В связи с 25-й годовщиной со дня смерти Маршала Советского Союза Н.В. Огаркова (17[30].10.1917 - 23.01.1994) в газете "МК" опубликован материал старшего научного сотрудника Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) Михаила Барабанова "Маршал Огарков и идеи неядерного сдерживания: какое оружие обеспечит безопасность. Российская военная наука на перепутье".
Парад по окончании оперативно-стратегических учений Вооруженных Сил СССР и стран-участниц Варшавского договора "Запад-81" (с) auto2wp.com
Двадцать пять лет назад ушел из жизни крупный советский военачальник, Маршал Советского Союза Николай Огарков. В 1977-1984 годы, на пике советского военного могущества, он руководил Генеральным штабом Вооруженных сил СССР. Огарков был автором идеи стратегической наступательной операции на театре военных действий. Она стала советским ответом на американскую доктрину гибкого реагирования, предусматривавшую усиление роли сил неядерного сдерживания, как альтернативу ведущему к взаимному уничтожению ядерному конфликту СССР и США. Старший научный сотрудник Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) Михаил БАРАБАНОВ проанализировал значение теоретического наследия Огаркова и современное состояние дискуссии о роли ядерного и неядерного сдерживания.
На протяжении веков в условиях "геополитического одиночества" России в центре Евразии и наличия множественных внешних угроз безопасности для страны создание и поддержание мощных вооруженных сил являлось важнейшей задачей русской государственности. С учетом размеров территории и традиционного экономического и культурного отставания России от западных стран это всегда требовало непропорционально больших затрат. Данное положение вещей сохраняется и сегодня, вынуждая Россию сохранять очень высокий по мировым меркам относительный уровень военных расходов, достигающий 5% ВВП.
Создание и развитие ядерного оружия и средств его доставки в этих исторических обстоятельствах, как не парадоксально, оказалось чрезвычайно выгодным для России, дав средство "великого уравнителя" военных потенциалов за относительно небольшую стоимость (применительно к стоимости содержания традиционных вооруженных сил). Ракетно-ядерное оружие позволило СССР во второй половине 1960-х годов добиться стратегического паритета с гораздо более экономически мощными Соединенными Штатами. Наращивание ракетно-ядерных вооружений позволило Никите Хрущеву провести значительное сокращения численности Советских Вооруженных сил и говорить вообще о резком снижении ценности неядерных вооружений.
Однако превращение ядерного оружия в главное средство ведения войны означало практически автоматическое превращение любого вооруженного столкновения между ядерными государствами в самоубийственный тотальный разрушительный конфликт. С одной стороны, это как бы уменьшало риск сознательного развязывания войны, однако с другой стороны, в условиях полной враждебности между СССР и США, повышало риски перерастания любого конфронтационного инцидента в ядерную войну.
Поэтому со второй половины 1960-х годов военно-политическое руководство обеих сверхдержав озаботилось созданием механизмов возможного "управления конфронтацией" с помощью повышения потенциала обычных вооруженных сил для достижения хотя бы ограниченных военно-политических целей. Это должно было исключить или хотя бы отсрочить начало применения ядерного оружия в конфликте. Первой здесь стала принятая американцами так называемая "доктрина гибкого реагирования", постулировавшая гибкий (как ядерный, так и неядерный) ответ на возможные военные действия противника.
В СССР эволюция военной мысли в данном направлении связана с именем Маршала Советского Союза Николая Огаркова, руководившего в 1977-1984 годы Генеральным штабом Вооруженных сил СССР. Огарков, опираясь на накопленный к тому времени мощный советский военный потенциал, выдвинул идею "стратегической наступательной операции на театре военных действий". Согласно ей СССР мог вести военные действия на всю глубину театра военных действий как с применением ядерного оружия, так и не прибегая к таковому. Огарков начал и реформирование Вооруженных сил СССР сообразно положениям этой концепции.
Идеи Огаркова о возможности ведения длительных боевых действий и достижения стратегических целей без использовали ядерного оружия привели к попыткам создания мощных высокомеханизированных мобильных группировок войск, нацеленных на осуществление оперативных и тактических маневров.
Однако взгляды Огаркова поставили советское руководство перед необходимостью значительного и затратного наращивания обычных вооруженных сил по отношению к более развитому в экономическом и военно-технологическом отношении противнику в лице США и НАТО. При этом сохранялась высокая вероятность (а фактически и неизбежность) задействования в таком конфликте обеими сторонами ядерного оружия. Это предопределило фактический отказ от данной доктрины, а стремление снизить расходы на неядерные вооруженные силы подвигло Михаила Горбачева в 1987 годы на объявление концепции "разумной оборонной достаточности".
Тем не менее взгляды Огаркова остаются востребованными в России до настоящего времени. Стремление уменьшить вероятность задействования стратегических ядерных вооружений (которые к тому же становятся все более затратными) привело к развитию в нашей стране, начиная с 90-х годов, концепции "неядерного сдерживания", окончательно закрепленной в Военной доктрине Российской Федерации 2014 года.
В нынешней доктрине "неядерного сдерживания" основная роль отводится высокоточным средствам неядерного поражения (крылатым и другим ракетам), применение которых теоретически должно удержать потенциального противника от развязывания крупномасштабной или региональной войны против России обычным оружием.
Предполагается, что демонстративное использование неядерных средств сдерживания позволит управлять степенью эскалации в конфликте и сможет исключить необходимость перехода к реализации потенциала ядерного сдерживания.
Кроме того, предполагается, что сдерживание потенциального противника неядерными средствами возможно боеспособными региональными группировками сил общего назначения в формах демонстрации военной силы и поддержания их в боевой готовности к применению.
Но с началом реализации этой доктрины (включая, например, наращивание группировок неядерных крылатых ракет морского, авиационного и наземного базирования и создание региональных группировок сил общего назначения) Россия столкнулась все с той же проблемой высокой стоимости такого решения. Более того, противоборство с использованием неядерных высокоточных средств поражения автоматически предполагает необходимость уничтожения морских и воздушных носителей крылатых ракет противника, его самолетов тактической авиации и важнейших объектов и элементов системы управления противника. Это фактически требует от России начать гонку вооружений по высокоточному оружию и его носителям с США и НАТО, при оборонном бюджете, почти в 25 раз уступающем по объему военному бюджету США.
При этом сама результативность неядерного сдерживания других великих держав (прежде всего США) остается дискуссионной. Более того, с учетом заинтересованности США в реализации своего превосходства в неядерных вооружениях и их желания понизить роль ядерного оружия в целом, не является ли доктрина неядерного сдерживания фактически подыгрыванием в желательном для американцев направлении?
В свете этого неудивительно, что в публичных выступлениях Владимира Путина в последний год снова стала активно звучать тема ядерного оружия и ядерного сдерживания. Пока что неясно, означает ли это вызревающий доктринальный поворот в сторону увеличения роли ядерного сдерживания.
Так или иначе противоречие между эффективностью политически обременительного ядерного потенциала и экономически ограниченными возможностями любых неядерных альтернатив надолго останется главной и трудноразрешимой проблемой российского военно-политического планирования.
Начальник Генерального Штаба Вооруженных Сил СССР Маршал Советского Союза Н. В. Огарков в Сирии (с) ru.wikipedia.org
