Можно ли предсказать востребованность труда
О несовпадениях в списках профессий будущего, конце эпохи «середнячков», о том, кого заменит ИИ, и о том, как реагировать на цифровизацию и автоматизацию системе образования и государству, — в материале Indicator.Ru.
На прошлой неделе Министерство просвещения опубликовало для общественного обсуждения проект приказа, по которому с 2021 года прекратится прием на обучение по ряду профессий и специальностей среднего профессионального образования. Всего в списке девять профессий и 23 специальности СПО. Это, к примеру, слесарь, токарь-универсал, лаборант-аналитик, специальности в диапазоне от «Метрологии» и «Прикладной информатики» до «Парикмахерского искусства» и «Гостиничного сервиса». Значит ли это, что в России больше не будут обучать автомехаников или специалистов по телекоммуникациям? Нет, речь идет только о замене образовательных стандартов: прежние устарели, и приема по ним не будет с 1 января 2021 года.
Что касается самих профессий, упомянутых в приказе, практически все они входят в перечень 50 наиболее востребованных на рынке труда, новых и перспективных профессий. В пояснительной записке к документу говорится, что по многим профессиям из этого топ-50 уже утверждены и реализуются новые образовательные стандарты, так что отмена старых просто устранит дублирование. Весь этот процесс — часть федерального проекта «Молодые профессионалы», который входит в нацпроект «Образование». При этом часть специальностей из колледжей и техникумов все же исчезнет — правда, как сообщает официальный журнал Минпросвещения «Вестник образования», прием по ним и так не велся с 2014 года. В опубликованном журналом списке 97 профессий и специальностей, в их числе, например, «Сборщик очков», «Пивовар», «Охотник промысловый», «Наладчик оборудования в бумажном производстве». Их не будет в перечне профессий, по которым может вестись обучение в системе среднего профессионального образования, уже с 1 сентября 2020 года.
Обновление стандартов, как образовательных, так и профессиональных, давно назрело для многих профессий, говорит заведующая отделом исследований человеческого капитала Высшей школы экономики Наталья Шматко. Особенно оно актуально для занятий, связанных с автоматизацией или внедрением новых (необязательно цифровых) технологий. Однако вызывает вопросы сам топ-50 востребованных профессий от Минтруда: уж слишком он разнородный. В нем есть, например, оператор беспилотных летательных аппаратов, мехатроник, специалисты по аддитивным технологиям, биотехническим и медицинским системам, техники по защите информации и по композитным материалам. Одновременно он включает и множество более традиционных рабочих профессий и специальностей сферы услуг. Насколько они в действительности актуальны?
Этот вопрос кажется еще более острым, если сравнить список Минтруда с известным перечнем проекта «Атлас новых профессий». Проектировщики новых наноматериалов, тканей, здоровой одежды, космогеологи и космобиологи, строители «умных» домов и городов — больше похоже на профессии будущего, чем слесарь и кондитер, не так ли? Между двумя списками мало пересечений, и почти все они уже названы в предыдущем абзаце. Однако большинство экспертов согласны: есть «вечные» профессии, которые в перспективе у нас не отнимут никакие роботы. И многие из них как раз относятся к рабочим и другим профессиям среднего звена, требующим подготовки на уровне СПО.
«Бессмертники» и исчезающие виды
Выделять неумирающие профессии можно по разным основаниям. Во-первых, по отрасли. «Сложно заменить человека в здравоохранении, сфере безопасности, в области права, там, где принятие решения связано с ответственностью за жизнь и здоровье людей», — говорит Наталья Шматко. Во-вторых, по однотипности операций, которые специалист выполняет. Сложно формализовать высокоуровневые задачи, разработку нестандартных решений, активную коммуникацию, но эксперты нередко относят к «территории человека» и занятия, связанные с нестандартными ручными операциями, — такие, как повар и парикмахер. В-третьих, нужно учитывать, что в борьбе за рабочие места люди по-прежнему конкурируют не только с роботами, но и между собой. Пока рабочее время курьера-мигранта будет дешевле беспилотника, никто его не заменит. Работодателям во всем мире до сих пор выгоден неквалифицированный человеческий труд.
Большинство же специальностей, подчеркивает руководитель проекта «Атлас новых профессий» Дмитрий Судаков, не сохраняются в неизменном виде: остаются только названия, а «начинка» уже кардинально изменилась на наших глазах. «Токарь 20 лет назад и сегодня — это небо и земля. Сегодня он программирует станки с ЧПУ, а раньше это была работа руками... Останутся сварщики, но сегодня на чемпионате WorldSkills, хотя пока и в зоне FutureSkills, уже проводятся соревнования по автоматизированной сварке», — отметил Судаков. Словом, даже там, где человек по-прежнему нужен, его задачи меняются. Это относится не только к техническим специальностям, но и к умственному труду. Заменить человека, выполняющего однотипные интеллектуальные задачи, дешевле, чем работника на производстве, ведь обновлять промышленное оборудование при этом не нужно. Судаков приводит пример с турагентами: «Их работа состоит из повторяющихся рутинных операций, и, как только появились платформы, где можно самому забронировать себе билеты, отели, экскурсии, турагентов сразу стало гораздо меньше». Подобная судьба, по его мнению, ждет младших помощников юристов и большинство бухгалтеров. Это не значит, что однажды утром в стране не останется ни одного бухгалтера. Их станет гораздо меньше, и устоят, по мнению Шматко, те специалисты, кто проявит умение обращаться с алгоритмами, осваивать новые IT-инструменты и программирование. Эта способность, подчеркивает она, становится все более актуальной для маркетологов, оптимизирующих управление рекламой; для юристов, автоматизирующих подготовку к судебным процессам и анализ информации по сделкам; для специалистов по кадрам, анализирующих большие HR-данные.
Точка зрения о том, что скорее вымрут профессии-«середнячки», широко распространена. «Очевидно, что исчезнут все профессии, для которых требуется низкий и средний уровень квалификации. Например, из 70 млн инженеров среднего уровня, которые сейчас есть на Земле, останется в лучшем случае половина», — говорит ректор Сколковского института науки и технологий академик РАН Александр Кулешов. Эксперты ВШЭ также включают в список исчезающих профессий те, что связаны с формализованными повторяющимися операциями: аудиторов, трейдеров, делопроизводителей, нотариусов, рекрутеров, кредитных менеджеров, юридических консультантов и другие. «Развитие автоматизированных вопросно-ответных систем и голосовой биометрии способствует полному вытеснению сотрудников службы поддержки, которые помогают клиентам решать наиболее часто встречающиеся вопросы. В перспективе работники, выполняющие простые умственные операции, будут задействованы только в нестандартных ситуациях, с которыми не справился ИИ», — поясняет Шматко. Даже живые экскурсоводы, по ее словам, станут скорее экзотикой: в большинстве случаев их заменят нейронные сети, способные производить адаптивный контент для каждого конкретного пользователя.
На наш век — не хватит
Как быстро грядут перемены? Прогнозов хватает, в том числе самых тревожных. В недавних новостях, например, мы все могли видеть цифру в 20 млн сокращений в России к 2030 году. Но эксперты в целом призывают не слишком доверять абсолютным цифрам потерь рабочих мест. Отчасти из-за того, что нельзя предугадать все новые технологии завтрашнего дня, которые будут влиять на занятость, а также из-за массы политических и экономических факторов.
Согласно «Индексу цифровизации бизнеса» НИУ ВШЭ, отмечает Шматко, в 2017 году Россия существенно отставала от многих других европейских стран по уровню использования цифровых технологий бизнесом: для России значение индекса составило 28 пунктов, в то время как у рекордсменки Финляндии — 50, у Германии — 38, у Франции — 36, у Великобритании — 35. Этот индекс характеризует уровень использования широкополосного интернета, облачных сервисов, включенность в электронную торговлю и другие показатели. Учитывая политические и экономические особенности разных государств, агентство McKinsey рассчитало для них процент рабочего времени, который может быть автоматизирован к 2030 году. Для Японии эта доля равна 26%, на том же уровне, порядка 24%, — европейские лидеры цифровизации Германия и Австрия. Россия существенно обгоняет, например, Индию с ее 9%, и находится примерно посередине: для нашей страны этот показатель рассчитан на уровне 17%.
Дмитрий Судаков рассказывает, что исследование BCG «Россия 2025: от кадров к талантам», в котором он участвовал еще в 2017 году, показало: российские промышленные компании до 2025 года готовы сократить за счет автоматизации девять млн человек. Но государство их в этом останавливает. «Никто сейчас не знает — ни в России, ни в мире, — что делать с таким количеством освободившихся людей. Надо сказать, что, если предприятию дешевле держать девять рабочих вместо того, чтобы поставить какой-то навороченный станок, и оно сохраняет эти рабочие места, оно поступает абсолютно рационально. Но проблема в том, что в большинстве случаев это не так». Но эффективность сдерживающих мер (даже таких, как обсуждаемая четырехдневная рабочая неделя) далеко не абсолютна. В статье ученых РАНХиГС приводится пример завода «Автоваз» в Тольятти, где правительственные меры не остановили процесс увольнений из-за автоматизации (всего рабочие места потеряли, по данным авторов, 70 тысяч человек) и не создали значимых альтернатив для сокращенных работников. Авторы делают вывод, что с ростом темпов цифровизации административные инструменты перестанут работать.
Профстандарт — в два месяца
Итак, цифровизация и автоматизация определенно уже здесь, под удар попадает множество профессий — весь средний слой, и, несмотря на сравнительно низкие темпы этого процесса в России, остановить его не удастся. Но эксперты напоминают — профессии не только умирают, но и рождаются. Правда, предупреждает Наталья Шматко, новые специальности, как правило, творческие и требуют более продвинутых навыков. Этим критериям соответствуют, например, прогнозы «Атласа профессий будущего» ВШЭ (некоторым из них вуз уже обучает на магистерских программах) и «Атласа новых профессий» АСИ. Несмотря на видимую фантастичность названных во втором проекте специальностей, утверждает Судаков, он рассчитан вовсе не на далекое будущее. Все эти профессии, по его словам, уже существуют, даже такие, как менеджер по космическому туризму. «Людей, которые в этих отраслях работают, мало, но они есть. И в новую версию «Атласа», которая выйдет в конце этого года, тоже войдут уже зародившиеся профессии. Главная цель проекта не в фантазии о далеком будущем. Мы хотим показать людям, прежде всего школьникам, что не обязательно быть юристом или экономистом, что есть много куда более интересных областей для работы», — подчеркнул руководитель проекта. «Атлас профессий будущего» ВШЭ сосредоточен на тех специальностях, спрос на которые уже растет: например, в нем можно найти дата-журналиста, биоинформатика и эксперта в области инноваций.
Новые зарождающиеся профессии необычны не только названиями. Пока они не формализованы, по ним нет профстандартов и образовательных программ, и не факт, что они когда-либо появятся в привычном заверенном печатями виде. Само понятие профессии в меняющемся мире трансформируется. «Профили компетенций становятся изменчивыми, они модифицируются вслед за технологическими и организационными изменениями, превращаются в "динамические портфели"», — отмечает Шматко.
Есть ли смысл в этих условиях вообще переделывать образовательные стандарты и переписывать программы, которые могут устареть за два-три года? Может быть, настало время переходить к быстрым «спринтам» обучения, когда человек выжимает максимум из освоенной за несколько месяцев специальности, а затем отправляется за новыми навыками? Именно это советует, например, автор экономических бестселлеров Нассим Талеб, недавно посетивший мировой чемпионат WorldSkills в Казани. И действительно, все формы нетрадиционного обучения за пределами длительных образовательных программ становятся все актуальнее. Вариантов не счесть: непрерывное, социальное, дистанционное, адаптивное, смешанное, проектно-ориентированное, микро- и даже омни- и нейрообучение, менторство, «самообучающиеся» организации, EdTech-стартапы и многое другое. Все эти форматы, подчеркивает Шматко, призваны предоставлять отвечающий требованиям динамично изменяющегося рынка труда и потребностям человека учебный контент, а также сокращать расходы на образование за счет использования новых технологий. Но потребность не всегда совпадает с возможностями: специалистов, способных обучать актуальным навыкам, недостаточно, особенно в сфере цифровых технологий. Кроме того, напоминает Судаков, как бы ни хотелось выпускать профессионалов быстрее и дешевле, по-прежнему нельзя за пару месяцев подготовить врача или инженера. Да, программиста уже можно обучить за полгода вместо университетского курса, но такое ускорение возможно не везде.
Ректор Сколтеха тоже призывает не увлекаться прогнозированием навыков будущего и разработкой под них программ: нужные в той или иной работе конкретные умения меняются слишком быстро. «Это раньше набор навыков мог не меняться столетиями, а сейчас мы не можем предсказать, какие умения потребуются от профессионала через десять лет. Чем дальше, тем меньше система образования должна ориентироваться на передачу наборов навыков, и больше — на базовые звания», — подчеркивает Кулешов.
