Самое важное последствие турецкой операции в Сирии, в Идлибе, не в том даже, что там гибнут люди — и гражданские, и военнослужащие — и даже не то, что боевики прикрываются турецкой армией, а та помогает боевикам (мало ли кто в истории с какими "сукиными детьми" дружил, и не такое бывало).
Самое важное, стратегическое, фундаментальное последствие в том, что конец "международного права" произошел и далее так и будет, в том числе, к сожалению, и с вынужденным смирением с нашей стороны. Что особенно трагично, учитывая то, что именно мы сохранение этого международного права (в противовес какому-то невнятному "порядку, основанному на правилах") и ставили как одну из своих главных целей, пишет Евгений Примаков в своем Facebook.
Одно суверенное государство сбивает самолеты и наносит артиллерийские удары по армии другого суверенного государства, находясь на территории этого другого государства самовольно. Но не объявляет ему войны, а говорит о некоей "ситуации войны". Одно суверенное государство вводит свои войска на территорию другого суверенного государства, формально говорит, что "поддерживает суверенитет", но действует там не только даже без приглашения (плохо, но и такое бывало уже), а предлагает свое вроде как "юридическое" обоснование, которое теперь будет принято (потому что не опротестовано): "нас пригласил народ" — сравните с "по приглашению правительства".
И все так же нет объявленной войны, с которой должен бы разбираться Совет Безопасности ООН. И Совет Безопасности ООН, который по всему своему предназначению должен предотвращать и прекращать подобное, не будет делать ничего, и не может сделать ничего.
И если раньше даже во время преступной войны против Югославии или вторжения в Ирак условная "западная коалиция", ведомая США хотя бы пыталась маскировать незаконность своих действий через формальные коалиционные решения, или решения со стороны каких-то межгосударственных организаций, которые, как они желали, должны были подменять ООН и обмануть остальной мир, подсунув ему видимость "законности"; если раньше войны порой начинались формально не против государства, а против негосударственных структур и группировок, что позволяло говорить о том, что нет межгосударственного конфликта, который и считается войной, то теперь все иначе, и иначе, видимо, навсегда (простите за пессимизм) — воевать можно с кем угодно, в каких угодно условиях, не затрудняя себя поиском даже лживого юридического оправдания, лишь бы противник был по силам (отсюда: "оставьте нас с Сирией один на один", сказанное, по легенде, Эрдоганом Путину); вторжения не объяснять, а утверждать формулировкой "народ позвал": это звучит почти как "революционное творчество масс".
Отдельная беда: realpolitik такова, что и мы тоже отдаем себе отчет в том, что Турцию и ее желания придется брать в расчет — и если мы говорим о том, что "мирного решения без Турции в Сирии быть не может", то не потому, что Турция там желает мирного решения, а ей не дают, а от противного: потому что Турция в состоянии сорвать грубой и прямой военной силой любую попытку решения. И поэтому мы тоже не ставим в Совбезе (что тоже совершенно сейчас бессмысленно) какие-то там вопросы об "агрессии".
Написанное означает следующее: пусть мы и ставим своей целью укрепление суверенитета и международного права, Россия не может укрепить и сохранить его в одиночку, когда все остальные исходят из его, принципа суверенитета и международного права, de facto смерти. Я осознанно обостряю и огрубляю формулировки, чтобы было понятно. Сохранение принципов, на которых была построена ООН, принципов, которые должны предотвращать войны в мире, возможно только в новом консенсусе, в новом глобальном соглашении, переучреждении этих принципов. Для этого президент Путин, по сути, и предлагает встречу сооснователей ООН, постоянных членов Совета Безопасности и членов ядерного клуба — на которое сейчас отозвался Трамп после паузы на раздумья.
Но боюсь, что окончательной мотивацией для такого переутверждения могут стать только очень большие, останавливающие жертвы у любого агрессора, когда цена выхода за флажки становится несоразмеримой с политическими выгодами для любого правительства. Уже поэтому стоит с особой тревогой следить за тем, как решительно действует Анкара: в истории ее действий в Сирии еще рано ставить точку.