России пора перестать надеяться на заморских гениев, а начать выращивать своих
Успехи компании SpaceX будоражат умы поклонников американского бизнесмена и изобретателя. "Нам бы сейчас такого Илона Маска…" Эта фраза вполне уместна в устах любителей фантастики и начинающих конструкторов-школьников. Но прозвучала несколько предвзято в сквере микрорайона Юбилейный города Королёва, в шаговой доступности от знаменитого НИИ – 4-го Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны РФ. Скорее как приглашение к дискуссии, в которой каждый день здесь участвуют ветераны космической отрасли, поколение, стоявшее у истоков сегодняшних инженерных достижений.
– Неужели иссякла инженерная мысль?
– Абсолютно не согласен, – был ответ Евгения Прокофьевича Филиппова, подполковника, ветерана Вооруженных сил, кандидата математических наук. – Ведь не появилась же реакция США на презентацию президента РФ Владимира Путина наших новейших стратегических ракет. Молчание красноречивее любых разговоров о фейках.
Конструкторы нашей прежней школы еще остались, и молодежь в последние годы показала, на что способна. Мы на порядок обогнали американцев. Конечно, есть проблемы в отдельных сегментах руководства рядом отраслей, но, с другой стороны, надо понимать, что гении, подобные Сергею Королёву, рождаются крайне редко. Стоит сказать, что в Советском Союзе система подготовки кадров была уникальна. Возродить бы ее на современном уровне.
– Возможно ли? Известно, что для королёвских заводов и конструкторских бюро со всей страны свозили лучших специалистов – от токарей до инженеров и чистых математиков-теоретиков. Каким был ваш путь в НИИ-4?
– Не могу сказать, что в выборе профессии какую-то роль сыграла судьба. Но так получилось, что после войны наша семья оказалась в Вильнюсе.
Мне тогда было десять лет. Город поразил меня чистотой, иной культурой быта. В Литве фашисты фактически не мародерствовали, надеялись, что эта территория им достанется. Поэтому крестьянские хозяйства с избытком снабжали городское население. Я был шокирован рыночными рядами.
Такой же восторг вызвала у меня гимназия. Наши педагоги были ведущими республиканских соревнований по физике, химии, увлеченно давали свои предметы.
Выбор профессии состоялся уже в девятом классе после встречи с выпускником нашей школы, слушателем Балтийского высшего военно-морского училища, которое базировалось в Калининграде. Твердо решил, что стану морским штурманом.
Было известно, что конкурс в училище большой. Я узнал, что, кроме оценок, нужно бы еще чем-то удивить приемную комиссию. Морское моделирование было моим хобби. В кружке по моделированию взялся за крейсер "Киров". Радиоуправляемая модель, все как на настоящем корабле.
Я целый год вырезал пушечки, ставил аппаратуру. И не зря: на республиканских соревнованиях в 1954 году занял первое место. В числе 25 лучших физиков, химиков, авиамоделистов от Литвы я поехал в Москву на ВДНХ. Конечно, в документах на поступление в училище это было отмечено.
Успешно сдал экзамены. Когда началось распределение по факультетам, оказалось, что штурманскую группу, в которую я хотел попасть, уже полностью сформировали. Мне предложили на выбор еще две – минно-торпедную или артиллерийскую. Но мечта была только о штурманской. Комиссия тогда выдвинула ультиматум: "Если не пойдешь в одну из предложенных групп, придется отправиться служить срочную службу на флоте".
Тут мой характер проявился. Я твердо сказал, что пойду на флот, а после демобилизации буду поступать на штурмана еще раз.
– Неужели не жалко было терять годы?
– А как же мечта? После моего страстного заявления в приемной комиссии возникла пауза. Начальник училища говорит: "Я посмотрел его документы, они очень хорошие. Давайте возьмем его дополнительно".
Все рассмеялись, но взяли. Потом узнал, почему смеялись. Оказалось, начальник приемной комиссии был моим однофамильцем. Наверное, в этом было какое-то везение, но, конечно, сработали мои документы и твердая позиция.
По окончании училища высокие оценки давали мне право выбора флота. Я предпочел Северный. Но по тем временам это ничего не решало. Каждый штурман за службу обязан был знать навигационную обстановку и пройти по всем флотам – Балтийскому, Северному, Тихоокеанскому, Черному и Каспийскому.
– Пока не видно предпосылок для резкой перемены в профессии. Как диплом штурмана надводных кораблей привел вас в НИИ-4, крупнейшую организацию Министерства обороны РФ, решавшую проблемы научного обеспечения строительства РВСН?
– Все произошло без моего участия. Перед отъездом на место службы нам, выпускникам, объявили: никто никуда не едет. Прошел слух, что нагрянула комиссия из Москвы. Экстренный сбор. Полковник выходит к нам с пачкой дел и говорит: "Вот эти товарищи (в число которых попал и я) отправляются в отпуск, а через месяц ко мне, в отдел кадров Министерства обороны на Фрунзенской".
– У вас были предположения, что бы это значило?
– Единственный ориентир – отобрали лучших. Понятно было, что готовят к какой-то важной деятельности. Да мы в то время даже в мыслях не могли предугадывать, не то что дискутировать на эту тему. Секретность была сумасшедшая.
В назначенный срок я явился в Министерство обороны. Со мной поговорили и дали направление в Болшево. Так и не стало ясно, куда я послан и зачем.
Это был 1959 год. К этому времени НИИ-4 уже отдали Ракетным войскам.
Знакомство с местом работы было уникальным. Всеми направлениями руководили серьезные люди. Они четко представляли, какой нужен результат. Например, к нам, новичкам, в класс пришел первый главнокомандующий Ракетными войсками СССР Главный маршал артиллерии Герой Советского Союза Митрофан Иванович Неделин. Он лично рассказал, чем мы будем заниматься. Это было новое направление в программировании и баллистике.
– Не жалко было расставаться с мечтой о морях?
– Перспективы завораживали. Это подкреплялось и положением – меня, лейтенанта, приняли на майорскую должность.
Я такой был не один. В институт прислали выпускников всех высших военно-морских училищ с баллом диплома не ниже 4,7. С флота собрали 200 человек. Из всех военно-воздушных академий тоже забрали этот выпуск. Никита Сергеевич Хрущев тогда выдвинул задачу – нужно создавать ракетные войска, флот и авиация подождут. Подбирали молодежь, которая умела добывать знания из книг, обучаться в процессе работы, креативных, как сейчас говорят.
Нам сразу сказали, что придется переучиваться. Шесть месяцев на специальных курсах только по программированию.
Вычислительные машины первого поколения рассмешили бы сегодняшних специалистов. Нужно было кодировать каждую операцию. И это в НИИ-4, который был самым крупным вычислительным центром не только в Советском Союзе, но и в Европе.
– Вас не смутил приказ взяться за дело, о котором вы не имели представления?
– Я военный человек. Приказали – выполняй. Но была еще гордость за то, что мне доверили новое, совершенно секретное дело, однозначно повышавшее обороноспособность страны.
Я любил учиться. Преподавали нам ведущие специалисты НИИ-4, вычислительную технику читали эрудиты из Института прикладной математики Академии наук.
Срочно повышать качество программирования диктовала международная обстановка. Появились межконтинентальные ракеты. По старинке обороняться от них уже не было возможности. Раньше траекторию полета на отдельном участке в несколько десятков секунд считали на счетных машинках-арифмометрах чуть ли не полтора месяца. Вся надежда была на новые ЭВМ.
Уровень математического обеспечения был таков: считали на двух машинах-двадцатках (м-20), то есть 20 тысяч операций в секунду. Сравните: сейчас уже триллионы. Позже пошли пятидесятки. Активный участок траектории на двадцатке считался уже только пять минут, так что прогресс был налицо. По нашим расчетам ракете задавались мозги, составлялось полетное задание.
Насколько это было стратегически важно, мы судили по вниманию к нам высшего руководства страны и именитых ученых. НИИ-4 регулярно посещали ректор МГУ Иван Георгиевич Петровский вместе с академиком Мстиславом Всеволодовичем Келдышем. Келдыш, математик от бога, был очень демократичен в общении. Он осуществлял руководство интеллектуальной частью проекта. Мне лично посчастливилось присутствовать при таких встречах, правда, в качестве помощника.
– Центр управления полетом первого искусственного спутника Земли был именно в Болшеве, не так ли?
– Да, Сергей Павлович Королёв еще не имел такого оснащения. Это были военные направления. Не только первые спутники, но и полеты Юрия Гагарина и Валентины Терешковой управлялись из Болшева. ЦУП передали в Калининград Московской области только в 1963 году. Теперь это город Королёв.
– Вернемся в то время, когда вас, новоприбывших, отправили познавать азы программирования. Что потом?
– Отучились шесть месяцев. Сложнейший материал осилили не все. В институте оставили только тех, кто хорошо сдал экзамены.
Воодушевившись тем, что мы такие "головастики", Келдыш и Петровский решили дать нам усиленную математическую подготовку. Открыли при МГУ так называемый инженерный поток. Нам читали только университетский курс высшей математики.
– Вечерами учились?
– Обучение шло по индивидуальным планам, так как от службы мы не освобождались. Можно было время прогонки задачи на ЭВМ получить в любой отрезок суток. Конечно, мы были люди военные, и все воспринимали как само собой разумеющееся.
Что такое сдавать курс в МГУ, мы узнали потом. Ты сидишь перед автором учебника! Программу расписали по пунктам. Гоняли по всему материалу без исключения. Индивидуальный экзамен иногда длился до пяти часов. У таких экзаменаторов только рот открыл – они уже понимали, знаешь ты материал или пора назначать новую встречу.
Из 300 человек инженерного потока до диплома дошли 25.
Петровский, вручая нам дипломы, сказал: "Я бы вам дал еще и по медали "За трудовое отличие".
Подойдя к диплому, я уже имел материал для кандидатской диссертации. Тема – моделирование специальных процессов. Через некоторое время мне предложили должность начальника лаборатории. Оставался в профессии вплоть до демобилизации.
– Было кому уступить место?
– Несколько десятилетий мы, конечно, потеряли. Это ведь коснулось не только образования. Однако на сегодняшний день картина изменилась. Возвращается правильный подход.
– И все же вариант "чего нет, то купим" за 30 последних лет накрепко засел в головах.
– На какие деньги купим? Сначала нужно что-то продать или заработать. Один талантливый специалист может дать работу тысячам людей.
И в наше время процент исключительных талантов был невелик. Наверное, в процентном отношении средняя составляющая сохраняется. Просто способную молодежь нужно искать, как это было в годы нашей юности. Важно, чтобы система обучения велась под контролем людей, заинтересованных в результатах образования. Я вижу, что прогресс в этом отношении наступает. Например, наши школьники постоянно побеждают на международных олимпиадах, созданы кластеры для отбора интеллектуальной элиты среди молодежи.
Не о новых Масках на нашей земле нужно мечтать, а выращивать своих Келдышей, Королёвых, Неделиных.
Татьяна Улитина
Татьяна Улитина – журналист.
