Что будет представлять собой армия России в недалеком будущем с учетом развития в РФ цифровой экономики? Насколько уязвима российская IT-индустрия, зависит ли она от внешних воздействий? Какие технологии имеют двойное назначение? На эти и другие вопросы "Интерфакса" ответил директор по развитию АО "Воентелеком" Евгений Жилков.
- Евгений Александрович, насколько применим опыт работы с военными телекоммуникациями к гражданскому рынку?
- Разделение на военные и гражданские телекоммуникации сегодня очень условно. Уже довольно продолжительное время они априори разрабатываются как технологии двойного назначения. К примеру, любой, кто использует смартфон, должен понимать, что у него в руках не только удобное устройство для связи, но и в нужный момент - средство визуальной и геоинформационной разведки, сбора персональных и иных данных и даже автоматизированного управления инфраструктурой, к которой он имеет подключение.
Можно ли назвать заложенные в ваш телефон не декларированные возможности гражданскими? Наверное, да. До тех пор, пока ими пользуется обычный хакер в своих локальных, меркантильных интересах или сами производители — для анализа данных о вас с целью повышения будущих продаж. Однако очевидно, что закладываются они на ранней стадии разработки и в иных, отнюдь не гражданских целях, а в интересах специальных служб, которые способны в любой момент превратить ваше гражданское устройство в нужный для себя набор инструментов ведения военных действий в отношении целых государств.
Представьте себе, с какой легкостью можно получить сегодня исчерпывающие данные и составить картину о демографической ситуации в стране и ее перспективах, не взламывая хранилища ведомств-носителей этой информации, а используя обычный смартфон и его приложения, куда вы сами заносите информацию и о своем возрасте, и о предпочтениях, и о состоянии здоровья... Не исключено, что собранные таким образом данные окажутся даже более актуальными, чем у профильных министерств и ведомств. Получив эти данные, вы можете не только прогнозировать демографическую ситуацию в стране, но и влиять на нее.
Теми же санкциями, к примеру, - ограничивая поставку остро необходимых лекарств. Справедлива и обратная ситуация переноса опыта построения военных коммуникаций в гражданскую среду. Миграция этих технологий очень нужна, поскольку военная сфера с точки зрения безопасности данных и инфраструктуры является очень чувствительной и критичной, и те наработки, которые там применяются, становятся в силу вышеназванных обстоятельств все более востребованными.
Следует обратить особое внимание, что сегодня за технологиями гражданского применения стоит такой тренд, как цифровая экономика, в которой при всей ее открытости вопросы импортозамещения и обеспечения безопасности будут играть ключевую роль. Потому что создаваемые в России технологии — это добавленная стоимость, это налогооблагаемая база, рабочие места, и, отдав этот рынок на откуп зарубежным компаниям и их стандартам, мы не сможем развивать нашу страну социально и экономически. Мы окажемся придатком цифровой экономики, которая основана на стандартах, навязанных извне, и нашей экономикой будут всецело управлять те страны, которые станут поставщиками этих технологий. Вообще, мир разделится на две категории стран - разработчиков технологий и их потребителей. И первые будут управлять вторыми.
- Много ли компаний из России сейчас заказывают у вас телекоммуникационное оборудование и программное обеспечение?
- Мы находимся в начале пути, хотя уже получили большой опыт внедрения российского оборудования и программного обеспечения на информационных сетях Минобороны и российской оборонной промышленности. Прошли апробацию в нескольких российских регионах и ряде зарубежных стран. Сейчас сформирован внушительный пул потенциальных заказчиков, но до крупных контрактов дело пока не дошло. Речь идет об инициативах, связанных с гражданским рынком. В настоящее время мы находимся в завершающих фазах тестирования, которые длятся, как правило, от года до двух лет.
Практика показывает, что эта работа всегда проходит достаточно тяжело. Причин тому несколько. Это не только обоснованный консерватизм эксплуатирующих компаний, но и сложившаяся годами привязанность к зарубежным вендорам – фирмам-поставщикам и производителям товаров своей торговой марки, у которых отлажена система сервисного обслуживания и уже понятное для потребителей оборудование. Поэтому когда мы выходим с новыми и с точки зрения потребителей сырыми продуктами, то для них это всегда зона дискомфорта. Чтобы преодолеть эти в большей степени административные и организационные, нежели технические, барьеры, нам нужно проделать очень большую работу.
- А потенциальные заказчики — это крупные компании или частный бизнес?
- Мы работаем со всеми сегментами этого рынка, начиная от государственных или около государственных структур и заканчивая частным бизнесом. Делается это для того, чтобы обеспечить эффект масштаба внедрения, который является основным преимуществом наших западных и восточных конкурентов и без которого крайне сложно будет с ними же конкурировать. Частный бизнес на это идет менее охотно, тогда как интерес государственных структур к нам медленно, но растет. Однако это вовсе не означает, что уже завтра они начнут покупать наше оборудование.
Очевидно, что мы буксуем. И происходит это не потому, что компания отстает по техническим параметрам. А потому, что заказчики пока еще с неким недоверием относятся к отечественному оборудованию, продолжая считать, что либо мы представим сырой или неконкурентоспособный продукт, либо переклеим шильдик с китайского на российский. Так это регулярно делали абсолютное большинство компаний на протяжении последних десятилетий, а некоторые продолжают делать и сейчас.
Таким образом, нам приходится бороться не только с зарубежными конкурентами, но и со шлейфом дурной славы, сформированной некоторыми компаниями, но закрепившейся при этом за всей нашей промышленностью. И все-таки добросовестные производители в России появляются, постепенно зарабатывают авторитет, а мы с ними, в свою очередь, выстраиваем долгосрочные партнерские отношения. Апробация некоторых наших совместных решений уже показала, что мы находимся на очень высоком технологическом уровне и способны выдерживать конкуренцию.
- Формирование единого цифрового пространства между всеми субъектами государства делает его целью номер один для наших противников: вредоносный код может поступить откуда угодно и нанести колоссальный экономический урон. Какие изменения в организацию безопасности сетей и, возможно, в законодательство нужно внести, чтобы не допустить таких внедрений?
- Это уже происходит, а зарубежные вендоры, внедряющие свои технологии на территории РФ, на фоне курса на импортозамещение ведут себя все активнее, и открывающаяся новая ниша (цифровая экономика) для них является основным мотиватором, чтобы занимать еще более агрессивную позицию. Если раньше основная опасность исходила от технологической зависимости — в основном в телекоммуникационной инфраструктуре, — то сегодня все прикладные сервисы, датчики, смартфоны, все аспекты цифровой экономики тоже являются угрозой — инструментом воздействия, методом съема информации и управления для иностранных технических разведок и спецслужб. Их агрессивное поведение на российском и не только рынке поддерживается национальным правовым полем, позволяющим основным поставщикам получать по всему миру налоговые, таможенные и экспортные льготы.
При этом и наше правовое поле дает им практически неограниченную свободу на внутреннем рынке, так как зачастую законодательство в области импортозамещения у нас носит больше декларативный характер. С одной стороны, законодательная норма вводится, а с другой — она либо не применяется, либо просто не работает. С подобными полумерами без жесткого правового регулирования, направленного на защиту своего собственного продукта и производителя, Россия не выйдет в число лидирующих мировых держав в области технологий.
- Получается, что сейчас, несмотря на законодательство, есть ряд компаний, которые не проводят политику импортозамещения и все равно пользуются продуктами, предоставляемыми зарубежными поставщиками?
- Из того, что мы видим сегодня на рынке, есть лишь единицы компаний, которые на деле пытаются заниматься импортозамещением в области телекоммуникаций.
- Вы изучали американский и китайский опыт разработки законодательства в этой сфере? Они как-то регулируют телекоммуникационный рынок?
- Безусловно. Причем и технологически, и экономически, и политически регулируют. Эта работа у них выстроена системно, и они могут отстаивать свои национальные интересы, свободно балансируя на трех вышеупомянутых аспектах. Где невозможно экономически, сделают технологически. Где становится трудно технически, там включат экономику, дешевые кредиты, льготы. Ну а где ни то ни другое не срабатывает - там включатся политические санкции или вмешивается Госдеп.
Например, в развитых странах существуют свои гармонизированные стандарты цифрового телевидения. И если вы хотите играть на их рынке, вы обязаны заплатить, чтобы этот стандарт получить. Налицо элемент косвенной технической протекции своего производителя. Есть способы поддержки, уходящие в чисто экономическую плоскость. Те же транснациональные корпорации обладают влиянием практически во всех странах. Некоторые из них хранят свою интеллектуальную собственность в "налоговых гаванях", снижая тем самым налог на прибыль и себестоимость финальной продукции. При этом обязательным условием сохранения этой налоговой льготы в технологическом офшоре является требование о финансировании НИОКР непосредственно в стране-разработчике, чем создаются высокотехнологичные рабочие места, полностью контролируются процесс разработки и интеллектуальная собственность, а также поднимается общий уровень развития государства.
- Сколько нужно времени, чтобы сделать экономику России цифровой?
- Не готов давать какие-то прогнозы. В моем понимании, нам нужно добиться хотя бы того, чтобы мы имели технологический суверенитет. Вы представляете, какие процессы можно нарушить, если ваша инфраструктура, все экономические процессы построены на чужих технологиях? Если сегодня вводят ограничения в виде санкций, то завтра может быть достаточно нажатия клавиши в зарубежном центре управления. Не добившись технологического и цифрового суверенитета, думать о том, в какие сроки мы сможем сделать нашу экономику цифровой, нельзя.
- Каким образом цифровизация экономических процессов затронет Минобороны России и другие силовые структуры?
- Министерство обороны это тоже один из органов государственного управления, и выпасть за пределы цифровой экономики России, какой бы она ни была, военное ведомство не может. Какие-то процессы, - а их в Минобороны очень много, — конечно, подлежат цифровизации и переводу на технологии, которые должны оптимизировать работу министерства. Это касается вопросов денежного довольствия, боевой подготовки, обучения, медицинского обслуживания, учета материально-технических средств, которые сегодня решаются традиционными методами. Автоматизация этих процессов способна дать не только экономический эффект, но и в значительной степени повысить боеготовность армии. Этим технологиям в армии быть, вопрос лишь во времени.
- К науке подход меняется? Есть понимание, что именно наука — двигатель прогресса?
- У нас все смешалось. Производственные предприятия занимаются научными исследованиями, а наука стала выпускать серийные образцы. Так что двигателем у нас являются деньги, а не содержательная часть. Сегодня существует риск, что при массовых поставках, которые делают основную маржу, предприятия забудут о развитии науки. А между тем именно она должна обеспечить доход предприятиям после завершения активной фазы программы вооружения. И вряд ли они смогут выйти на рынок, продолжая выпускать технологии прошлого века.
В карете прошлого никуда не уедешь. Но у нас все еще очень распространена идеология "не на моем веку". Многие из тех, кто работает в оборонке давно, считают, что отработают еще три – пять лет, а дальше — не их забота. В результате промышленный мир условно разделился на тех, кому достанется научно-технический задел в области телекоммуникаций и связи, созданный еще в 70-е годы прошлого столетия, и тех, кто на нем доживает свой век. К сожалению, нет преемственности поколений.
- Как в целом решается вопрос с кадрами в сфере телекоммуникационных технологий?
- Кадровый вопрос — один из самых острых на сегодня, и он не решается за один день. Вопрос многогранен, касается возраста, уровня образования и того, на чем сегодня методически строится обучение. К примеру, мы создаем отечественную линейку оборудования, а все вузовские программы нацелены на то, чтобы выпускники, выйдя за двери института, эксплуатировали зарубежное оборудование. И чтобы получить специалиста, который бы умел работать на нашем оборудовании, нам нужно создавать соответствующие кафедры, программы обучения, сделать этот процесс привлекательным.
К сожалению, отечественное телекоммуникационное оборудование занимает крайне малую долю на рынке. Да и та связана в основном с силовым блоком и вытекающими отсюда малопривлекательными для молодых людей ограничениями. Выпускнику с сертификатом Cisco гораздо проще найти работу. Выпускник профильного отечественного вуза сможет найти работу только в узком сегменте, если мы, конечно, не выйдем на гражданские рынки и не укоренимся хотя бы на части из них. Это серьезная, комплексная проблема. Мы начали работать над ней, и на сегодняшний момент большое количество вузов подписали с нами стратегические соглашения. Если обсуждать кадровый потенциал в "Воентелекоме", то только за последние четыре года мы помолодели на 16 лет. Средний возраст по организации сейчас 38 лет.
- Какие новые разработки есть у "Воентелекома"?
- В разработке находится достаточно большая номенклатура уже эксплуатируемого оборудования, но следующего поколения. Начали работать по "цифровому гарнизону", концепт которого в случае благоприятного исхода планируем представить на форуме "Армия-2018". Кроме того, начинаем предлагать заказчикам как отдельный продукт услугу по сервисному обслуживанию, когда им не нужно нести капитальные затраты на проектирование или модернизацию сети и закупку оборудования. Достаточно заключить с нами сервисный контракт, в рамках которого мы сами создадим сеть и предоставим требуемый набор защищенных сервисов с гарантированным качеством по установленной цене.
- Насколько вы готовы к увеличению заказов?
- Мы однозначно справимся со всеми заказами, потому что у нас выстроена и легко масштабируется внутренняя система управления. К тому же мы научились работать с большим количеством предприятий кооперации, которым делегируем специализированные задачи. Мы не замыкаем все на себя, а стараемся превратить компанию в институт развития, свидетельством чему являются все наши последние успехи и достижения.
- Планируется ли расширение номенклатуры гражданской продукции?
- Мы сверстали исчерпывающую номенклатуру того, что нам необходимо. По крайней мере, это те позиции, которые востребованы на рынке. Поэтому расширять свою деятельность планируем не за счет новых номенклатурных позиций, а за счет инновационных стартапов, в которые мы будем инвестировать. Хотим стать для них акселераторами и партнерами, чтобы они имели комфортные условия для работы в стране и в интересах страны, а не уходили за рубеж.
- А сейчас вкладываете в стартапы?
- Пока мы работаем с ними на уровне отдельных заказов с нашей стороны. Могу не без гордости сказать, что многие основатели проектов сами стали выходить на "Воентелеком" с просьбами о совместной работе. В этом году хотим перейти на уровень инвестиций и постепенно превратить модель управления "Воентелекома" в модель своего рода инвестиционного фонда в содружестве с различными организациями и представителями венчурного бизнеса. И мы надеемся, что наш акционер в лице Минобороны нас в этом поддержит.
