корабле «Буран», умер 3 января 2017 года в Болгарии на 80-м году жизни. Похоронен на Быковском кладбище.
Валерий Агеев
Валерий Владимирович Агеев – военный журналист.
