Какие вооруженные силы окажутся востребованы в XXI веке
Недавно в журнале Foreign Policy увидела свет статья Джона Арквиллы «Новые правила войны», сразу же привлекшая к себе внимание отечественного экспертного сообщества. Прокомментировать эту публикацию редакция «ВПК» попросила заместителя директора Института политического и военного анализа.
ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ
С XVII века и до Первой мировой войны мощь военного флота государства определялась главным образом количеством линейных кораблей, которые не просто составляли его основу - по сути они являлись основным показателем силы ВМФ. Но в 1914-1918 годах наметились первые признаки снижения роли линкоров. Большую часть времени они отстаивались в базах. Ибо начали действовать подводные лодки.
В межвоенный период к субмаринам добавилась авиация. А потому неудивительно, что в годы Второй мировой в штабах и правительственных кабинетах царило тревожное ожидание, едва собственный линкор выходил в море. Ведь потеря сверхдорогого и сверхмощного корабля становилась национальной катастрофой... И в конце 40-х - начале 50-х годов линейные корабли были списаны везде. Лишь США сохранили в резерве четыре новейших в ту пору линкора типа «Айова».
С появлением ракетного и ядерного оружия адмиралы и конструкторы решили, что броня утратила смысл. Лучше сделать корабли более легкими и быстрыми. В итоге они превратились чуть ли не в алюминиевые «посудины», из-за чего уменьшился калибр орудий, а затем и мощность боевых частей противокорабельных ракет.
Тут американцы поняли, что можно возвращать линкоры в строй ВМС. Потому что теперь ничто, кроме ядерного заряда, броню четверки «Миссури» не пробьет, нет больше в мире таких ракет и пушек. С другой стороны, даже один снаряд их 16-дюймовок разнесет вдребезги любой современный корабль (для надежности к ним добавили «Томагавки» и «Гарпуны»). «Динозавр» в новых условиях стал почти «абсолютным оружием». Такой получился исторический парадокс.
Линкоры находились в составе ВМС США недолго, поскольку закончилась холодная война и содержать 50-летние корабли стало слишком дорого. Но сам по себе факт был очень показательным.
История эта рассказана к тому, что в обозримом будущем такими «линкорами» могут оказаться классические вооруженные силы, ориентированные на войну с другими ВС.
Завершение холодной войны и успех «Бури в пустыне» явились переломным моментом в военном строительстве. В Месопотамии коалиция во главе с США благодаря колоссальному технологическому превосходству одержала оглушительную победу над Ираком, обладавшим одной из сильнейших в мире армий. А после развала Варшавского договора и СССР воевать, в общем-то, было некому и не с кем. Кроме того, в Европе окончательно сложилась психологическая ситуация, когда прибегать к оружию в межгосударственных отношениях стало считаться неприличным, а пацифизм превратился почти в официальную идеологию.
Европейские армии стремительно преобразуются в некие странные формирования полицейского типа. Они больше не ориентированы на ведение «нормальной» войны. Подобная война считается просто невозможной, поскольку вроде бы нет желающих повторить судьбу Ирака или Югославии. Вдобавок после перехода вооруженных сил почти всех государств Старого Света на наемный принцип комплектования они не могут вести военные кампании, подразумевающие высокие потери, потому что тогда никто по доброй воле не захочет быть солдатом. Остается только вариант противопартизанских войн «малой интенсивности» вдали от Европы.
Соответственно строится военно-техническая политика. В странах НАТО очень быстро уменьшается количество танков и боевых самолетов, чуть медленнее - боевых кораблей основных классов. При этом растет число бронеавтомобилей, транспортных самолетов и вертолетов, десантных кораблей, то есть того, что нужно для проведения заморских полицейских операций. «Классический» наступательный потенциал Североатлантический альянс утратил давно. Если в 1990 году в европейской группировке НАТО, включавшего тогда лишь 16 государств, насчитывалось 24,4 тысячи танков и 5,6 тысячи боевых самолетов, то сегодня у блока, объединяющего 28 стран, имеется в Европе менее 13 тысяч танков и 3,8 тысячи боевых самолетов. Причем сокращение почти не сопровождается обновлением.
Исключением, разумеется, были США. Их колоссальная мощь, собственно, и создала ситуацию, когда классические армии стали не нужны ни их союзникам (Америка всех спасет), ни их противникам (сопротивление все равно бесполезно).
Американцы имеют ВМС, равные по мощи всем флотам мира, что позволяет Вашингтону без проб-лем «проецировать силу» почти в любую точку Земли. Бюджет Пентагона равен военным бюджетам всех государств планеты вместе взятых.
Военные США чрезвычайно широко применяют различное высокоточное оружие, в том числе с системами наведения, использующими данные космической навигации, самолеты ДРЛО, РТР и РЭБ, крылатые ракеты морского и воздушного базирования. Американская авиация получила возможность вести боевые действия ночью и в сложных метеоусловиях. Беспилотные аппараты - от стратегических, способных барражировать в небе несколько суток, до тактических, запускаемых с руки, - передают частям и подразделениям разведданные в реальном масштабе времени. А с недавних пор к БЛА-«шпионам» присоединились ударные дроны.
В распоряжении американских военачальников - автоматизированные КП оперативного и стратегического уровня, обеспечивающие управление войсками и силами разнородной группировки. ВС Соединенных Штатов вплоть до тактического звена и отдельного самолета обеспечены космической связью, навигацией и разведывательной информацией. В очень обозримом будущем вооруженные силы США превратятся в единый разведывательно-ударный комплекс в соответствии с концепцией сетецентрической войны. Оперативная обстановка на ТВД будет постоянно отслеживаться, на основе ее изменений должны немедленно приниматься решения, которые станут доводиться до исполнителей. Противника предполагается уничтожать сразу после обнаружения с помощью тех сил и средств, которые в данный момент могут сделать это с наибольшей скоростью и эффективностью. Кроме того, формирование единого информационного пространства в масштабах ВС позволит управлять поведением неприятеля, дабы заставить его совершать роковые ошибки.
ВАЖНЕЙШИЕ ПРИНЦИПЫ
О развитии концепции сетецентрической войны и идет речь в статье Джона Арквиллы «Новые правила войны» (см. русский перевод на сайте inosmi. ru).
Автор достаточно резко критикует американское военно-политическое руководство за то, что оно не понимает последних тенденций в области военного строительства.
«Теперь мы переходим к войне в век информации. Технологические прорывы двух последних десятилетий - сравнимые по своему мощному и масштабному воздействию с последствиями наступившей два века назад индустриальной революции - совпали с новым моментом глобальной политической нестабильности после завершения холодной войны. Тем не менее большинство военных вступают в эту эру с уже знакомыми установками и представлениями, в соответствии с которыми новые технологические инструменты призваны только усилить обычные методы.
Что касается Соединенных Штатов, то руководящие чиновники в этой стране продолжают верить в то, что стратегия «шока и трепета», а также предложенная Пауэллом доктрина «превосходящей силы» только укрепились благодаря добавлению большего количества умного оружия, управляемых на расстоянии летательных аппаратов, а также почти мгновенной глобальной коммуникации».
«Ничего не может быть дальше от истины, и об этом столь неприятным образом свидетельствует ситуация в Ираке и Афганистане. И действительно - спустя полтора десятилетия после того как мой коллега Дэвид Ронфельд ввел термин «сетевая война» для описания появляющихся в мире конфликтов, основанных на сетевом принципе, Соединенные Штаты по-прежнему отстают от жизни. События последних десяти лет ясно показывают, что масштабное применение силы приводит только к тому, что убитыми оказываются невинные люди, а выжившие приходят от этого в ярость. Такие сетевые организации, как «Аль-Каида», показали, насколько легко уклониться от этих выпадов и продолжать наносить точные ответные удары».
Джон Арквилла предлагает перейти «от принципа «мало и крупные» в сторону правила «много и небольшие». Потому что «взвод в составе примерно 50 солдат может представлять собой значительную силу, если он связан с другими, особенно местными дружественными силами и если он находится в сетевом контакте даже с небольшим количеством истребителей-бомбардировщиков».
Важнейшим принципом ведения боевых действий в войне будущего г-н Арквилла считает создание «стай», то есть атаку противника со всех направлений множеством мелких подразделений (тех самых, о которых сказано «много и небольшие»). «Индустриальное развитие способствовало еще большей концентрации, а механизация больше помогала при проведении крупных фланговых маневров, а не при формировании небольших «стай». Но теперь, в век глобальной взаимозависимости и при высокой степени насыщенности информационными технологиями, даже немногочисленное подразделение бойцов способно причинить огромный ущерб».
Поэтому «постоянные армии могут быть значительно сокращены по своему численному составу, если они будут соответствующим образом перестроены и обучены вести боевые действия в этом ключе. Вместо постоянного «наращивания» количества войск в проб-лемных точках основные действия организованных в «стаи» вооруженных подразделений будут проводиться быстро, задействовано будет небольшое число людей и наступающие силы будут подвергнуты нападению сразу во многих точках. В будущем потребуется «стая» для того, чтобы победить «стаю».
«Организованные в сеть вооруженные силы США, умеющие формировать «стаи», состояли бы из меньшего числа людей - скорее всего они были бы на две третьи меньше по численности, чем те два миллиона человек, которые состоят на службе в настоящее время, однако они будут организованы в сотни небольших формирований со смешанными силами. Моделью для военной интервенции могли бы стать 200 «кавалеристов» из спецподразделения, которые нанесли удар по «Талибану» и «Аль-Каиде» в Афганистане в конце 2001 года. Такие команды могли бы быть быстро развернуты, обладая при этом высокой поражающей силой, а также достаточными резервами для создания «первых волн» и для участия в других кризисах. На море вместо концентрации огневой мощи в горстке больших и все более уязвимых суперавианосцев военно-морские силы США могли бы распределить свои возможности на много сотен небольших кораблей, оснащенных очень умным оружием. Учитывая их малозаметность и возможность разнообразного использования, подводные лодки могли бы сохраниться, а вот авианосцы нет. Что касается военно-воздушных сил, то состав «авиакрыла» был бы сокращен, но была бы увеличена их общая численность, при этом в каждом из них было бы больше «горсток» самолетов. Объединение в сети означает, что эти небольшие подразделения сохранят возможность формировать «стаи» для нападения на противника - крупного или не очень».
Таким образом, автор обвиняет американских политиков и военных в том, что они не до конца поняли концепцию сетецентрической войны. В частности, г-н Арквилла пишет, что адмирал Цеб-ровски (которого принято считать основоположником данной концепции) «считал, что сетецентричные боевые действия могут использоваться для улучшения эффективности существующих видов вооружений - включая авианосцы - еще в течение определенного времени. Тогда как я считал, что объединение в сети предполагает наличие совершенно новых военно-морских сил, состоящих из небольших скоростных судов, многие из которых могли бы управляться дистанционно».
ПРОТИВОПАРТИЗАНСКАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ
В целом статья производит сильное впечатление своим радикализмом и новизной взгляда. Тем более вряд ли можно спорить с тем, что концепция сетецентрической войны является своего рода революцией в военном деле, ее реализация позволяет увеличить потенциал ВС в разы, если не на порядки. С другой стороны, возникает чувство, что г-н Арквилла до такой степени одержим своей концепцией, что начинает искусственно подгонять под нее факты.
«Другой пример формирования «стай» - это вторжение российских войск в Грузию в августе 2008 года. Оно оказалось не столько отголоском времен холодной войны, сколько демонстрацией того, что традиционные армии могут овладеть искусством проведения наступления по всем азимутам. В этом отношении российские регулярные войска были усилены этническими группировками боевиков, принимавших участие в военных действиях по всему фронту проведения операции, и одновременно сформированные «стаи» совершали атаки в киберпространстве».
Под этническими группировками, видимо, подразумеваются чеченский спецназ и осетинские бойцы. Но дело не в этом. Думаю, наше командование было бы потрясено, если б узнало о том, что, оказывается, формировало «стаи».
Или еще. «Помимо Соединенных Штатов силы безопасности других стран начинают задумываться на тему о принципе «много и небольшие», они создают лучшие возможности для «обнаружения» и учатся формировать в «стаи». Китайская военно-морская мысль определенно движется в этом направлении. То же самое можно сказать о российских сухопутных силах».
Данное высказывание, мягко говоря, неочевидно. «Китайская военно-морская мысль определенно движется» в противоположном направлении, от москитного флота - к классическому океанскому. Про то, что происходит с ВС РФ, умолчим.
При этом автор статьи чрезвычайно много места уделяет войне с терроризмом. Именно для нее в первую очередь он собирается применять принцип «много и небольшие», что вообще-то открытием не является. Например, советское командование в Афганистане четверть века назад довольно быстро осознало, что эффективнее всего с партизанами борются небольшие группы спецназа, поддержанные авиацией.
Следовательно, при всей своей революционности г-н Арквилла придерживается современных взглядов, согласно которым роль ВС полностью сводится к этой самой «борьбе с терроризмом». Как было сказано выше, именно так теперь строятся европейские армии. А в последнее время те же тенденции стали заметны и в США. Администрация Обамы начала сокращать «классические» военные программы, все больше переориентируя вооруженные силы на ведение противопартизанских войн.
«Страшно дорогой F-22, как выяснилось, не является особенно функциональным, и этот проект сейчас закрывается после того, как в него были вложены огромные средства», - отмечает автор. Он прав. Истребитель всегда был «расходным материалом» воздушной войны. Если он превращается в «сокровище», как тот самый линкор времен Второй мировой, в нем нет смысла. А с F-22 произошло именно так, их выпущено всего 187, хотя изначально планировалось 750. Самолет оказался не нужен. Для борьбы со слабым противником он избыточен. А использовать его в войне с сильным врагом опасаешься: вдруг собьют.
Аналогичная ситуация и с другими программами Пентагона - ПЛА типа «Си Вулф», эсминцами типа «Замволт», стратегическими бомбардировщиками В-2. Они настолько дороги, что их строят всего по нескольку штук (три ПЛА вместо планировавшихся 29, три эсминца вместо 32, 21 бомбардировщик вместо 132).
Это несколько подрывает основы концепции сетецентрической войны. Дело в том, что на «концах сети» находятся все те же старые добрые «боевые платформы» - самолеты, танки, корабли. И как бы ни росла их эффективность внутри единого боевого информационного пространства, «платформ» должно быть много. Хотя бы потому, что нельзя поразить больше целей, чем имеется боеприпасов на их борту. И именно «платформы» «подвозят» боеприпасы к целям.
ЗАИМСТВУЮТ, НЕ ДОВОДЯ ДО АБСУРДА
Однако неочевидно, что предложенная г-ном Арквиллой миниатюризация является приемлемой альтернативой. Возможно, она оптимальна для противопартизанской войны, но в ходе войны классической у маленького подразделения или корабля возникнут большие проблемы с огневой мощью. Например, «много сотен небольших кораблей, оснащенных очень умным оружием», о которых пишет Джон Арквилла, в США уже пытаются создать по программе LCS. Корабли получились действительно небольшими, но при этом чрезвычайно дорогими и с очень слабым вооружением.
Не надо забывать о том, что у маленьких ракет будет маленькая дальность полета и слабая БЧ. Для увеличения того и другого придется увеличить размеры ракеты. А большие ракеты (тем более в адекватном количестве) невозможно поставить на маленький носитель (корабль например). Чтобы изменить ситуацию (придать оружию совершенно новые возможности либо создать оружие на новых физических принципах), нужны серьезные научные прорывы в целом ряде областей, но такие достижения нельзя планировать и гарантировать. Кроме того, у маленького корабля будет маленькая автономность по топливу и другим расходуемым материалам. А какие проблемы с огневой мощью и автономностью возникнут у пехотного взвода!
Вместе с тем может найтись некоторое количество стран, готовых заимствовать концепцию сетецентрической войны, не доводя ее до абсурда, сохраняя способность к ведению классической войны любого масштаба. Под этой способностью подразу-меваются соответствующее военное планирование, наличие достаточного количества «боевых платформ» и психологическая готовность руководства и населения страны к войне, предполагающей высокий уровень потерь и значительную продолжительность.
Именно такая способность и может оказаться «линкором в 80-е», «динозавром», ставшим «абсолютным оружием». Особенно если США продолжат нынешнее движение в сторону противопартизанских войн, автоматически снижая возможности по ведению классической войны. И следовательно, по защите своих многочисленных союзников.
Есть ощущение (возможно, ошибочное), что Соединенные Штаты прошли пик своей мощи. Мы наблюдали его весной 2003 года, когда Америка захватила Ирак по сути двумя дивизиями. Тогда у ВС США уже были новые принципы ведения войны и еще достаточно «платформ». Дальше «платформ» будет все меньше, они будут все дороже... И все страшнее станет отдавать приказ на их применение. Реализация концепции Арквиллы лишь усугубит данную ситуацию.
Вот тогда и прозвучит слово тех стран, у которых окажется много «платформ», пусть даже попроще и подешевле американских. И готовность воевать у них будет выше, чем у США (про европейцев речь вообще не идет). При этом они позаимствуют хотя бы некоторые элементы сетецентрической войны. Я имею в виду Китай и Индию. Разумеется, они не будут покушаться на Соединенные Штаты и Европу. Но судьбу Азии и Африки решат именно они...
Александр ХРАМЧИХИН
