Из помощи Асаду Россия сможет извлечь дивиденды
Вопрос «Зачем нам Сирия?» как бы автоматически подразумевает другую формулировку: «Зачем мы тратим на нее столько денег?». При этом никогда не приводится конкретных цифр: «столько» – это сколько? Неизвестен даже порядок величины. Более того, очень интересно знать методику подсчета этого неизвестного «столько». А также то, сколько пришлось бы потратить денег в том случае, если бы этого сирийского «столько» не было?
Удивительным образом даже официальные пропагандисты, апологеты сирийской кампании, почти не упоминают ее главную цель – уничтожение радикальных исламистов, в первую очередь выходцев из России и других стран СНГ. Как минимум странно объяснять россиянам, пережившим две чеченские войны и несколько волн террора, что это противник более чем реальный и более чем опасный. Ущерб, который он уже нанес России в постсоветский период, по-видимому, на порядки превышает то самое неизвестное сирийское «столько». То, что нам наконец-то представилась возможность уничтожить этого противника буквально «малой кровью, могучим ударом, на чужой территории», – уникальная историческая удача. Ее неиспользование было бы ошибкой и преступлением одновременно. Более того, приходить в Сирию надо было раньше. До начала этой кампании мы почти ежедневно (и уж точно еженедельно) слышали об очередной «контртеррористической операции» на Северном Кавказе (в основном в Дагестане). В последние пять лет мы об этом практически забыли, потому что почти все российские «борцы за чистоту ислама» отбыли в Сирию и очень значительная их часть там и упокоилась. Уже одного этого достаточно, чтобы не задавать вопрос: зачем нам Сирия? Особенно учитывая тот очевиднейший факт, что ее полный переход под контроль исламистов превратил бы страну в источник угрозы многократно более опасный, чем Афганистан при талибах.
Причем под исламистами в данном случае подразумевается отнюдь не только пресловутый «Исламский халифат» (бывшее ИГИЛ) и не только «Аль-Каида»/«Ан-Нусра»/ХТШ, но и ССА, которая на самом деле «Братья-мусульмане». Именно к последним приклеен абсурдный ярлык «умеренная оппозиция». В реальности в Сирии только одну силу можно считать настоящей умеренной оппозицией – курдов. Мы против них и не воюем, все остальные – наши прямые враги. После падения Асада приход в Россию очередной волны террора был бы делом нескольких месяцев, ущерб от него заведомо многократно превысил бы пресловутое неизвестное нынешнее «столько». Причем дело происходило бы на нашей территории, гибли бы не только военнослужащие (причем гораздо больше, чем их потеряно в Сирии), но и мирные жители, физически разрушались бы объекты экономики и инфраструктуры России.
“ Что касается мозаики с изображением Путина, Шойгу и Сталина, то она была изготовлена, но осталась в художественной мастерской, опять же по решению худсовета ”
Собственно, уже на этих очевидных и элементарных рассуждениях статью можно было бы и закончить, настолько этот «плюс» перевешивает любое количество «минусов». Но этот «плюс» отнюдь не единственный.
Разумеется, война в Сирии ведется в «облегченных» условиях: у противника нет ВВС и ВМС, у него весьма слабая ПВО. Но перефразируя «вождя народов», «другой Сирии у меня для вас нет». Кстати, США в ХХI веке воюют исключительно в аналогичных условиях. Тем не менее даже такая война лучше самых замечательных учений и самых лучших полигонов. Только на ней по-настоящему проверяется оружие. И главное, разумеется, не реклама для продажи оного, а выявление его реальных недостатков. Никакой полигон и никакие учения никогда не выявят этих недостатков так, как война. Еще одна уникальная историческая удача состоит в том, что мы получили возможность выявлять недостатки российского оружия в таких условиях, когда это не грозит потерей значительного количества людей, техники, собственной территории. На самом деле данный «плюс» сирийской кампании совсем ненамного меньше первого. Кроме того, даже «облегченная» война дает такой уровень боевой и морально-психологической подготовки личного состава, который опять же не обеспечат никакие учения и полигоны. Это переводит ВС в совершенно другое качество. В связи с этим можно упомянуть НОАК. Ее потенциал за последние четверть века вырос как минимум на порядок. Но есть у нее грандиозный недостаток – полное отсутствие боевого опыта. Никакими учениями его не приобретешь, только войной.
В связи с этим следует еще раз вернуться к методике подсчета никем так и не посчитанного «столько», коему посвящена данная статья. Если армия не учится воевать, все деньги, затраченные на ее вооружение и содержание, выброшены зря. До начала сирийской кампании ежегодно, причем не по разу, проводились в России грандиозные внезапные учения округов, флотов, видов и родов. И правильно, только это оправдывает все прочие расходы на ВС. Есть подозрения, что эти учения были очень сильно недешевыми. Теперь таковых нет, зато есть Сирия. То есть на самом деле боевая подготовка в значительной степени переехала именно туда. Потому что да, война учит лучше, чем учения. Таким образом, вообще не факт, что мы получили какие-то дополнительные затраты по сравнению с прежними расходами на боевую подготовку ВС внутри страны.
Видимо, в неизвестное «столько» надо чисто формально записать содержание личного состава группировки ВС РФ в Сирии. При этом, правда, надо заметить, что весь этот личный состав состоит из офицеров и конт-
рактников (призывники присутствуют разве что в экипажах кораблей и судов ВМФ, которые в боевых действиях не участвуют). А если бы эти люди служили на своей территории, им не нужно было бы платить? И где в таком случае «лишние» расходы? Конечно, офицеры и контрактники получают в Сирии «боевые». Ну так они приобретают ценнейший боевой опыт для защиты Родины. Собственно, они в Сирии именно Родину и защищают. К тому же эти «боевые» они, очевидно, потратят почти исключительно в России, повысив тем самым потребительский спрос для отечественного бизнеса. Поэтому пожалеть им эти самые «боевые» может только враг России.
Исходя из всего написанного возникает уже совсем другой вопрос: это самое «столько» вообще существует? Может быть, мы на Сирии даже еще и сэкономили, если посмотреть на проблему не с точки зрения офисного бухгалтера, а комплексно и с точки зрения именно интересов государства Российского?
Кроме того, от сирийской кампании получился еще один эффект, которого Москва, возможно, даже сама не ожидала. Речь идет о полном развале коалиции Запада, Турции и аравийских монархий, которая организовала сирийскую войну и всю «арабскую весну» в целом. Абсолютно антироссийский характер покойной коалиции обсуждать не нужно, до такой степени он очевиден. Наверное, эпиграфом для будущего описания сирийской кампании российских ВС должна быть фраза, сказанная министром обороны Саудовской Аравии в сентябре 2015 года: «Мы выкинем русских из Сирии за три недели». Сейчас эта коалиция не просто распалась, но и перегрызлась внутри себя, как говорится, вдоль и поперек, что проявляется теперь в самой Сирии, а также в Йемене и Ливии. Единственной причиной распада коалиции является ее поражение от России в Сирии. Причем Москва получила теперь очевидную возможность играть на противоречиях своих врагов.
Вопрос о целесообразности расходов на Сирию встанет всерьез только в том случае, если Москва по-настоящему «впряжется» в восстановление сирийской экономики. К сожалению, исторические традиции альтруизма, больше напоминающего идиотизм, у нас чрезвычайно сильны, это относится и к Российской империи, и к СССР, и к РФ. Преодолеть их крайне сложно, но необходимо. Применительно к обсуждаемому случаю чрезвычайно важно помнить о том, что мы абсолютно ничем не обязаны руководству и народу Сирии, а вот они обязаны нам абсолютно всем. Поэтому любые потенциально доходные проекты в Сирии должны быть вне конкурса и вне обсуждения отданы российским компаниям. Именно из этих проектов должны в первую очередь браться деньги на восстановление страны. Москва обязана предельно жестко поставить перед Дамаском соответствующий вопрос.
Кроме того, желательно оплатить восстановление сирийской экономики деньгами других стран. Вышеупомянутый распад западно-турецко-монархической коалиции дает для этого вполне реальный шанс. Так, во время боев в Идлибе в январе – марте нынешнего года ОАЭ предлагали Сирии несколько миллиардов долларов за то, чтобы та не останавливала наступление против турок. В тот раз Москва уговорила Дамаск остановиться, удовлетворившись полным освобождением трассы М5. Но в принципе это создает возможность для получения Сирией эмиратских денег в будущем. Особенно в связи с тем фактом, что Россия и ОАЭ играют на одной стороне в Ливии (против Турции). Москве очень важно не слишком заиграться в «дружбу» с Анкарой и не пропустить тот момент, когда надо будет открыто выступить против Турции на всех фронтах. В долгосрочном плане хорошие отношения с ОАЭ могут оказаться для нас гораздо выгоднее надуманной дружбы с Турцией, причем не только применительно к Сирии.
Ну и в отношениях с Китаем все-таки надо наконец добиться чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего равноправие. Чем сильнее Вашингтон будет давить на Пекин, тем чаще Москва обязана напоминать Пекину, что российская поддержка должна быть оплачена. Например, китайскими вложениями в экономику Сирии.
Если наша замечательная дипломатия сможет преодолеть многочисленные исторические традиции и комплексы, сирийская кампания может оказаться для нас чрезвычайно удачной. Правда, надеяться на наш МИД гораздо сложнее, чем на Минобороны. Только у военных получается пока по-настоящему эффективная внешняя политика.
Александр Храмчихин, заместитель директора Института политического и военного анализа
Газета "Военно-промышленный курьер", опубликовано в выпуске № 24 (837) за 30 июня 2020 года
