Проблемы Ливии скрыты на дне Средиземного моря
Восточное Средиземноморье – зона геополитического и геоэкономического противоборства, обусловленного не только территориальными, историческими и культурными противоречиями, но и полезными ископаемыми.
Речь идет о Левантийском бассейне и месторождениях в дельте Нила. Крупнейшие – «Зохр» (в египетской исключительной экономической зоне), «Левиафан» (ИЭЗ Израиля), «Афродита» (ИЭЗ Кипра). Суммарный объем залежей газа – около 10 триллионов кубометров, приблизительно пять процентов всех разведанных планетарных запасов. Разработка и экспорт газа – мотивирующий фактор, заставляющий ключевых игроков Восточного Средиземноморья и не только его вступить в схватку чужими руками.
Турция давно стремится стать не просто основным, но единственным маршрутом прокладки трубопроводов для прокачки газа в Европу, долгие годы пытающуюся диверсифицировать поставки. ЕС важно расширить и список поставщиков, и транзитные направления. У Турции задача обратная – стать монополистом при перекачке топлива с юго-восточного направления. Поэтому любые газопроводы, не контролируемые Анкарой, для нее недопустимы.
“ Любые газопроводы, не контролируемые Анкарой, для нее недопустимы ”
Какое отношение к этому имеет Ливия? Прямое. Проблема в том, что представления Турции о конфигурации ИЭЗ кардинально отличаются от версий других стран, прежде всего Греции и Кипра. В варианте Анкары ее ИЭЗ занимает площадь 145 тысяч квадратных километров и включает в себя участки, на которые претендуют материковые греки и греки-киприоты. Кстати, Анкара не подписывала и не ратифицировала Конвенцию ООН по морскому праву (UNCLOS). В турецко-триполитанском договоре ИЭЗ Турции и Ливии имеют общую границу в 18,6 мили (35 километров), а ПНС в своем видении ИЭЗ считает своими участки акватории южнее острова Крит, где также открыты месторождения газа. Следовательно, каждая страна действует исходя из национальных интересов, поскольку любое судебное решение, связанное с делимитацией морских границ, как минимум одной из них будет проигнорировано. Поэтому все решается политическими или военно-силовыми методами. Но чтобы не выглядеть изгоями и максимально добавить весомости притязаниям на месторождения и собственную трактовку конфигурации ИЭЗ, туркам требуется международная поддержка.
Анкаре важно сохранение ПНС в Триполи, поскольку правительство Сараджа признано ООН и потому легитимно, стало быть, и подписанные с ним документы обладают юридической силой. А когда турецкому руководству стало понятно, что власть ПНС может пасть, если не остановить формирования Хафтара, было решено оказать прямую военную помощь. До конца 2019-го года у Анкары сохранялась надежда на то, что правительство Сараджа устоит, но успехи Хафтара разрушили ее. И с ведома Эрдогана турки намекнули Триполи, что готовы выступить на стороне ПНС. Но для соблюдения формальностей президент должен получить одобрение парламента на отправку солдат в Ливию. Он его получил, и тогда от руководства ПНС поступила заранее согласованная просьба.
Турки давно оказывают ему опосредованную поддержку по линии разведки, военных и турецкой ЧВК SADAT. Но Анкара отправляет в Ливию еще и подконтрольных боевиков из северной Сирии. Уже сообщалось о переброске в Северную Африку боевиков «Дивизии султана Мурада», «Сукур аш-Шам», «Файлак аш-Шам». Причем представители ЛНА прямо заявляют, что все идет через Тунис, чье руководство, по всей видимости, не в силах контролировать этот процесс. Благодаря налаженной логистике, турки в состоянии усилить свои позиции террористами из Сирии. Они станут пушечным мясом, если договоренности, заключенные на конференции в Берлине 19 января, на практике не заработают. А это довольно вероятно, с учетом уровня контролируемости боевиков с обеих сторон, да и противоречия внутри спонсоров Хафтара могут дать знать. Поэтому есть подозрение, что ситуация в Ливии будет ухудшаться.
Однако вернемся к главному – влиянию энергетики на нынешнюю эскалацию в Ливии. Помимо подписанного в ноябре договора между Анкарой и Триполи/ПНС, в начале 2020 года произошло событие, придавшее дополнительный импульс ситуации. В Афинах премьером Греции Кириакосом Мицотакисом, президентом Кипра Никосом Анастасиадисом и премьером Израиля Биньямином Нетаньяху подписано соглашение о строительстве Восточно-Средиземноморского газопровода (The Eastern Mediterranean pipeline, EastMed). Трубу длиной 1900 километров и пропускной способностью 10 миллиардов кубов в год проложат от месторождения «Левиафан» в водах Кипра, и через территорию Греции – в Италию.
Однако EastMed пролегает через оспариваемую турками ИЭЗ, проблема осложняется существованием Турецкой Республики Северного Кипра. В Анкаре вместе с соотечественниками-киприотами считают, что администрация Южного Кипра (так в Анкаре называют власти Республики Кипр) не вправе распоряжаться ресурсами от имени и Лефкоши (Никосии).
В Анкаре понимают: если не остановить EastMed, то ее значимость, невзирая на запуск «Турецкого потока» и Южного газового коридора из трех трубопроводов – Южно-Кавказского, Трансанатолийского и Трансадриатического, который также должен быть запущен в 2020 году, как безальтернативного маршрута поставок с юго-востока снизится. Но возрастет уже значимость Греции, так как ЮГК вместе с EastMed войдут на ее территорию. Подобный ход событий для Анкары крайне нежелателен. Также туркам претит участие в EastMed Израиля, с которым у Анкары тоже не лучшие отношения.
Более того, через препятствие прокладке EastMed, включая и поддержку ПНС, турки вполне могут попытаться продвинуть вариант газопровода из израильского месторождения «Левиафан» в турецкий Джейхан. Однако вероятность мала, поскольку Тель-Авив уже согласился на строительство EastMed, а участие в гипотетическом проекте газопровода Левиафан – Джейхан связано с существенными рисками, такими как косвенное признание ТРСК (против чего выступят как минимум Греция и Республика Кипр) и попадание в зависимость от Турции, получающей контроль над газопроводом.
Кроме того, на стороне проекта EastMed выступают две самые влиятельные этнические лоббистские группы в США – еврейская и греческая. Поэтому, вероятнее всего, американцы продолжат активное продвижение этого газопровода. Их выгода ясна: EastMed позволит Европе снизить зависимость от российского газа и не даст усилиться туркам как транзитеру-монополисту на юго-восточном направлении.
Война за газовый рынок Европы, один из крупнейших и самых платежеспособных в мире, прямо влияет на военно-политическую обстановку в Восточном Средиземноморье.
Поддержка Хафтара обусловлена тем, что Москва, по всей видимости, рассчитывала получить в концессию разработку нефтегазовых месторождений на территории самой Ливии и ее ИЭЗ. Покупателем добытых углеводородов потенциально должна стать Европа. Иными словами, РФ могла бы либо увеличить свою долю рынка газа и нефти в ЕС, или компенсировать возможные убытки от сокращения прибыли из-за санкций Вашингтона на газопровод «Северный поток-2». Однако Москва в непростой ситуации, поскольку «Турецкий поток» контролируется Анкарой, а Кремль поддерживает Хафтара. В результате нужно так совместить интересы, чтобы получить выгоду от поддержки Хафтара, но и с «другом Реджепом» не поссориться.
Константин Стригунов
Газета "Военно-промышленный курьер", опубликовано в выпуске № 2 (815) за 21 января 2020 года
