Управление нашими Вооруженными силами требует скорейшей автоматизации
Взяться за написание этого материала автора побудила публикация в № 823 газеты «Военно-промышленный курьер» статьи заместителя президента РАРАН по информационной политике Константина Сивкова под заголовком «Время собирать «Томагавки», посвященной урокам сирийской кампании.
Уроки, перечисленные в статье, очевидны. По сути сказанного возразить особо нечего. Да, так все и есть. Решающую роль в подобных конфликтах играют сухопутные войска (в широком смысле слова) с их бронированной техникой, подразделения сил специального назначения, беспилотные летательные аппараты. Да, необходимы мобилизационные ресурсы. Да, технику нужно бережно эксплуатировать. Ну и так далее по списку.
Можно, конечно, вступить в дискуссию о необходимости и возможности российскому ВМФ в текущих условиях иметь авианосцы, которые, кто бы стал это отрицать, были бы очень полезны у берегов Сирии. Опыт применения авианосцев в Корее, в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке хорошо изучен. И этот опыт, невзирая на итоги конфликтов, в целом положительный. Или отметить некоторую бессистемность перечисления, когда выводы относительно военно-технической политики и уроки, связанные с организационными задачами общегосударственного масштаба, оказались в одном ряду.
Но толчком к написанию этого материала послужило иное. В статье не упоминаются уроки, извлеченные в отношении системы управления войсками (силами) и оружием. Вы, наверное, помните, что говорилось о проблемах с управлением после «олимпийской войны» 2008 года? Создается впечатление, что сегодня в этой области все хорошо, однако это далеко не так.
В школьные годы автор по-хорошему завидовал ровесникам, которые, как и он, были увлечены темой флота и его историей, потому что они имели возможность близко познакомиться со знаменитым английским «Справочником Джейна по боевым кораблям» периода Второй мировой войны. В то время это было большой удачей. О нынешних компьютерных играх тогда никто не мог и мечтать. А ребята, опираясь на тактико-технические характеристики кораблей, взятые из справочника, разыгрывали воображаемые сражения между кораблями разных стран.
Читая некоторые статьи современных авторов, в которых приводится сравнение образцов вооружения по скорости, дальности хода, составу вооружения и другим характеристикам, автор невольно вспоминает своих хороших школьных друзей.
Да, в оценке своих боевых возможностей и возможностей вероятного противника такой подход приемлем в первом приближении. Существует хорошо проработанный математический аппарат, используемый для аналитического моделирования боевых действий. Часто он строится на так называемых боевых потенциалах. Насколько полезны такие модели? Безусловно, они полезны для сопоставления отдельных образцов вооружения и военной техники, группировок войск (сил), получения приблизительных сравнительных оценок.
Но подобные модели никогда не дадут вам ответа, как действовать в той или иной ситуации на конкретной местности, в каком направлении наступать, где и когда перейти к обороне, какие объекты противника поразить в первую, а какие во вторую очередь.
Есть и другие, более глубокие вопросы. Ответы на них найти намного сложнее. Вот некоторые примеры таких вопросов.
Что важнее: вес боевой части, высокая скорость боеприпаса или возможность точно наводить его на цель и даже переприцеливать на траектории?
И у вас, и у противника имеются примерно одинаковые по характеристикам высокоточные средства поражения. Но вы сможете подготовить их к применению за время, на порядок превышающее аналогичное время подготовки у противника. Как это отразится на эффективности боевого применения, чем можно это компенсировать и каковы будут затраты?
У вас дальнобойные высокоскоростные ракеты, превосходящие оружие противника, но средства обнаружения не обеспечивают их применение на полную дальность. А противник отслеживает ваше местоположение в реальном времени с высокой точностью. Есть ли у вас шансы на победу?
У вас есть современные средства обнаружения (РЛС, средства разведки и РЭБ), принадлежащие различным видам вооруженных сил. Они имеют хорошие тактико-технические характеристики по дальности обнаружения и другим параметрам. Они развернуты как стационарно, так и на различных подвижных платформах, в том числе в космическом пространстве. Сравнивая их с аналогичными средствами противника, вы чувствуете себя уверенно. Но это по меньшей мере близоруко. Ваши отдельные средства не способны к автоматизированному обмену информацией в рамках (условно назовем ее так) «единой системы освещения обстановки». А у противника все средства связаны в сеть. Как это скажется на вашем потенциале?
Вопросов, подобных приведенным выше, значительно больше. Все они в той или иной степени связаны с управлением и использованием информационных технологий и на первый взгляд не являются образцами вооружения и военной техники, находящимися на переднем плане, но имеют к ним непосредственное отношение.
Мир со времен Второй мировой войны сильно изменился, что особенно заметно в области технологий и отчетливее всего – технологий информационных.
Информационные технологии позволили существенно повысить тактико-технические характеристики оружия и послужили своеобразным клеем, связавшим отдельные элементы вооруженных сил в систему с невиданными до настоящего момента качествами. Нет смысла много говорить о том, какие изменения привнесли информационные технологии во все сферы нашей жизни, они очевидны. В этих условиях удивительно, что наша военная наука, военная публицистика затрагивают эти вопросы достаточно поверхностно. Конечно, разговоров о том, что «цифровые технологии – это наше всё», предостаточно. Вот только изменения в этой сфере почти незаметны.
Положительным фактом можно считать появившиеся сегодня утверждения о том, что важнейшая роль информационных технологий заключается в повышении «ситуационной осведомленности». Терминология заимствована из «теории сетецентрических войн», и, наверное, в этом нет ничего страшного. Ведь до сих пор мы не стеснялись цитировать того же Клаузевица, говорили о необходимости рассеять «туман войны».
Почему можно утверждать, что мы пока не готовы в полной мере к использованию информационных технологий в сфере вооруженной борьбы, не осознали важность этого направления деятельности? Самый наглядный пример: то, как проблемы из этой области освещены в нашей печати, сколько внимания уделяется им. Автор неспроста упомянул статью в уважаемом издании, одном из немногих интересно пишущих о проблемах военно-промышленного комплекса, вооруженных сил и геополитики. Но даже в этой газете вы с большим трудом найдете актуальные материалы, освещающие проблемные вопросы управления войсками (силами), оружием и применения информационных технологий в военном деле, об отечественной военно-технической политике в этой сфере деятельности.
Можно возразить: это открытая печать, а вот в закрытых изданиях, в документах Минобороны есть все. Но есть некоторые сомнения на этот счет. И вот почему.
Для повышения упомянутой «ситуационной осведомленности» необходимо, чтобы источники информации об обстановке могли обмениваться этой информацией с теми, кто в ней заинтересован. Речь идет не об обмене в радиосетях голосовой связи, не о переговорах по телефону. И даже не о передаче документов по электронной почте, хотя это некоторый шаг вперед. Обмен должен осуществляться автоматизированно, а передаваемая информация должна быть формализована для машинной обработки (автоматического нанесения на электронную карту, решения задач целераспределения и т.д.).
В ответ скажут: «Хорошо, а разве любой зенитно-ракетный комплекс или система ПВО работает не так?» Да, но сегодня этого очень мало. А если цель обнаружили комплексы, принадлежащие к другим видам вооруженных сил, они смогут передать эту информацию в автоматизированном режиме тому, кто в состоянии ее поразить? А кто вообще сможет сказать заранее, кому эта информация будет жизненно необходима в условиях неопределенности современного скоротечного боя?
С этой точки зрения вся информация, необходимая для решения боевых задач, должна быть доступна на условиях, обеспечивающих их эффективное выполнение. Это и есть основной принцип теории сетецентрических войн, упоминания о которой у нас некоторое время назад было принято относить к шарлатанству.
Как нетрудно заметить, передача и автоматизированная обработка информации предусматривают ее формализацию. Это означает, что сообщение, например об оперативной обстановке, должно иметь известную структуру, которая может быть разобрана и интерпретирована компьютером без участия человека. Для этого разрабатываются модели предметных областей, описывающих структуру, содержание и форму представления передаваемой информации. Усилия в этом направлении обеспечивают интероперабельность систем – их совместимость, способность к автоматизированному взаимодействию.
НАТО, организация, настроенная враждебно по отношению к России, обеспечивает совместимость своих автоматизированных систем военного назначения путем выполнения специальной программы интероперабельности, в которой участвуют как члены альянса, так и страны, не входящие в эту организацию.
Внедренных в наших Вооруженных силах информационных технологий явно недостаточно. Фото с сайта www.mil.ru
В рамках этой программы разработана Joint Command, Control and Consultation Information Exchange Data Model (объединенная модель обмена данными в интересах управления, контроля и взаимного информирования, сокращенно – JC3IEDM). Информация об этой программе и модели данных есть даже в русскоязычной Википедии.
Модель данных JC3IEDM лежит в открытом доступе! Да, видимо, военные НАТО и их коллеги из военно-промышленного комплекса не знают другого способа обеспечить желаемую интероперабельность. Их не пугает разглашение тайны, если она там присутствует. Хотя ради справедливости стоит заметить, что не так давно после известных событий пользователям из России доступ к этим документам был закрыт. Но мы же понимаем, что это просто мелкая пакость, которая не остановит любознательных.
Упомянутая модель данных в соответствии с принятой у нас терминологией относится к информационному обеспечению автоматизированных систем и призвана поддержать семантическую совместимость.
Усилия предпринимаются и в других направлениях. Так, одно из наиболее распространенных технических решений, применяемых для обеспечения технической совместимости, например в комплексах ПВО/ПРО «Иджис», бортовом оборудовании самолетов ДРЛО, автоматизированных системах тактического звена управления, строится на реализациях открытого международного стандарта DDS (Data Distribution Service for real-time systems, сервис распределения данных для систем реального времени), разработанного консорциумом (рабочей группой) OMG.
Все технологии, а также стандарты или спецификации, на которых они основываются, сведены в профили стандартов, призванные обеспечить возможность систем беспрепятственно взаимодействовать в ходе совместного функционирования. Делается это по очевидным причинам. Сегодня никому не нужен автономный образец, нужно, чтобы он мог стать частью системы, функционировал в сети. А для этого разработчик должен знать и быть готовым выполнить совершенно конкретные требования в части обеспечения совместимости.
Так в чем же причина сомнений и тревог относительно состояния дел в этой сфере у нас? В том, что у нас эти темы с обсуждением конкретных вопросов взаимодействия, обеспечения интероперабельности систем военного назначения, будь то информационное обеспечение или технические решения, реализуемые аппаратно-программными средствами, освещены очень слабо. Обычно материалы не содержат ничего, кроме самых общих деклараций. А проблем здесь достаточно, но вот любознательных, заинтересованных в их изучении и решении мало.
Читателям известно что-нибудь об отечественной модели данных для представления оперативной обстановки, аналогичной JC3IEDM, признанной и поддерживаемой военными? Или о реальных фактах применения OMG DDS или подобных технологий? Приходилось ли читателям-разработчикам встречать конкретные требования государственного заказчика по обязательному использованию таких моделей или технологий в интересах реализации межсистемного взаимодействия?
К сожалению, все требования по взаимодействию обычно сводятся к перечислению систем, с которыми необходимо обмениваться данными. При этом ни способность этих систем к обмену, ни задачи, которые будут решаться в процессе такого взаимодействия, как привило, в расчет не принимаются. В результате добросовестного выполнения этих требований рождается и множится хаос парных протоколов взаимодействия «каждый с каждым». Обычно их безупречная (или не очень) работа демонстрируется на испытаниях, а потом о них забывают, потому что нереально поддерживать такой «зоопарк» разнородных решений. А если протокол взаимодействия действительно работает, то в большинстве случаев только для передачи документов, не предназначенных для обработки компьютером.
Последствия недооценки важности поднимаемых проблемных вопросов могут быть очень тяжелыми. Вот, например, та же Сирия. Все помнят трагический инцидент 17 сентября 2018 года с уничтожением сирийской ПВО российского Ил-20. Или же подобную катастрофу украинского гражданского авиалайнера в Иране 8 января 2020 года. Разве это не уроки, непосредственно касающиеся вопросов информационного взаимодействия автоматизированных систем и использования информационных технологий в современном бою, которые необходимо усвоить?
Продолжая разговор об информационных технологиях и преимуществах их применения в военном деле, хочется сказать еще о нескольких, на взгляд автора, очевидных вещах, которые не вызывают интереса у, казалось бы, заинтересованных должностных лиц и органов управления.
Ситуационную осведомленность сегодня трудно представить без представления обстановки на электронной карте. Как отображается информация на электронных картах НАТО? Для этого используются условные знаки, описанные в открытом, доступном любому стандарте STANAG 2019 (эквивалент американского стандарта MIL-STD-2525).
А есть ли у нас нечто подобное? Есть, но познакомиться с нашими условными знаками могут не все. Доступ ограничен. Насколько это обоснованно, учитывая то, что условные знаки для отображения оперативной обстановки – один из ключевых элементов в информационных технологиях военного назначения, обеспечивающий семантическую совместимость и возможность эффективной компьютерной обработки? Стоит подумать.
По мнению автора, отечественный аналог натовского стандарта слабо приспособлен к использованию на электронных картах ввиду его избыточной сложности, которая, в свою очередь, вызвана объективными историческими причинами. Ведь на традиционной бумажной карте нужно было поместить всю информацию, необходимую должностному лицу, принимающему решение. По бумажной карте нельзя кликнуть мышью, вызвать подробный формуляр объекта, нельзя изменить масштаб карты, отфильтровать объекты по категориям и т.д. Именно поэтому простота, логичность, необходимые для компьютерной реализации, были принесены в жертву изобразительным возможностям.
Поэтому автоматизация процессов работы с электронной картой с использованием отечественного набора условных знаков оперативной обстановки существенно затруднена. С этой точки зрения STANAG 2019 в большей степени приспособлен для реализации в геоинформационных системах по причине строгой логики построения и утилитарности. Хотя, возможно, он и уступает по наглядности отечественному набору условных знаков. Но стоит задуматься: а нужна ли эта красота? Важно ли в боевых условиях учитывать цвет древка у флага, обозначающего командный пункт и его направление, разбираться, какого типа линия должна быть проведена на карте: сплошная, пунктирная, точка-тире, волнистая, спиральная или какая-то другая из нескольких десятков возможных вариантов?
Рассуждения на эту тему приводят к осознанию серьезной проблемы более высокого уровня, которая заключается в непонимании необходимости адаптации существующей организации деятельности, осуществляемой в ходе подготовки и ведения военных действий, к реалиям информационной эры. Выражается эта проблема в механическом переносе информационных технологий прошлого бескомпьютерного века в сегодняшний день.
Разработчики и архитекторы автоматизированных систем хорошо знакомы с подходом к проектированию, который на первом этапе предусматривает описание действующей неавтоматизированной системы, что называется «как есть», а затем, на втором этапе, предполагает улучшение процессов деятельности с использованием средств автоматизации для приведения системы в состояние «как должно быть». При этом состав решаемых задач остается прежним или расширяется, а эффективность функционирования и получаемые результаты улучшаются. Но такая трансформация невозможна без серьезных изменений. Она неизбежно приводит к перестройке внутренних процессов, исключению лишних звеньев, сокращению персонала, другим изменениям.
Информационные технологии появились не в XX веке. Это не изобретение отцов кибернетики или Б. Гейтса, С. Джобса и Л. Торвальдса. Они существовали и раньше. Только в прошлые времена в качестве носителя информации использовались документы и обрабатывали их люди. Ряд документов, без которых раньше было не обойтись, сегодня стали необязательными. А ряд операций компьютер может выполнять без участия человека. Мы ежедневно наблюдаем это в повседневной жизни. Не надо, например, идти в банк для того, чтобы открыть вклад или выполнить платеж. Да и сберегательных книжек, незаменимых в прошлом, уже почти не осталось.
Действующие руководящие документы, регламентирующие деятельность органов военного управления, слабо учитывают возможности современных информационных технологий. Основная масса изложенных в них требований, связанных с подготовкой и ведением военных действий в части организации и содержания работы, заимствована из документов эпохи бумажных информационных технологий. Большей частью они были обоснованы в прошлом, по смыслу требований являются актуальными и в настоящее время, но по многим позициям, в особенности касающимся организации работы и формы исполнения, явно устарели.
Есть ли необходимость разработки сотен документов на проведение операции, если многие из них не имеют смысла при наличии средств автоматизации? Стоит ли печатать документ, когда необходимая информация, доступная в самой различной форме, в зависимости от предпочтений пользователя (на карте, в виде текста, диаграммы и т.д.), представлена на экране? Неужели для придания юридической значимости обязательно нужна «живая» подпись должностного лица на документе? Сколько необходимо людей, ресурсов и времени, чтобы поддерживать бумажный документооборот?
Между тем автоматизация, которую мы наблюдаем сегодня, очень часто фактически сводится к автоматизации существовавшего доселе порядка работы и присущего ей традиционного бумажного документооборота. А как же иначе? Ведь действующие руководящие документы никто не отменял!
Таким образом, выстраивается параллельная система, которая в ходе применения не повышает эффективность работы, а наоборот, снижает ее, требует дополнительных затрат ресурсов и времени. В лучшем случае такая система будет использоваться в качестве инструмента для создания, хранения, обмена документами. В худшем – будет просто забыта ввиду своей бесполезности.
В последнее время много и красиво говорится о «новой нефти», об искусственном интеллекте. Некоторые военачальники, не сильно вникая в подробности, мечтают о том, что в народе уже получило шутливое название «красная кнопка». Это когда нужно разработать в нескольких вариантах замысел операции, а затем принять решение, какой вариант выбрать, и для этого есть волшебная красная кнопка. Нажал на нее – и, о чудо! Вот тебе оптимальный вариант замысла.
В настоящей статье затронуты лишь некоторые проблемы, но они являются серьезным препятствием на пути укрепления и развития наших Вооруженных сил. Во-первых, потому что информационные технологии придают совершенно новое качество системе вооружения и вооруженным силам в целом. А наше отставание в этой области заметно.
Во-вторых, потому что у нас нет пока осознания важности существующих проблем и необходимости что-то менять в этом направлении деятельности. А раз нет понимания, то нет и реально выполнимого плана действий.
Подробное описание трудностей, возникающих при автоматизации управления войсками (силами) и оружием, причины их возникновения и меры, которые можно было бы предпринять для их устранения, – темы не для одной статьи.
Василий Морозов
Василий Иванович Морозов – военный историк.
