Формирование евро-атлантического пространства безопасности - важнейший совместный проект XXI века
На недавней Мюнхенской конференции по безопасности министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова спросили, как он относится к идее членства России в НАТО. Поинтересовались мнением на сей счет и бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт.
Разговоры о приеме Российской Федерации в Атлантический союз возникли в рамках дискуссии о том, каким должен быть ответ Запада на предложения президента РФ Дмитрия Медведева по европейской безопасности. Речь идет о зондаже, в котором участвуют в основном эксперты и журналисты. То, что они слышат, прозвучит примерно так. Деятели западных стран: надо узнать у России, хочет ли она куда-либо вступать. Российские представители: это гипотетический вопрос, основанный на фантазиях.
На самом деле вопрос о российском членстве в Североатлантическом альянсе - великолепная идея, чье время прошло. Причем дважды. В начале 90-х годов президент Борис Ельцин выступал за полномасштабную интеграцию РФ в основные западные структуры, из которых НАТО представлялось тогда - сразу после окончания холодной войны - наиглавнейшим. В начале 2000-х годов президент Владимир Путин был готов к более узкой интеграции РФ, ее вхождению в структуры безопасности Запада под флагом совместной борьбы с терроризмом.
С тех пор многое изменилось. Во-первых, интеграционный вектор российской политики, который оставался доминирующим на протяжении 90-х и первой половины 2000-х годов, перестал существовать. Его сменил вектор великодержавный, суверенный, делающий главный упор на стратегическую независимость государства и его борьбу за «место под солнцем» в условиях многополярного мира. Нет оснований ожидать, что настроения российской элиты в обозримом будущем резко изменятся и интеграция вновь станет преобладающим мотивом.
Во-вторых, надо иметь в виду, что допустимый объем разногласий внутри НАТО имеет пределы. Война в Ираке и нынешняя операция альянса в Афганистане показывают, что хотя США остаются безусловным лидером НАТО, европейские союзники все чаще действуют, исходя из собственных национальных интересов или собственного видения глобальной ситуации. Если допустить на минуту, что в числе этих союзников окажется и Россия, альянс может стать полностью дисфункциональной организацией и Соединенные Штаты утратят к ней всякий интерес.
В-третьих, очевидно, что гипотетическое присоединение России к НАТО будет воспринято в Китае как завершающий этап геополитического окружения КНР американцами и их союзниками. Обострятся отношения Пекина и Вашингтона, возвратится напряженность на российско-китайскую границу. Одно из важнейших достижений постсоветской внешней политики Кремля - стабильно дружественные отношения с Китаем - будет утрачено. Что самое неприятное для Москвы - это то, что членство в Североатлантическом альянсе вряд ли укрепит безопасность восточных рубежей РФ: охотников гарантировать китайско-российскую границу в Европе, мягко говоря, мало.
Итак, мысль о решении проблемы европейской безопасности «одним махом» - принятием в НАТО России и, надо полагать, других неаффилированных европейских государств: Украины, Грузии, Белоруссии, Казахстана и других - представляется непродуктивной. Вернее, такой альянс уже давно существует. Он называется Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе. ОБСЕ, по-видимому, полезна, но большого энтузиазма не вызывает - ни в Северной Америке, ни в Европе, ни в России. «Удваивать» эту организацию нецелесообразно.
Что делать? Начать с признания, что фундаментальная проблема европейской безопасности состоит в комплексах, сохранившихся со времен холодной войны и даже более раннего периода. Первый из этих комплексов присутствует в Российской Федерации в виде стойкой подозрительности к «тайным намерениям» Соединенных Штатов по отношению к РФ. Считается, что так или иначе помыслы «заправил» американской политики направлены на максимальное ослабление России, а если удастся, то на ее расчленение и подчинение «княжеств», образовавшихся на месте великой державы. Расширение НАТО на восток, поддержка «цветных революций», планы создания систем ПРО - лишь элементы этого коварного замысла.
Второй комплекс поразил уже некоторые страны Центральной и Восточной Европы, включая Балтию. Он практически является аналогом первого, только в роли «тайного злодея» выступает Россия. Считается, что Кремль спит и видит, как бы ему восстановить империю, аннексировать или иным образом подчинить себе новообразованные или нововосстановленные государства, а недовольных и неугодных вновь сослать в Сибирь. Война с Грузией, доктрина «привилегированных интересов», учения десантников и планируемое приобретение российским ВМФ военного корабля во Франции видятся через эту призму частью плана грандиозного реванша. Горе соседям, позор умиротворителям!
Ни первый комплекс, ни второй не имеют достаточных оснований в современной европейской действительности. Оба, однако, глубоко укоренены в психологии соответствующих элит. Это предполагает длительную работу по их постепенному искоренению. На «российском направлении» инициативу должны взять в свои руки США. Превращение России из обиженного «американоскептика» в независимого партнера Соединенных Штатов должно было бы стать стратегией нескольких вашингтонских администраций.
Такая стратегия была бы многоплановой и многоаспектной, но ключевым пунктом ее в сфере безопасности могло бы стать превращение ПРО из камня преткновения в площадку сотрудничества между США и Россией. Когда удастся создать совместную американо-российско-европейскую противоракетную оборону, стратегические отношения Москвы и Вашингтона окончательно избавятся от враждебности. То, что не способны сделать никакие сокращения СНВ, может стать результатом общего стратегического проекта. Понятно, что речь идет о далекой и нелегкой перспективе, но начинать работу нужно уже сейчас. В противном случае мы непременно получим ПРО - но уже в качестве проблемы, а не решения.
На «центрально-восточно-европейском направлении» ведущая роль, напротив, за Россией. Целенаправленными практическими шагами она должна последовательно развеивать страхи соседей. В Москве уже поняли, что без нормальных отношений с Польшей не будет нормальных отношений с Евросоюзом в целом. Путин написал хорошую статью в «Газете выборчей», съездил в Гданьск на годовщину начала Второй мировой войны, а сейчас пригласил премьер-министра Дональда Туска на совместную церемонию памяти жертв Катыни. Идет работа совместной российско-польской комиссии по сложным вопросам, проходят полезные консультации дипломатов двух стран.
Эти усилия должны наращиваться. В интересах Москвы - превратить Варшаву в одного из партнеров для постоянного двустороннего диалога наряду с Берлином, Парижем и другими ведущими столицами. Польша, возможно, не возьмет на себя роль адвоката России в ЕС, но ее благожелательное отношение к российской политике может иметь существенное значение. Россия должна задавать тон и в отношениях со странами Балтии. Отношение к ним как к изгоям, попытки изолировать прибалтов не идут на пользу РФ. Для того чтобы изменить динамику отношений, российские власти могли бы, к примеру, открыть архивы и создать условия для серьезного разговора по проблемам общей истории.
Решением задачи объединения Европы стали бы не расширение НАТО, даже с включением в ее состав России, и не заключение договора, предложенного президентом Медведевым, а целенаправленное создание общего пространства безопасности, в рамках которого война и военная сила были бы выведены за скобки. Это уже достигнуто в рамках НАТО и ЕС. Это де-факто присутствует и в отношениях между Россией и большинством стран Европы, включая Германию. Для Москвы остался по сути один нерешенный вопрос - стратегические отношения с Вашингтоном.
Конечно, одним «российским вопросом» проблема европейской безопасности не исчерпывается. Есть нерешенные конфликты и на Кавказе, и в Косове, и на Кипре, и на Днестре. Они требуют примирения непосредственных участников, но это может произойти быстрее, если будет достигнут соответствующий уровень взаимопонимания и сотрудничества между США, странами ЕС и Россией. Формирование Евро-Атлантического пространства безопасности - важнейший совместный проект XXI века, сопоставимый с созданием самого НАТО в середине прошлого столетия.
Дмитрий ТРЕНИН
директор Московского центра Карнеги
Коллаж Андрея Седых
