Имитационно-пропагандистские взаимоотношения
Первое соглашение о военном сотрудничестве между министерствами обороны РФ и КНР было подписано в октябре 1993 года и продолжает действовать до сих пор. Это соглашение включало следующие положения:
1. Взаимное информирование, обмен опытом и консультации по вопросам реализации национальных военных доктрин;
2. Обмен опытом по вопросам строительства вооруженных сил, оперативной и боевой подготовки штабов, войск и управления войсками;
3. Обмен опытом и консультации по комплектованию вооруженных сил людскими и материальными ресурсами;
4. Взаимодействие между штабами видов вооруженных сил;
5. По согласованию между Министерством обороны Российской Федерации и Министерством обороны Китайской Народной Республики будут осуществляться прямые связи с военными округами Российской Федерации, непосредственно граничащими с Китайской Народной Республикой;
6. Консультации и обмен опытом по вопросам оперативного, тылового и технического обеспечения войск;
7. Проведение учебнобоевых стрельб авиацией и зенитноракетными войсками Народноосвободительной армии Китая на полигонах Министерства обороны Российской Федерации;
8. Обмен опытом работы по вопросам культуры, психологической подготовки, военного законодательства, социальной и правовой защиты военнослужащих и членов их семей, юридических служб;
9. Консультации и обмен опытом по боевому применению вооружения и военной техники;
10. Сотрудничество в области связи;
11. Согласование по мере необходимости посадок военнотранспортных самолетов на аэродромах Сторон, их обслуживание и заправка горючим на основе взаимных расчетов;
12. Консультации и обмен опытом в области автоматизации процессов управления войсками;
13. Проведение консультаций по вопросам военной экономики и финансов;
14. Разработка совместных тем в рамках научноисследовательских работ, проводимых в армиях Сторон;
15. Выработка совместных мер по обеспечению дальнейшего содержания имеющихся на оснащении армий Сторон вооружения и военной техники, их эксплуатации, ремонта и модернизации;
16. Взаимодействие по вопросам организации всех видов воинских перевозок в интересах Сторон, а также обмен опытом по практическим и военнонаучным вопросам в этой области;
17. Сотрудничество по вопросам топогеодезического обеспечения войск;
18. Обмен опытом и сотрудничество в вопросах метрологического обеспечения;
19. Обмен опытом метеорологического и гидрологического обеспечения, а также совместное исследование методов прогнозирования погоды;
20. Установление связей между военноучебными заведениями армий Сторон, организация методических консультаций и обмена опытом по вопросам обучения;
21. Подготовка военнослужащих и военноучебных заведений;
22. Взаимодействие и подготовка на краткосрочных курсах обслуживающего персонала для технических средств, состоящих на оснащении армий Сторон;
23. Сотрудничество в обеспечении техническими средствами обучения и документацией, необходимыми для подготовки специалистов по эксплуатации вооружения и военной техники, в разработке этих средств, производимых в армиях Сторон;
24. Обмен опытом по проблемам военной истории, деятельности военных средств массовой информации;
25. Организация встреч ветеранов и посещения памятных мест;
26. Обмен опытом участия армий в ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций (аварий, стихийных бедствий), а также защиты окружающей среды;
27. Сотрудничество в военномедицинской области.
Интересно, что в данном списке отсутствует такая форма сотрудничества, как проведение совместных учений, хотя за прошедшие с тех пор 26 лет (особенно с 2005 года) их уже были десятки. Соглашение было ориентировано в большей степени на развитие военнотехнического сотрудничества, которое в то время сводилось к выкачиванию Китаем за весьма умеренные деньги новейших на тот момент российских военных технологий.
Затем ежегодно к 1 декабря стороны принимали план сотрудничества на следующий год, при этом список форм сотрудничества постепенно расширялся, подписывались дополнительные соглашения по отдельным вопросам (например, соглашение о статусе войск на территориях друг друга от 2007 года). В 2017 году по инициативе Москвы была подписана "дорожная карта" военного сотрудничества до 2020 года.
Тем не менее до сих пор не описаны с юридической стороны процедуры тех форм сотрудничества, которые дефакто уже имеют место (например, крупномасштабные совместные учения, консультации по стратегическим вопросам и по проблеме ПРО, по совместным разработкам вооружений). Однако принципиального значения данное обстоятельство не имело, поскольку российскокитайское военное сотрудничество в огромной степени имело имитационнопропагандистский характер и было направлено на шантаж США. Как для Москвы, так и для Пекина отношения с Вашингтоном традиционно были важнее, чем между собой, поэтому для России (Китая) потенциальный союз с Китаем (Россией) был в первую очередь средством давления на США, позволяющим (по крайней мере теоретически) добиваться от Вашингтона какихлибо уступок по различным вопросам. При этом обе стороны (особенно Китай) постоянно подчеркивали, что отношения между ними не носят характера военного союза и не направлены против третьих стран.
В 2014 году между Россией и Западом во главе с США началась жесткая военнополитическая конфронтация, после чего у Москвы появилась заинтересованность в реальном союзе с Пекином. В частности, поэтому именно Москва инициировала принятие вышеупомянутой "дорожной карты" военного сотрудничества. Однако никакой практической поддержки Пекин Москве в первые три года российскоамериканской конфронтации не оказал, сохраняя полный нейтралитет в ее конфликте с Вашингтоном. Но с 2017 года (после прихода к власти Дональда Трампа) стали резко обостряться и американокитайские отношения. Только после этого Пекин стал проявлять определенное внимание к проблемам России и оказывать ей хотя бы некоторую поддержку по отдельным вопросам. У Китая также возник определенный интерес к военнополитическому союзу с Россией.
В связи с этим представляется неизбежной институционализация уже существующих форм российскокитайского сотрудничества в военной области – проведение совместных учений ВМС и сил ПРО на ТВД, участие в стратегических учениях друг друга (пока, впрочем, лишь китайские войска участвуют в российских учениях, обратных прецедентов не было), совместное стратегическое планирование по отдельным направлениям, совместное патрулирование стратегической авиации и, возможно, боевых кораблей. Не исключено сотрудничество и в сфере стратегической ПРО, в создании совместных навигационных систем, в разработке отдельных общих стандартов (типа стандартов НАТО, но, разумеется, не в таком количестве и не с такой глубиной проработки).
При этом у российскокитайского военного сотрудничества существуют достаточно серьезные ограничители. Главным из них является глубокое взаимное недоверие сторон, преодолеть которое крайне сложно. Кроме того, Китай не имеет никакого желания ради интересов России ссориться с европейскими странами (независимо от их членства в НАТО), а Россия не хочет ради интересов Китая конфликтовать с азиатскими странами, у которых имеются различные споры с Пекином (многие из этих стран для России являются скорее союзниками, чем противниками). Таким образом, единственным общим противником сторон оказываются США, а дополнительным противником – Япония. России и Китаю необходимо вырабатывать специальную конфигурацию военного сотрудничества, направленную только против США и Японии, но не против других европейских и азиатских стран. Впрочем, даже с Вашингтоном и Токио совсем окончательно расходиться ни Москва, ни Пекин тоже не хотят, поэтому и такая конфигурация не должна абсолютизироваться.
Одной из новых форм сотрудничества становится совместное патрулирование боевых самолетов, которое недавно произвело столько шума на Дальнем Востоке.
[media-tile] Совместные учения сухопутных войск. Фото с сайта news.cn [/media-title]
Совершенно очевидно, что совместное патрулирование российских и китайских бомбардировщиков и российских самолетов ДРЛО в той форме, в которой оно осуществлялось в конце июля 2019 года над Японским и ВосточноКитайским морями, никакого военного смысла не имеет. Как российские бомбардировщики Ту95МС и самолеты ДРЛО А50, так и китайские бомбардировщики Н6К в случае реальной войны не имеют возможности действовать над международными водами, тем более над территорией противника без сильного истребительного прикрытия, поскольку не несут огневых средств самообороны. Ту95МС имеют достаточно мощные средства РЭБ, ставящие эффективные помехи ракетам противника, но они могут быть без труда сбиты пушечным огнем вражеских истребителей (особенно при стрельбе по двигателям). По этой причине данные самолеты и не предназначены для подобного рода действий. Как Ту95МС, так и Н6К являются "извозчиками ракет", то есть они несут значительное количество КРВБ большой дальности (как в ядерном, так и в обычном снаряжении), которые запускаются либо из собственного воздушного пространства, либо из нейтрального, но вдалеке от территории противника и по возможности под прикрытием собственных истребителей. Например, если бы российские самолеты осуществляли нанесение ракетного удара по Японии, был бы выбран первый вариант, если по Гавайям или Гуаму – второй. Но ни в каком варианте не имеет смысла использование того маршрута, который продемонстрировали российские и китайские самолеты при совместном июльском патрулировании.
Таким образом, данное патрулирование носило чисто политический, точнее – демонстративнопропагандистский характер. При этом не очень ясно, намеренно или случайно было осуществлено вторжение в южнокорейскую зону ПВО островов Токто (Такэсима), но принципиального значения это не имеет. Можно сказать, что пропагандистский эффект был достигнут, по крайней мере применительно к Республике Корея и Японии, чья реакция на случившееся была близка к панической. Не очень ясно, впрочем, хотели ли Москва и Пекин (особенно Москва) производить подобный эффект на Сеул. Также непонятно, до какой степени нужный эффект был достигнут применительно к Вашингтону (очевидно, что основным адресатом патрулирования был именно он), с его стороны особой паники не наблюдалось.
Вполне вероятно, что следующее совместное патрулирование будет осуществлено вокруг Японии (российские бомбардировщики подобные полеты осуществляли уже многократно). Впрочем, проблемой здесь будет недостаточная дальность полета Н6К (6 тыс. км против 10, 3 тыс. у Ту95МС). Не исключена промежуточная дозаправка китайских самолетов на одном из российских дальневосточных аэродромов, что произведет еще больший пропагандистский эффект. Также возможен совместный полет бомбардировщиков в направлении Гуама. Теоретически нельзя исключить совместный облет российскими и китайскими самолетами Тайваня, но здесь возникают тонкие политические моменты. Россия, как и подавляющее большинство других государств (включая все западные), официально признает Тайвань частью КНР. Демонстративный облет Тайваня будет в некотором роде вмешательством во внутренние дела Китая. Непонятно, насколько это нужно Москве даже в том случае, если ее к такому "вмешательству" пригласит сам Пекин. К тому же демонстративные российскокитайские военные мероприятия направлены в первую очередь на Вашингтон, во вторую – на Токио, но вряд ли на какието третьи страны. В частности, Москва не имеет с Тайбэем официальных дипломатических отношений, но имеет вполне нормальные экономические отношения и вряд ли хочет наносить по ним удар. При этом в военном плане облет Тайваня был бы таким же бессмысленным по описанным выше причинам, что и полет над Японским и ВосточноКитайским морями. Ракетный удар по Тайваню можно совершенно безопасно нанести из глубины воздушного пространства Китая, не подставляя бомбардировщики под удар тайваньских F16, "Цзинго" и "Миражей2000".
Совместное воздушное патрулирование российских и китайских самолетов над ЮжноКитайским морем теоретически возможно, но еще менее вероятно, чем облет Тайваня. Такое патрулирование, в отличие от маневров "Морское взаимодействие – 2016", означало бы, что Москва занимает сторону Пекина в споре за принадлежность акватории этого моря, чего она до сих пор всячески избегала (см.: "Китайская вотчина", "НВО" от 20.07.18). Нет сомнений, что Москва не имеет ни малейшего желания ссориться со странами АСЕАН, особенно со своим давним союзником Вьетнамом.
Тем более нереальным представляется совместное российскокитайское патрулирование над водами Северного Ледовитого и Атлантического океанов и относящихся к этим океанам морей (как открытых, так и внутренних). Как минимум китайским самолетам для этого не хватит дальности при условии полета со своих аэродромов, то есть им пришлось бы летать с российских аэродромов. Есть очень большие сомнения, что Москва готова так далеко зайти в военном сотрудничестве с Китаем (если только речь не будет идти о заведомо разовой акции, не подразумевающей повторения). Еще больше сомнения в том, что на такой вариант пойдет Китай, поставив тем самым под удар свои отношения с ЕС. Евросоюз является важнейшим торговым партнером Китая и конечным пунктом "Одного пояса – одного пути". Никаких причин подрывать важнейший собственный геополитический проект путем бессмысленных военных демонстраций у Пекина нет, причем даже в том случае, если речь идет о разовой акции, не подразумевающей повторения.
Гораздо более вероятно совместное морское патрулирование кораблей ВМС НОАК и ВМФ РФ (именно боевое патрулирование, а не совместные учения). Наиболее подходящей акваторией для такого патрулирования является Индийский океан, особенно его западная часть. Уже сейчас как ВМС НОАК, так и ВМФ РФ осуществляют там постоянные антипиратские миссии, но по отдельности. Теоретически ничто не мешает сделать такие миссии совместными (при этом вряд ли имеет значение тот факт, что в последние годы интенсивность деятельности сомалийских пиратов резко снизилась), тем более что это наиболее удобно в политическом плане. Также патрулирование в этой акватории может теоретически стать неким сдерживающим фактором в связи с обострением обстановки в Ормузском проливе и вокруг него.
Кроме того, совместное российскокитайское морское патрулирование, как и воздушное, возможно в водах Японского и ВосточноКитайского морей, но гораздо менее вероятно в ЮжноКитайском море и европейских водах (по тем же причинам, что описаны выше). В связи с этим следует напомнить, что в 2015 году ВМФ РФ и ВМС НОАК проводили совместные учения в Средиземном море, но затем китайские корабли участвовали в аналогичных учениях с кораблями средиземноморских стран – членов НАТО (см.: "Отряды кораблей ВМС НОАК – частые гости в Европе", "НВО" от 23.08.19). Например, в 2017 году корабли ВМС НОАК проводили в Средиземном море совместные учения с кораблями ВМС Италии, Греции, Турции. В 2015 году китайские корабли приняли участие в параде ВМФ РФ в Кронштадте, но затем эти же корабли зашли с дружественными визитами в Хельсинки и Ригу. Тем самым Китай продемонстрировал, что никаких совместных с Россией действий против европейских стран он никогда предпринимать не будет, а его отношения с европейскими странами не хуже, чем отношения с Россией.
Таким образом, как воздушное, так и морское российскокитайское патрулирование заведомо имеет не военный, а чисто политический характер. По поводу его проведения Москва и Пекин станут принимать политические решения, которые будут определяться политическими интересами сторон. Эти интересы совпадают далеко не всегда, что и становится ограничителем для проведения подобных мероприятий.
Можно предполагать, что российскокитайское военное сотрудничество в ближайшее время получит более глубокую процедурную и юридическую проработку, однако вряд ли будут выработаны какието принципиально новые его формы (по сравнению с уже существующими). При этом нет никаких сомнений, что в этом сотрудничестве попрежнему будет очень сильна имитационнопропагандистская составляюая. В связи с этим возможно проведение неких разовых мероприятий, производящих сильный внешний эффект, но не имеющих практических последствий. Предсказывать характер подобных мероприятий нет ни возможности, ни смысла.
Александр Храмчихин
Александр Анатольевич Храмчихин – заместитель директора Института политического и военного анализа.
