Каким может быть российско-южноафриканский танк
Военно-техническое сотрудничество с ЮАР после ликвидации системы апартеида в 1994 году могло бы стать образцом взаимодействия нашей страны с африканским государством по оборонной тематике.
Жестко осуждая режим апартеида и отказавшись от какого-либо сотрудничества с расистским правительством ЮАР, Советский Союз почти 30 лет оказывал энергичную помощь национально-освободительным силам во главе с Африканским национальным конгрессом (АНК). В том числе поставками оружия и подготовкой военных кадров.
Начало вооруженному сопротивлению режиму апартеида (после десятилетий безуспешных попыток достучаться до белого правительство через петиции, митинги, демонстрации и прочие формы мирного протеста) было положено 16 декабря 1961 года серией взрывов на ключевых объектах государственной инфраструктуры ЮАР. Именно таким способом заявили о себе боевые формирования АНК, получившие название "Умконто ве сизве" ("Копье нации"). Одним из его создателей и первым главнокомандующим стал Нельсон Мандела. В 1964 году он был осужден на пожизненное тюремное заключение именно за организацию вооруженных выступлений. Кстати, уже будучи президентом ЮАР, Мандела до 1996 года оставался в американском списке террористов, откуда оказался вычеркнут лишь потому, что США настойчиво приглашали его к себе с государственным визитом.
“По отчетам, предоставляемым в ООН, ЮАР экспортировала оружие в 50 стран на сумму до миллиарда долларов”
Первые операции "Умконто" были неумелыми – черным южноафриканцам запрещалось иметь оружие, в армию их не брали, так что ни малейшего военного опыта у начинающих подпольщиков не было. Примитивные взрывные устройства изготавливались под руководством одного из активистов компартии Южной Африки, который во время Второй мировой служил в южноафриканском легионе на Ближнем Востоке.
Однако довольно скоро стало ясно, что на дилетантском уровне вести борьбу с жестким, высокоорганизованным и мотивированным режимом белого меньшинства невозможно. Мандела отправился в страны Африки и в Западную Европу в поисках оружия и возможностей подготовки бойцов. В Африке ему дали немного денег и какие-то обещания насчет обучения военных кадров. Европа отказала начисто – тамошние "гуманисты" были всецело на стороне расистского режима, осуждая его жестокости исключительно на словах.
Поэтому в 1961 году южноафриканская компартия, входившая в союз национально-освободительных сил во главе с АНК, с просьбой помочь в подготовке бойцов "Умконто" обратилась к КПСС. В Советском Союзе товарищам предложили еще раз тщательно взвесить последствия такого радикального изменения характера борьбы. Но наши друзья уверенно заявили, что объективные условия для начала вооруженного сопротивления созрели. И первые курсанты из "Умконто" прибыли в военное училище в Одессе.
Учились они не только там. В одном из центров в Подмосковье некоторые будущие лидеры страны проходили подготовку уже не по общевойсковым предметам, а с уклоном на подпольную деятельность. В частности, в одной из групп оказались будущие президент ЮАР Табо Мбеки и глава парламента этой страны Макс Сисулу. Со временем география мест подготовки борцов за свободу расширилась. Стал функционировать знаменитый центр в поселке Перевальное в Крыму. Специалистов для ВМФ готовили в Баку, вертолетчиков – во Фрунзе, политработников – в Минске. Наши товарищи учились в Академии им. Фрунзе, бронетанковой и других.
В конце 70-х было решено перенести обучение бойцов и командиров АНК в Африку, в Анголу, где дружественное правительство МПЛА, само едва вышедшее из гущи партизанской борьбы, предоставило широкие возможности для подготовки бойцов АНК. В Анголу поехали офицеры Советской армии, имевшие боевой опыт. Через эти лагеря прошли тысячи бойцов, которые, вернувшись в страну, героически и, что не менее важно, умело сражались против режима апартеида.
Стоит обратить внимание на особенности боевых действий "Умконто". Во-первых, в отличие от многих других стран, где шла партизанская война, например Кубы или Вьетнама, в Южной Африке нет обширных лесных районов. Это означало, что почти все операции велись в городах, что в свою очередь предполагало опору на местных жителей, которые должны были укрывать бойцов АНК лучше любых лесов. То есть политический компонент имел неменьшее значение, чем чисто военный.
Второе отличие заключалось в том, что АНК изначально принял принципиальное решение ни в коем случае не наносить удары по "мягким целям", то есть не допускать жертв среди мирного населения. Законными целями ударов считались административные и экономические объекты режима апартеида, а также полиция и военнослужащие. Ярлык терроризма на АНК, конечно, клеили. Однако по сути партизанские действия стали своеобразной "вооруженной пропагандой", призванной показать черным жителям ЮАР, раздавленным репрессивным катком системы апартеида, что сопротивление этому режиму не только существует, но и может быть успешным.
Советский Союз сыграл важнейшую роль в том, что АНК к середине 80-х оказался в состоянии наносить все более чувствительные удары по апартеиду. Я в те годы работал в Советском комитете солидарности стран Азии и Африки, который занимался политической поддержкой национально-освободительной борьбы народов ЮАР и Намибии. Кстати, по решению ООН вооруженная борьба АНК и СВАПО была признана абсолютно легитимной: подавляющее большинство стран – членов ООН с глубоким пониманием относилось к вооруженной борьбе против апартеида и советской поддержке этой борьбы.
Случилось так, что в Замбию, где находилась штаб-квартира АНК, после визита на Кубу транзитом через Москву возвращались главком "Умконто" Джо Модисе и начальник военной разведки Ронни Касрилс. Меня пригласили на встречу с ними как переводчика. Переговоры проходили в партийной гостинице "Октябрьская" (ныне "Президент").
С нашей стороны были два генерала. После того, как Модисе и Касрилс привели впечатляющие цифры успехов "Умконто ве сизве" (более 180 операций в год), наши военные сообщили о выполнении заявок АНК на поставки оружия. Помню, что был поражен масштабами этих поставок. Число пулеметов и автоматов Калашникова, пистолетов ПМ и АПС измерялось сотнями, если не тысячами, там были гранатометы, зенитные установки, противопехотные и магнитные мины и много чего еще. Подлинный размах вооруженной борьбы АНК и нашей поддержки стал гораздо яснее.
Обесцененный вклад
Конкретные данные о наших поставках оружия для АНК появились позже. Хотя и при весьма неприятных обстоятельствах – после государственного переворота 1991 года, когда к власти в России пришли откровенно прозападные силы.
Сначала о размахе сотрудничества СССР с АНК по военной линии миру поведала южноафриканская газета "Санди Таймс". В частности, сообщалось, что на базе "Графанил" в 20 километрах от Луанды находилось несколько танков и бронемашин, а также 2188 автоматов Калашникова, 727 ПМ, 22 пулемета, восемь снайперских винтовок, 11 575 килограммов тринитротолуола, 800 килограммов пластиковой взрывчатки и большое количество боеприпасов. Впечатляла осведомленность авторов о местах расположения складов АНК и о конкретных вооружениях. Не зря в АНК так активно боролись с проникновением в их ряды южноафриканской агентуры. Очень многих удалось выявить и обезвредить. Но явно не всех. И возможно, не только в АНК. Дело в том, что гораздо более подробные данные о поставках советского оружия появились в статье "Тайные арсеналы АНК: выстрелит ли ружье, висящее на стене", опубликованной 7 августа 1992 года. Исчерпывающая информация о количестве советского оружия, переданного Африканскому национальному конгрессу, указывала на то, что щупальца американской и южноафриканской разведок забрались в России довольно глубоко. Большого вреда АНК раскрытие этой информации нанести не могло, ибо к этому времени, к середине 1992-го, центр борьбы переместился из военной области в политическую. АНК, вступив в переговоры с правительством белого меньшинства, приостановил вооруженную борьбу.
Как данные, относящиеся к гостайне, появились в печати? Дело в том, что к августу 1992 года "демократы", тесно связанные с Западом и его спецслужбами, прочно обосновались у власти "новой" России. Западным "консультантам" открыли все двери и даже сейфы. Предательство стало "фирменной маркой" тех подлых времен. В частности, российские наймиты Запада и режима апартеида получили возможность ознакомиться с документами по военно-техническому сотрудничеству СССР.
Автор статьи в "Независимой газете" преисполнен самой благородной заботой о безопасности простых граждан Южной Африки. По его словам, было "совершенно очевидно, что заграничные арсеналы АНК, если их вовремя не блокировать, способны залить страну кровью и повернуть вспять процесс национального примирения. Сейчас важно по крайней мере знать, насколько велики эти арсеналы. Это я решил выяснить в Главном управлении военно-технического сотрудничества Министерства внешнеэкономических связей России, так как именно этот главк владеет исчерпывающей информацией об экспорте советского оружия. Сведения, касающиеся АНК, были предоставлены мне в полном объеме.
Поставки АНК осуществлялись с 1963 года и были полностью прекращены в 1990 году. Естественно, оружие поставлялось не в ЮАР, а в третьи страны. В разные годы в зависимости от политического расклада этими странами были Танзания и Ангола. Об объемах в денежном выражении судить трудно, однако приведу и их. Общий объем помощи за весь период составил около 61 миллиона рублей. Из них 52 миллиона приходятся на поставки, из которых в свою очередь доля имущества общегражданского назначения – 16 миллионов. Остальное, 36 миллионов рублей, – специмущество, то есть оружие. Само собой разумеется, что вся помощь АНК оказывалась безвозмездно.
Теперь попробуем сравнить имеющиеся у меня сведения с перечнем, опубликованным южноафриканской прессой.
Прежде всего почти все перечисленное оружие у АНК действительно было. В ряде случае его указанное количество составляет значительную часть всего объема поставок. Но не всегда. Из поставленных СССР 3362 карабинов СКС в перечне значатся только 19. Из общего количества автоматов Калашникова – примерно четверть. Столько же пистолетов Макарова (727 из 3400), 100 из 597 пистолетов ТТ, ни одного из 168 автоматов ППШ и 2000 штук пистолетов Стечкина. Примерно треть (228) пулеметов СГ-43, РП-46, РПД, ДПМ, а из 162 пулеметов ПКМ – только 22 ствола. Из 275 гранатометов – лишь один АГС-17.
Из всего зенитного вооружения в "Графаниле" хранится примерно одна пятая часть, ни одного из четырех 82-миллиметровых безоткатных орудий Б-10 и 63 минометов БМ, а из 90 реактивных установок "Град-П" – 37. Наконец, достоин упоминания переносной зенитно-ракетный комплекс "Стрела-2" (20 из 41 пусковой установки). Противотанковый ракетный комплекс "Малютка" – поставлено 20 штук и 100 ракет к ним (в хранилищах было 11 ПУ и 73 ракеты)".
Впечатляющие масштабы нашей помощи национально-освободительным силам Южной Африки объясняют, почему к концу 80-х в Вашингтоне и других западных столицах пришли к выводу, что лучше отдать власть АНК через выборы, нежели допустить, чтобы повстанцы ворвались на улицы Йоханнесбурга. Число бойцов АНК, подготовленных в СССР и при содействии советских военных в Анголе, пока еще засекречено.
Советский Союз хорошо вложился в обеспечение прихода к власти наших друзей из АНК. И мы, разумеется, могли рассчитывать на особые отношения в торгово-экономическом и, в частности, военно-техническом сотрудничестве с новой демократической Южной Африкой. Однако захватившие власть в стране в 1991 году прозападные силы во главе с Ельциным навредили и здесь. Одним из совершенных ими политических преступлений стал полный переворот в системе "друзья-враги". Натовцы в одночасье превратились в голубей мира, а давние друзья в АНК – в "террористов".
К концу 1991-го в военных училищах и академиях СССР обучались десятки будущих командиров новой южноафриканской армии. Всех их в начале 1992-го выгнали из России. Даже тех, кому до завершения учебы и получения соответствующих документов оставались месяцы или даже недели. Друзья уехали, унося вместо благодарности чувство горечи.
Вдобавок ко всему, явно чтобы подтвердить полный отказ от поддержки АНК, в февраля 1992-го глава МИДа РФ Андрей Козырев установил дипломатические отношения с расистской ЮАР, все еще находившейся в международной изоляции. Причем именно тогда, когда западные страны, уяснившие неизбежность поражения апартеида, сделали поворот на 180 градусов и пошли на установление отношений с АНК и жесткие экономические санкции против режима белого меньшинства.
К чему привело шараханье российской внешней политики? В феврале 1993-го на международной антиапартеидной конференции в Йоханнесбурге я встретил давнего знакомого – командующего "Умконто ве сизве" Джо Модисе. Большего друга нашей страны трудно было найти. Он, как никто, знал о выдающейся роли СССР в поддержке вооруженной борьбы против апартеида. Максимум того, что делали для АНК страны Запада, – скромная денежная помощь от общественных организаций скандинавских стран. Оружие АНК давал только соцлагерь во главе с СССР. Джо Модисе знал во всех деталях о программах обучения бойцов и офицеров АНК в СССР и Анголе, о масштабах поставок. И этот убежденный друг нашей страны с горечью сказал: "Мы искренне любили Советский Союз. А нынешняя Россия – нечто непонятное для нас".
Бизнес, где много личного
Какие последствия имели эти настроения в руководстве АНК? Когда наши друзья пришли к власти в апреле 1994 года, они занялись в том числе модернизацией армии, ибо ЮАР в течение многих лет находилась под эмбарго ООН на поставки любых видов ВВТ. Общий размер ассигнований, выделенных из бюджета на эти цели, составлял четыре миллиарда долларов. Это было в 1994-м. Сейчас эту сумму можно смело умножать на два.
“Всплеск дружеских чувств к России, равно как и советский политический капитал используется в мизерной степени”
Из этих огромных средств ельцинской России, занявшей откровенно враждебную позицию по отношению к нашим друзьям, не досталось ничего. Заказы получили Швеция (истребители "Гриппен"), ФРГ (четыре корвета и подводные лодки), другие страны.
В Африке в целом и в ЮАР в частности по-прежнему сохраняется огромный запас дружественных чувств к нашей стране. Прежде всего, разумеется, в отношении Советского Союза. Но твердая позиция в поддержку законного правительства Сирии, эффективные действия наших военных против банд террористов вызвали мощный подъем симпатий к России. Не всегда африканцы могут выразить это официально, грубое давление Вашингтона сказывается. Но они искренне рады, что возникает мощный очаг сопротивления диктатуре США на мировой арене. И когда нам говорят о международной изоляции России, это откровенная ложь.
Между тем всплеск дружеских чувств к России, равно как и советский политический капитал, используется в мизерной степени. Геостратегические соображения, которые в СССР имели неменьшее значение, чем экономические, теперь отодвинуты в сторону. Наши друзья на Черном континенте, имеющие отношение к закупкам вооружений, часто сетуют на сугубо коммерческий подход российских партнеров. Никаких даже попыток вспомнить добрые старые времена, совместную борьбу против общего врага Африки – режима апартеида в ЮАР.
"Эффективные менеджеры" готовы говорить только языком цифр: контракты, цены, сроки оплаты. Лучше, если деньги вперед. Но этот язык превращает "эффективных менеджеров" в совершенно неэффективных, ибо в Африке, в том числе и в бизнесе, высоко ценятся человеческие отношения. Без их установления и постоянного поддержания говорить об успешном проникновении на непростые рынки вооружений не приходится.
Разнообразные делегации по вопросам ВТС наведываются в ЮАР достаточно регулярно. Но как говорится, воз и ныне там. В ЮАР в 2013 году с большой помпой вступил в эксплуатацию Центр сервисного обслуживания и модернизации вертолетной техники, созданный российским холдингом и южноафриканской компанией Denel. Но дело не шибко сдвинулось с места. Много лет ведутся переговоры о создании подобных центров для самолетов, танков и бронетехники.
Наши партнеры, конечно, тоже не лыком шиты. Нередко желали приобрести последние образцы российской военной техники… в единственном экземпляре. Понятно, что замысел заключался в "заимствовании" технологий.
Надо сказать, что российские кадры, которые занимались, по крайней мере раньше, проблемами ВТС, не сильно владели обстановкой в стране. Доходило до смешного. Несколько лет назад меня попросили обсудить перспективы закупок нашего Т-72. Человек, обратившийся с этим, успел отработать в ЮАР два раза по четыре года по линии ВТС. Он сказал, что готов организовать мне встречу с начальником охраны одного из влиятельных министров. Каково же было мое удивление, когда в "начальнике охраны" я узнал давнего знакомого еще по временам борьбы против апартеида, бывшего члена парламента, а ныне специального советника министра. Мой друг быстро разъяснил, что гусеничный танк им попросту не нужен, ибо основная масса операций южноафриканской армии имеет миротворческий характер, и что для саванн Африки гораздо удобнее колесная техника. А вот башня от Т-72 на южноафриканской платформе могла бы представлять для них интерес. Наш "военный эксперт", который провел в ЮАР восемь лет, всего этого не знал?
Не считаю себя крупным специалистом по ВТС, но даже поверхностное знакомство с системой вооружений ЮАР показывает, что это очень сложный рынок. В самой республике насчитывается 700 военно-промышленных предприятий, на которых заняты около 14 тысяч человек. Самые крупные контролируются компанией Denel, 20 процентов которой принадлежат британской BAE Systems. И работает тамошняя "оборонка" достаточно эффективно. По отчетам, предоставляемым правительством ЮАР в ООН, южноафриканское оружие экспортировалось в 50 стран на общую сумму до миллиарда долларов. В государства к югу от Сахары за 2005–2012 годы ЮАР поставила ВВТ на 111 миллионов долларов.
Так что партнер у нас серьезный. С наскока на рынок оружия ЮАР не ворвешься. Тем более что наши "заклятые друзья" на Западе без устали вставляют палки в колеса, пользуясь, в частности, тем, что взаиморасчеты идут в долларах США и через американские банки. Надо энергичнее переходить на национальные валюты. И запомнить простую вещь: Южная Африка остро нуждается в создании новых рабочих мест. Поэтому ВТС может развиваться прежде всего не через продажу ВВТ, а через офсетные программы, через локализацию производства. Это новые, непривычные для нашей "оборонки" формы военно-технического сотрудничества. И заскорузлость, бюрократизм в системе управления сильно мешают развитию отношений с весьма дружественной нам страной. Но если мы хотим подкрепить прекрасные политические отношения не менее успешными экономическими, надо основательно переосмыслить наши подходы.
Вячеслав Тетекин, член Комитета Государственной думы по обороне (2011–2016), доктор исторических наук
Опубликовано в газете "Военно-промышленный курьер" в выпуске № 32 (745) за 21 августа 2018 года