России необходим штаб для организации отражения гибридной агрессии
Соперничество между мировыми центрами силы, рост экстремизма и международного терроризма, бесцеремонное вмешательство в дела суверенных государств, наращивание военных приготовлений, другие вызовы и угрозы подвергают международное право, механизмы и миропорядок серьезным испытаниям, которые продлятся не одно десятилетие.
В основе такого сценария лежат как объективные (глобализация, информационно-коммуникационная революция), так и субъективные факторы, влияние которых во многом обусловлено экономическим, финансовым, информационным и военным доминированием США.
Центробежный «беспорядок»
В результате синергетического воздействия факторов мировой порядок ощутимо меняется, радикально трансформируются отношения между государствами и их коалициями, международные организации играют менее заметную роль. По словам главы американского Совета по международным отношениям Ричарда Хааса, «складывается мир, в котором берут верх центробежные силы» в условиях набирающего силу стратегического соперничества. «После того как конкуренция великих держав была отвергнута как явление прошлого века, она вернулась», – говорится в Стратегии национальной безопасности США 2017 года.
“ В России не создана стратегия гибридной обороны, нет органа, координирующего планы отражения гибридной агрессии ”
Адаптация России к условиям «мирового беспорядка» должна учитывать динамичные изменения правил и институтов, в течение многих десятилетий определявших систему межгосударственных отношений и политические стратегии субъектов международного права.
Сохраняющийся риск большой войны сопровождается появлением в так называемых серых зонах мира растущего количества относительно небольших войн между асимметричными противниками в малоинтенсивных, но нередко затяжных кампаниях. Расширяется спектр применяемых при этом стратегий гибридных войн, проводимых в «серых зонах» при ограниченном силовом вмешательстве. Одновременно в стратегических вопросах главный акцент американцы делают на традиционные военные операции на ТВД, в том числе с применением ядерного оружия.
Но в последние 30 лет радикальные изменения в расстановке политических сил в мире, появление новых высокоточных и малоуязвимых систем стратегического оружия трансформировали стереотипы поведения государств в военной сфере, изменили баланс между силовыми и иными средствами борьбы. А это сказалось на содержании стратегической культуры ведущих государств мира.
Хаотизация обстановки, появление новых стратегий гибридной войны (ГВ) и технологий «цветных революций» требуют повышения способности государства оперативно адаптировать военно-доктринальный базис внешней и внутренней политики к изменяющейся обстановке, что является важным условием обеспечения национальной безопасности. Представляет интерес сопоставление процессов трансформации доктрин на гибридную войну ведущих государств мира. Если в США и НАТО исследования таких военных конфликтов ведутся масштабно, то в России и большинстве других государств такая работа находится в зачатке.
Гибридная война как альтернатива
В США исходят из того, что в ряде случаев альтернатива гибридной войне – масштабный военный конфликт вплоть до его эскалации в ядерный. Формирование американцами стратегии ГВ как нового вида межгосударственного противостояния ведется параллельно с мучительным для Вашингтона процессом избавления от претензий на роль глобального гегемона, признания новых центров силы, снижения военных возможностей США.
Первая американская Стратегия национальной обороны (СНО-2005) включала секретную директиву, предусматривающую активизацию подготовки к отражению нетрадиционных угроз. Среди них «иррегулярные» атаки, направленные на подрыв мощи США необычными способами, и «катастрофические» угрозы, способные парализовать страну ударами по ключевым целям. Гибридные военные конфликты в этой и последующих СНО вплоть середины текущего десятилетия не упоминались.
В 2015-м в СНО впервые выделили три группы конфликтов: межгосударственные войны, гибридные военные конфликты, боевые действия НВФ. Как успешные «гибридные» военные конфликты назывались действия ВС РФ в Крыму и террористической организации ИГ в Ираке и Сирии.
В дальнейшем возможности гибридных операций отражались в концепции «Сухопутные войска США в многосферных операциях-2028», утвержденной в 2018 году. В основу заложили модель, которая в среднесрочной перспективе будет характеризоваться широким задействованием космического и киберпространства, проведением гибридных операций на границе между миром и войной, увеличением дальности высокоточного оружия, а также активным использованием средств РЭБ и информационно-психологического воздействия.
Военные эксперты Федор Ладыгин и Сергей Афанасьев утверждают, что подобная модель предусматривает создание в СВ США «заблаговременно развернутых в передовых зонах соединений нового типа («многосферные» бригадные тактические группы, МБГТ), которые будут способны действовать во всех средах в отрыве от основной группировки войск в условиях постоянного контакта с противником для выявления его уязвимых мест и обеспечения».
Можно предположить, что инициатива создания МБТГ увязывается с разработанной американцами стратегией «серых зон» как «точечных театров гибридной войны», в пределах которых формируется промежуточная среда между войной и миром. В стратегии гибридной войны МБТГ в «серой зоне» в мирное время и в угрожаемый период будут привлекаться для осуществления мер, направленных на получение преимуществ в возможном краткосрочном военном столкновении или повышающих шансы на выигрыш обычной войны в перспективе. В числе подобных мер ведение разведки, подготовка иррегулярных формирований, информационная борьба.
В прогностической разработке КНШ ВС США «Совместная операционная среда-2035» (2016) отмечается, что гибридная война (как сочетание «обычного сдерживания» и ведения боевых действий «чужими руками») будет затруднять возможности объединенных сил США «успешно вмешиваться для поддержки союзников и партнеров», которые являются объектами воздействия для соседних «ревизионистских государств».
Подобные оценки свидетельствуют о серьезном внимании руководства США и их союзников к развитию теории новых конфликтов и поиску путей многосторонней адаптации государственных институтов к реалиям. В этом контексте представляется важной достаточно укоренившаяся в документах армии США точка зрения на ГВ как средство, позволяющее применять вооруженное насилие ниже определенного порога, выше которого уже находится ограниченная (локальная) «обычная война».
Обзор эволюции военно-доктринальных взглядов США на роль и возможности ГВ как нового вида межгосударственного противостояния свидетельствует о существовании у американских военных продуманной системы внесения изменений в доктринальный базис внешней политики при использовании военной силы. По результатам анализа постепенно осуществляется трансформация сложившихся стереотипов стратегической культуры государства. Просматривается тенденция к изменению баланса между силовыми и несиловыми способами воздействия на противника в пользу последних. При этом первому компоненту отдается роль «последнего довода королей» как перманентного инструмента давления и сдерживания. Как показал опыт недавнего американо-иранского конфликта, грань между силовыми акциями и несиловыми операциями весьма хрупка, что ведет к потере контроля над событиями и переходу сторон к трудно управляемой эскалации насилия.
Эксперты РИСИ Сергей Рогачев и Анна Виловатых подчеркивают, что «колоссальный, еще до конца не раскрытый потенциал цифровой среды способствует формированию «общества риска», когда переходу социально-политических систем из состояния порядка в неуправляемый хаос присущ существенно более скоротечный характер, чем несколько десятилетий назад». С учетом важности «цифрового» фактора в США учрежден пост заместителя помощника госсекретаря по стратегии в цифровой сфере, созданы подразделения, которые занимаются исключительно социальными сетями и сетевыми сообществами.
Следует ожидать, что в условиях стремительно мимикрирующей цифровой реальности развитие и превентивное применение в политической практике инноваций информационно-коммуникационной сферы будут, по всей видимости, в значительной мере способствовать обеспечению государственных интересов в стратегических областях.
Некоторые стереотипы стратегической культуры США уже подвергаются трансформации. Пересматриваются подходы, построенные на зависимости внешней политики государства от влияния внутренних факторов – исторического опыта, национальной идентичности, общественной морали, восприятия лидеров и дипломатии политическими элитами. Аналитики пытаются найти ответы на многие ключевые для нацбезопасности вопросы: восприятие угроз и возможная реакция на них правительств, видение войны как социального феномена, приемлемый для общества уровень жертв (потерь), позиция ВС по применению новых технологий или степени доверия к союзникам.
Стимулом для поиска новых решений в военной сфере служит неудача «больших маленьких войн» США в Ираке и Афганистане, затянувшиеся конфликты в Сирии, Йемене и Ливии, подъем Китая, глобальное снижение конкурентных преимуществ Америки. Альтернативой подготовки ВС США к войне является возможность продолжить развивать традиционные стратегии высокотехнологичных, масштабных обычных конфликтов в сочетании с целевыми действиями Сил специальных операций. Однако чрезмерная «привязка» к подобной стратегии повышает риск серьезной конфронтации с конкурентом – равным или почти равным участником. В связи с этим как дилемму рассматривают гибридные войны, теория которых продолжает совершенствоваться.
В определении стратегии, тактики и методов ведения ГВ значительную роль играет выявление и анализ наиболее слабых мест в экономической, политической, социальной, информационной системах противника.
Пристальное внимание лимитрофов
Не отстают от американцев их союзники по НАТО и в ЕС, в повестке дня которых уверенно присутствует тематика несиловых действий, гибридных войн и угроз. Об этом свидетельствуют встречи на высшем уровне, создание и целенаправленная деятельность в Латвии, Эстонии, Финляндии Центров передового опыта по обобщению данных о гибридных угрозах и тактике гибридной войны, а также деятельность Центра киберопераций при штабе ОВС НАТО в бельгийском Монсе.
Исследования, проведенные в США и НАТО, показывают, что наиболее уязвимыми для России как противника в ГВ являются финансово-экономическая система, а также наличие определенных групп интересов, приближенных к правительству страны. В гибридной войне против РФ именно против них будет нацелен комплекс угроз, применяемых преимущественно в экономической и информационной сферах.
Конечная цель агрессии коллективного Запада во главе с США – осуществить наступательную операцию гибридного типа для ликвидации российской государственности, развала и десуверенизации страны. Объекты агрессии – система госуправления, производственный сектор и финансовая система. Геополитические противники России пытаются не только ослабить нашу страну как ядро противостояния коллективному Западу, но и разрушить комплекс союзных и партнерских связей, опираясь на которые Москва участвует в выстраивании архитектуры нового многополярного мира. Важное место в системе подрывных усилий наших геополитических противников отводится «цветным революциям», технологии которых постоянно адаптируются к реалиям.
Придется отвечать
Настораживающие и опасные тенденции требуют создания системы мер противодействия. Необходимо разработать теоретические основы нового многополярного мира, приходящего на смену однополярному, определить роль и место страны в механизме его реализации с учетом ресурсов и технологий, которыми располагают субъекты процесса становления нового мира.
Россия сделала первые шаги к выходу из чужого глобального проекта, где ей отводилась роль «страны-мишени», способной лишь реагировать на угрозы и вызовы в режиме «постфактум». Этому способствует инициативная и напористая политика Кремля на Ближнем Востоке, умелая координация действий со стратегическими партнерами в регионах. Но в целом пока у нас нет теоретической основы для создания стратегии гибридной обороны, нет руководящего межведомственного органа, способного разрабатывать и главное – реализовывать планы отражения агрессии.
Необходимо развернуть исследования своеобразной триады «гибридные угрозы – гибридные военные действия – гибридная война», что должно создать научную основу для осмысления и учета этого спектра понятий в доктринальных документах по обеспечению национальной безопасности. Важным представляется изучение вопроса об использовании возможностей ГВ для инспирирования «цветных революций» с учетом общего и особенного в этих понятиях. Одно из ведущих мест следует отвести военной науке, которая должна возглавить разработку мер по противостоянию гибридной агрессии.
По мнению генерал-полковника Леонида Ивашова, «сегодня военная наука действительно должна совершать прорыв. И прежде всего в области так называемой гибридной войны. Гибридная война носит тотальный характер, по сути дела ведется против всех жизненно важных сфер государства. А у нас ясности в том, что такое гибридная война, пока нет. Нет, естественно, теорий. И нет у нас стратегий контрвойны – чем и как нам защищаться в информационном поле, в образовательном поле, в научной среде, в военной среде и т. д.».
В России накоплен экспертный материал по вопросам ГВ, хотя в военно-доктринальных документах нашей страны этот термин не используется.
К попыткам привлечь к проблеме внимание можно отнести проведенный Ситуационный анализ Аналитической ассоциации ОДКБ на тему «Роль ОДКБ в укреплении коллективной безопасности в условиях возрастания угроз гибридной войны» (2017). Председатель Госдумы Вячеслав Володин также предложил Парламентской ассамблее ОДКБ совместно с ШОС обсудить вопросы противодействия гибридным войнам.
Реагировала на эту проблему и ОБСЕ, пригласившая российского эксперта на международную встречу по проблемам гибридных войн и угроз. Однако эти примеры лишь подчеркивают недостаточность системного внимания в России к важной проблеме.
Александр Бартош, член-корреспондент АВН, эксперт Лиги военных дипломатов
Газета "Военно-промышленный курьер", опубликовано в выпуске № 6 (819) за 18 февраля 2020 года
